Читаем без скачивания Грани миров - Галина Тер-Микаэлян

С этой мыслью Лина испустила последний стон страсти и уснула в объятиях своего нового возлюбленного.

Проведена первая экспериментальная попытка массового внедрения в один из Белковых Материков, но, к сожалению, она окончилась неудачей из-за технических сложностей проникновения во внутренний массив Материка.

Дело в том, что каждая материковая система покрыта снаружи ороговевшей тканью, выделяющей мало пригодные для питания вещества (для специалистов подробное описание дано в техническом приложении). Ткань эта препятствует проникновению аборигенов внутрь, поэтому многие из них так и проводят всю свою бессмысленную жизнь на поверхности ороговевшей ткани, питаясь отбросами.

Иногда, правда, в силу какого-либо случайного внешнего воздействия ороговевшая ткань местами может оказаться поврежденной, и это делает проход возможным. Однако при этом любого, кто проник внутрь, немедленно облипают огромные живые частицы белка, стремясь поглотить и растворить. Разумеется, для Носителей Разума это не проблема — в нашем распоряжении достаточно технических средств, чтобы разрушить ороговевшую ткань и нейтрализовать агрессивный белок.

Первоначально было решено в порядке эксперимента заселить один из Белковых Материков, пробурив проходы по всей поверхности и используя защиту нейтрализующего облака. Решение, однако, оказалось ошибочным — вскоре после того, как массы Носителей Разума проникли внутри Материка, обменные процессы с выделением тепла внутри него прекратились, белковая ткань стала непригодной для питания и начала распадаться. Восстановить жизнедеятельность Материка после этого ученым не удалось — они еще не достаточно знакомы со сложным устройством подобных механизмов.

Сейчас мы, конечно, стали более осторожны и тщательно взвешиваем каждый свой шаг, но сознание необходимости этого пришло в результате потери целого Белкового Материка. Конечно, подобная ошибка не столь трагична, как гибель по нашей вине множества аборигенов — их смерть до сих пор лежит черным пятном на нашей совести, — но расточительность непростительна даже в условиях ныне существующего изобилия. Хотя изобилие ли это, если мы так и не сможем освоить Белковые Материки?

Глава четвертая

В которой становится ясно, что любовь не всегда совместима с холециститом

В понедельник утром Сергея разбудил солнечный луч, проникший в комнату сквозь наполовину раздвинутые шторы. Лины рядом с ним не было, но постель хранила вмятину от ее тела и тонкий щекочущий ноздри аромат французских духов. На тумбочке рядом с кроватью лежал исписанный листок бумаги, и понятно было, что его положили сюда именно с тем расчетом, чтобы проснувшийся человек сразу же увидел и прочитал записку следующего содержания:

«Сереженька, мне с утра нужно пробежаться по магазинам, потом поеду к родителям и дочке, а оттуда в аэропорт. Поэтому ты меня не жди, а только захлопни покрепче дверь, когда уйдешь и подергай. Завтракай, на кухне пирожки и кофе. Если надумаешь ко мне прилететь, то пишу адрес в Яремче. (Далее следовал адрес). Дай телеграмму, я тебя встречу в Ивано-Франковске».

Глаза Сергея вновь упали на смятую подушку, ноздри втянули запах духов, и ему вдруг стало нестерпимо тоскливо. Аккуратно сложив записку с адресом, он сунул ее в карман висевших на спинке стула брюк, потом со вздохом начал одеваться, но внезапно вздрогнул от звона висевших на стене — уже по всем правилам — ходиков, которые отбили половину девятого.

До начала рабочего дня оставался еще час, а ходу до института от квартиры Лины — минут десять, не больше, так что спешить Сергею было некуда. Тем не менее, торопливо выпив на кухне чашечку кофе и наскоро прожевав рассыпчатый пирожок, он поторопился оставить квартиру — без хозяйки ему здесь вдруг стало неуютно и одиноко.

После субботника институтский двор поражал невиданной и даже какой-то неестественной чистотой. Шагая к своему корпусу, Сергей вдруг с грустью вспомнил, как два дня назад они с Линой убирали здесь мусор, и тут же сам себя мысленно выругал: «Спятил я что или? Ну, попрыгали пару ночей друг на друге, а мне уже что-то в башку втемяшилось. Лирические воспоминания, надо же — таскали вместе мешки с мусором! Идиот!»

— Прекратить и немедленно! — гневно сказал он сам себе вслух, рывком открыл дверь лаборантской и увидел вспыхнувшее лицо обернувшейся на его голос Аси Тихоновой.

Она и рыжий стажер стояли рядом, склонившись над столом с пробирками и колбами — плечико к плечику, головка к головке, — и что-то обсуждали. За исключением того, что рука стажера откровенно тискала ягодицы лаборантки, обстановка была сугубо рабочая. Рука стажера мгновенно скользнула вниз и повисла в воздухе. Ася выпрямилась, одернула свой слегка задравшийся халатик, и изобразила достоинство оскорбленной в лучших чувствах честной женщины.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, Сергей Эрнестович, что прекратить? — взгляд ее, казалось, испепелял. — Я показываю Володе, как делать посев на кровяной агар-агар.

Рыжий стажер тоже обернулся, освещенный сзади падавшим из окна солнечным светом, и неожиданно копна его волос кощунственно напомнила Сергею золотые кудри маленького Владимира Ильича Ленина на октябрятской звездочке.

«Черт побери, конечно же, Володя! Володя — Владимир Ильич Ленин, — его охватила радость при мысли о столь яркой ассоциации. — И как это я раньше не сообразил! Теперь-то я уж точно запомню его имя! Но каков наглец, а? И Аська хороша — он ей задок поглаживает, а она млеет. У нее что, взгляды на жизнь изменились, или она совсем дура — думает, что этот стервец на ней женится?».

И Сергей сурово сказал стажеру:

— А по поводу вас скажу следующее: мне был из-за вас нагоняй от директора — вас в рабочее время невозможно найти на рабочем месте.

— А кто, интересно, меня искал? — нахально воззрился на него рыжий Володя.

— И еще, — игнорируя его наглость, продолжал Муромцев, — если через неделю вы не представите отчет о своей работе, то стажировку вам никто продлять не будет, и направление в аспирантуру никто не даст.

— Вот прямо так и не дадут! — наглость струилась, казалось, даже из самых кончиков морковно-рыжих волос.

— Так и не дадут, — прищурившись, подтвердил Сергей. — Я первый не напишу вам характеристику. Так что думайте, как вам дальше устраиваться, — и, повернувшись на каблуках, вышел из лаборантской, громко хлопнув дверью.

Войдя к себе, он включил электронный микроскоп и, пока вакуум в системе доходил до нужного уровня, сел за стол, чтобы просмотреть присланные из редакции гранки статей. Ася прибежала минут через десять, плотно прикрыла за собой дверь и, упав на стул у окна, разрывающим душу голосом спросила:

— Сережа, ты и вправду не дашь Володе характеристику?

— Да, не дам, — ответил он, не отрывая взгляда от лежавших на столе бумаг.

— Тогда ему придется уехать, — с горечью произнесла она.

— Скатертью дорожка!

— Что он тебе такого сделал? Чего ты на него злишься? — Ася всхлипнула, и Сергей, подняв глаза, увидел, что на ее полном лице выступили красные пятна.

— Не понимаю, он что, обещал на тебе жениться? Или ты все еще ждешь и никак не дождешься предложения?

Вопрос был грубый и крайне бестактный, он это понимал, но злость на рыжего Володю кипела в его душе, выплескивая через край. Однако Ася ничуть не обиделась и сказала с вызовом, размазывая слезы по лицу:

— Жду. Да, жду, что предложит замуж, ну и что? Пусть хоть так — ради прописки.

Сергей слегка оторопел от ее откровенности.

— Я… я, конечно, не имею права вмешиваться, ты делай, как хочешь, но на правах старого знакомого позволь заметить: нельзя же так… так унижаться, Ася.

Говоря это, он испытывал острое желание, чтобы Ася сейчас разозлилась и послала его к черту, а то даже дала бы по морде. Вместо этого она ответила очень спокойно и просто:

— Я что, виновата? Меня мужчины не любят, Я ведь тоже хочу и мужа, и детей иметь, и чтоб свой дом был. А что тут плохого? Я же не бегаю по мужикам, как эта твоя Лина. Весь институт про вас говорит! — в ее голосе послышались нотки невинного торжества.

Настала очередь Сергея покраснеть и почувствовать замешательство — надо же, только две ночи провел с бабой, а уже все в курсе! И не поставишь Асю на место, чтобы не лезла не в свои дела — он сам сунулся к ней с непрошеными нотациями.

— Черт, гм, я… Да, конечно, ты извини, Ася, я не имел права говорить тебе такие вещи. Прости, ради бога, я просто потому, что этот твой Володя… гм…

Она понимающе кивнула:

— Да хоть какой есть, что тут поделаешь. Тебе не понять, ты мужик. Захотел — с Линкой Ковановой пошел, захотел — еще с кем-то. А я так не могу, мне семью надо, и я хочу по-честному, как у людей. Так подпишешь ему характеристику?