Читаем без скачивания Чосер и чертог славы - Филиппа Морган

Джеффри Чосер входил тогда в свиту герцога Лионеля Кларенса (одного из сыновей короля; к этому времени герцог умер), правда, не в самую знатную и уважаемую ее часть. Не достигнув к тому времени полных, двадцати лет — на дворе стоял 1359 год, — он выглядел старше своих лет. Он уже знал, что чересчур самонадеянные болтуны чаще всего ведут себя на войне вопреки своим хвастливым словам. Стараясь приготовиться к тому, что его ждет, юный Джеффри внимательно вслушивался в разговоры вокруг — о трофеях, о вероятности выкупа из плена, о том, как поживиться.

Война и воодушевляла его, и страшила. Он наблюдал, как с помощью блоков на корабли грузили небольшие ручные мельницы, печи для выпечки хлеба, целые походные кухни, а также иные вещи, предназначенные не столько для сражений, сколько для охотничьих забав. С охотничьими псами и соколами нянчились, как с детьми, тогда как с солдатами обходились как с животными. Солдатская амуниция — шлемы, кольчуги и прочее — была небрежно свалена в телеги, обвешанные по бортам ржавыми котелками для приготовления пищи. Все это гремело и скрежетало так, что хоть уши затыкай. Чосер с интересом смотрел, как на большой корабль грузят небольшие плоскодонки из натянутой на каркас кожи, — как поговаривали, для рыбной ловли на французских реках и озерах, — король хотел быть уверен, что по крайней мере в Великий пост его армия не будет голодать. Стояла всего лишь середина осени, и Джеффри неожиданно осознал, что кампания и вправду ожидается долгая.

Сам король охотился за более крупной рыбкой — ни много ни мало за французской короной, которую рассчитывал выудить из мутной воды наследных притязаний и контрпретензий. Король Франции, известный под прозвищем Иоанна Доброго,[19] в то время пребывал в Англии и жил в роскоши и почете, приличествующих заложнику королевской крови. Однако его сын, дофин,[20] все еще находился в Париже. Карл был орешком покрепче, чем отец,[21] и не желал уступать требованиям англичан. Тем временем английский король объявил свое намерение направиться в Реймс,[22] где собирался короноваться в кафедральном соборе по примеру всех французских королей.

Разумеется, эта затея не увенчалась успехом. Они взяли Реймс в кольцо, но войти в город так и не смогли, не говоря уж о коронации. Военная экспедиция провалилась по вине болезней, голода и слякотной погоды. Сам Чосер был захвачен в плен и на некоторое время стал узником. Попасть в плен — не так уж страшно. Выпадаешь из игры со смертью до конца сражения или, на худой конец, до конца практически ежедневных перестрелок между враждующими сторонами. С пленниками, по крайней мере знатного рода, обращаются уважительно, почти как с охотничьими соколами короля или его гончими собаками. Благородные пленники, за которых можно было получить хороший выкуп, считались не менее верным способом сбережения денег, чем тайники под перинами. Во время своего непродолжительного пребывания в плену Чосер сблизился с Розамундой де Гюйак. И когда пришло время возвращаться домой — выкуп в шестнадцать фунтов за него уплатил хранитель королевского наряда, — Джеффри покидал Францию не без оглядки на дорогое для него существо.

Вскоре после этих событий страны заключили между собой мир. Однако беззаботный Иоанн Добрый отошел к праотцам, и на престол вступил Карл, его целеустремленный наследник, вознамерившийся выгнать, из страны всех англичан до единого. Он больше уповал на хитрость и дипломатию, чем на открытую войну, которую благородные короли, вроде его отца, считали рыцарским занятием и заодно развлечением. Хитрость и дипломатия хотя и медленно, но приносили свои плоды. И вот теперь, спустя более десяти лет, Англия изо всех сил пытается удержать столь важную для нее полоску земли на юго-западе Франции, известную как Аквитания или Гиень. Для этого ей приходится всеми силами добиваться лояльности кучки гасконских землевладельцев и следить, чтобы те не потеряли желания поддерживать связи со своей «старой родиной». Лояльность напрямую зависела от того, чем эти господа ей обязаны. И тем, что она может еще для них сделать.

Одним из таких феодальных сеньоров был граф де Гюйак. Чосер нередко вспоминал о нем, даже с некоторой нежностью, поскольку именно граф способствовал вызволению его из плена в ходе осады Реймса. Джеффри Чосер, сын виноторговца, стал дворянином и получил во владение земли в западной Аквитании, которые по площади в несколько раз превышали Лондон. Граф выкупил всех торговцев, нимало не заботясь о личных убытках. Именно эти давние связи между домом известного аристократа и Джеффри Чосером послужили причиной того, что Чосер взялся за выполнение своей нынешней миссии.

Пленение Чосера во время осады происходило при обстоятельствах, весьма далеких от битвы до последнего. Джеффри находился вместе с полудюжиной других молодых людей в паре миль от Реймса, чьи целехонькие стены виднелись, когда прекращался дождь и рассеивался туман. Дело было дня за два до сочельника. Английское дворянство пировало, словно войны нет и в помине. Менялись только устроители очередного застолья, и пиршество перемещалось из шатра в шатер или в реквизированные дома. Люди прочих сословий, как правило, сами устраивались, как могли. Вот так Чосер однажды и оказался в компании с другими неродовитыми юнцами из свиты Лионеля.

Случай свел их вокруг едва теплящегося костерка, который поддерживался обуглившимися досками сгоревшего сарая. Тепла он давал мало, и они больше подогревали себя едкими шуточками насчет того, где бы разжиться съестным. Был полдень, но небо быстро темнело. Все говорило о том, что предводители английского войска не ожидают от противника активных действий, — в конце концов, на носу Рождество Господа Нашего, и всем казалось, что отныне и навсегда все народы земли с открытой душой устремятся к миру и доброжелательности. Покуда они подтрунивали друг над дружкой, с легкой горечью представляя, что бы сейчас делали в Англии, а не тут, в захолустье, куда их забросила эта, как теперь уже всем стало понятно, обреченная война за французскую корону, — из сумрачного подлеска выступили вооруженные люди и взяли их в кольцо.

Из-за промозглой сырости Чосер с товарищами были без кольчуг и стояли завернувшись кто в плащи, кто в одеяла, — но и те мало спасали от холода. Оружие, тщательно укутанное в тряпье от дождя, лежало в сторонке. Одному из их компании удалось вырваться и сбежать. Другой попытался, но был повален наземь и ранен в бедро. Тогда предводитель французской банды призвал их сдаться. Он мог бы не задумываясь перебить всю рассевшуюся вокруг костра кучку английских юнцов, но, заметив знаки отличия, говорящие о принадлежности их к кругу важной персоны, должно быть, решил, что добыча попалась ценная. При этом он вряд ли знал эмблему герцога Лионеля Кларенса.

В первый миг Чосер хотел оказать сопротивление, но в сгущающейся тьме различил товарища, с которым всего пару минут назад вел беседу — теперь тот лежал, уткнувшись лицом в землю, — и другого, пока еще живого, но с огромной пунцовой раной на ноге, из которой фонтаном била кровь, словно его тело спешило избавиться от нее как можно скорее. И пришел к выводу, что сейчас неподходящий момент браться за оружие.

Всю ночь они — десяток или чуть больше французов и четверо выживших пленников — дрожали от холода и сырости в развалинах соседнего сарая. Англичанина с раненой ногой оставили умирать на топкой земле. То ли время шло слишком быстро, то ли сознание Чосера одурманилось сном, только за всю ночь он не слышал ничего, кроме одного-единственного крика. С ранней зарей, когда робкие лучи солнца попытались пробиться сквозь предрассветный туман, их разбудили и погнали на запад, где в нескольких милях лежал город Сернэ, по-прежнему остававшийся в руках французов. Там пленников разделили, и Чосер достался графу де Гюйаку, который нашел в городе временное пристанище. Согласно сложной системе взаимных обязательств, в то время не совсем понятной Чосеру, предводитель нерегулярного войска подчинялся местному землевладельцу, который, в свою очередь, был связан с графом. Землевладелец надеялся получить за Чосера хотя бы небольшой выкуп, но Гюйак предложил лично «присмотреть» за англичанином, пока не поступят предложения. Таким образом Джеффри Чосера передали Анри де Гюйаку, а троих других — маршалу города Сернэ.

В течение дня свита Гюйака, куда теперь поневоле входил и Чосер, двигалась на юг. Но прежде Джеффри дал слово, что не станет пытаться сбежать, и поэтому к нему приставили облегченную охрану. До цитадели Гюйака в Аквитании было несколько дней изнурительного путешествия верхом. Праздник Рождества они встретили в дороге, остановившись поутру в маленькой часовне, а к замку Гюйак добрались к Новому году.