Читаем без скачивания История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers) - Марион Мелвиль

Об охоте. Мы сообща высказываемся против того, чтобы какой-либо брат охотился на птицу с другой птицей. Монахам подобает не предаваться своим наслаждениям, а внимать охотно приказам Бога и часто пребывать в молитвах <…>, чтобы ни один брат не допускал нарочно езды с птицей. Поскольку приличествует всякому монаху ездить просто и смиренно, не смеясь и не разговаривая много, но разумно и не крича слишком громко, специально приказываем всем братьям, чтобы они не отправлялись в лес ни с луками, ни с арбалетами охотиться на животных, ни с тем, кто это будет делать, — если только не из желания защитить его от неверных язычников. Вы не должны ни скакать за собаками, ни кричать, ни болтать, ни пришпоривать коня в жажде захватить дикое животное.[99]

О священниках и клириках, собирающих милостыню. Все дароприношения и все виды милостынь, каким бы образом ни были они принесены капелланам и клирикам, и прочим, временно собирающим милостыню, приказываем, по единодушию общего совета, передавать в (Дом ордена Храма). Пускай слуги Церкви, следуя наказу Господа нашего, получают только пищу и платье и не позволяют себе иметь ничего другого, если только магистр по своей доброй воле не даст им оттуда в качестве милостыни.[100]

Итак — третье из главных различий между латинской и французской версиями; ибо французский перевод заменяет слова «капелланы, служащие в ордене», употребленное в общем смысле, на выражение «священники и клирики, временно собирающие милостыню». Это существенное различие указывает, что во время создания французской редакции предписание не должно было больше относиться к капелланам ордена Храма, составлявшим часть ордена.

И это возвращает нас к отправной точке, ибо капелланы были учреждены буллой «Omne Datum Optimum» 29 марта 1139 г., в которой тамплиерам по собственной воле было позволено изменять статуты, «соблюдаемые ими в течение некоторого времени и недавно записанные». Перевод устава был крайне необходим, — многие ли рыцари понимали латынь? Вполне можно предположить, что перевод датируется 1139–1140 гг. или немногим позже.

ГЛАВА V «Похвала новому рыцарству»

Раз, второй и третий, мой дорогой Гуго, вы просили меня написать наставление для вас и ваших братьев и замахнуться на враждебных тиранов своим стилом, ибо копье запретно мне, — писал Бернар Клервоский Гуго де Пейену. — И вы заверили меня, что я был бы очень вам полезен, если бы оживил своими словами тех, кому я не могу помочь своей военной службой. Некоторое время я медлил с ответом вам — не потому, что не оценил вашей просьбы, но дабы суметь удовлетворить ее, насколько сие в моих силах. По правде, я заставил вас ждать достаточно долго <…> и теперь моим читателям судить меня, хотя и невозможно понравиться всем.

Новое рыцарство возникло на Земле Воплощения. Оно ново, говорю я, и еще не подвергнуто испытанию в мире, где ведет двоякую битву — то против врагов плоти и крови, то против духа зла на небесах. И то, что рыцари сии сопротивляются силою своих тел врагам телесным, я полагаю неудивительным, ибо не считаю это редкостью. Но когда они ведут войну духовными силами против пороков и демонов, я назову сие не только чудесным, но достойным всяческих похвал, расточаемых монахам <…> Рыцарь, который защищает свою душу доспехами веры, подобно тому, как облекает свое тело в кольчугу, и впрямь есть (рыцарь) без страха и упрека. Вдвойне вооруженный, он не боится ни демонов, ни людей. Конечно, тот, кто желает умереть, не боится смерти. И как бы побоялся умереть или жить тот, для кого жизнь есть Христос, а смерть — вознаграждение? Вперед же, рыцари, и разите с неустрашимой душой врагов Христа, с уверенностью, что ничто не может лишить вас милости Божией. [101]

Задача св. Бернара была довольно деликатной: каноническое право, как и народное мнение, запрещало монахам проливать кровь и рассматривало акт умерщвления, даже в сражении, как убийство. Но тамплиеры были одновременно рыцарями, призванными к войне, и монахами, подчиненными трем обетам. Бернару, таким образом, пришлось внести различие в их пользу между понятиями войны феодальной и войны святой, homiciddia (человекоубийство (лат.)) и malicidia (убиение зла (лат.)). [102]

«Насколько же обеспокоены вы, мирские рыцари, трепещущие оттого, что одновременно отнимаете жизнь своего противника и жизнь своей души или губите собственной рукой тело и душу одновременно <…>» в то время, как крестоносец носит праведный меч Бога. Св. Бернар отталкивается от этих соображений, чтобы с пылом и самой едкой иронией бичевать мирское рыцарство:

Вы рядите своих лошадей в шелка и окутываете свои кольчуги каким-то тряпьем. Вы разрисовываете свои копья, щиты и седла, инкрустируете свои удила и стремена золотом, серебром и драгоценными камнями. Вы пышно наряжаетесь для смерти и мчитесь к своей погибели бесстыдно и с дерзкой заносчивостью. Эти лохмотья — доспехи ли это рыцаря или женские наряды? Или вы думаете, что оружие ваших врагов остановится пред златом, пощадит драгоценные камни, не разорвет шелк? К тому же, нам часто доказывали, что в битве необходимы три условия: чтобы рыцарь был проворным в самозащите, быстрым в седле, стремительным в атаке. Но вы, напротив, причесываетесь, как женщины, что мешает видеть; вы опутываете свои ноги длинными и широкими рубахами и прячете свои изящные и нежные руки в просторные и расширяющиеся рукава. И вырядившись таким образом, вы сражаетесь за самые пустые вещи, такие, как безрассудный гнев, жажда славы или вожделение к мирским благам <…>

Но не таковы тамплиеры:

Они выступают и являются по знаку своего командира; они носят одеяние, выдаваемое им, не стремясь ни к другим одеждам, ни к иной пище. Они остерегаются любого излишества в еде или одеждах, желая только необходимого. Они живут все вместе, без женщин и детей. И чтобы всего было достаточно в их ангельском совершенстве, все они живут под одним кровом, не имея ничего, что было бы их собственным, объединенные в почитании Бога своим уставом.

Среди них не найдут ни ленивых, ни праздных; когда они не на службе (что случается лишь изредка) или не заняты вкушением хлеба своего, воздавая благодарение Небесам, они занимаются починкой своих одежд или оружия, разорванных или искромсанных; или же они делают то, что их магистр им прикажет, или то, на что указывают им нужды их Дома. Ни один из них не является нижестоящим; они почитают наилучшего, а не самого знатного; между собой ведут себя учтиво и следуют заповеди Христа, помогая друг другу.

Дерзкие речи, ненужные поступки, неумеренный смех, жалобы и ропот, если они замечены, не остаются безнаказанными. Они ненавидят шахматы и кости; им отвратительна охота; они не находят обычного удовольствия в смешной погоне за птицами. Они избегают мимов, фокусников и жонглеров и питают отвращение к ним, к песням легкомысленным и глупым. Они стригут волосы коротко, зная, что, согласно Апостолу,{19} мужчине не пристало ухаживать за своими волосами. Их никогда не видят причесанными, редко — умытыми, обычно — с всклокоченной бородой, пропахшими пылью, изможденными тяжестью доспехов и жарой <…>[103]

Этот грубоватый и нечистоплотный воин, противостоящий всем соблазнам Востока, быть может, никогда и не существовал за пределами воображения св. Бернара. Если первые Бедные рыцари и походили на него, то они уже не являлись образцом для Жоффруа Фуше, Осто де Сент-Омера, на равных общавшихся с самой высокой французской или нормандской знатью и вскоре ставших приближенными Людовика VII Французского и Генриха II Английского. Тамплиеры не были аскетами. «Memento Finis»,[104] начертанное на форзаце их устава, может истолковываться двояко: «Думай о своем конце», — но также и «Думай о своей цели». Статуты являются трактатом о здравомыслии, ибо все должно делаться разумно (что равноценно — следуя Богу) и на благо Дома, но тем не менее — славно и достойным для ордена Храма образом.

Любопытно констатировать, что аббат Клервоский ничего не говорит о заботе о паломниках — первой заботе Дома, о которой тамплиеры никогда не забывали. «Мы не верим, чтобы верующие не знали, какое утешение и участие несут рыцари Храма беднякам, паломникам, нищим и всем тем, кто бы ни пожелал отправиться ко Гробу Господню <…>», — писал в это же время Эрлеберт Шалонский.[105] «Тамплиеры ухаживали за паломниками, как мать за своими детьми», — скажет два столетия спустя Жак де Моле. Но Бернар имеет в виду только святую войну, «хотя не было бы необходимости убивать язычников, если бы было возможно другим образом помешать им притеснять верующих».[106]