Читаем без скачивания Городской конструктор. Идеи и города - Витольд Рыбчинский

Мрачноватый маленький павильон L'Esprit Nouveau находился на отшибе – в северной оконечности выставочного городка. Несмотря на намеренную провокационность экспозиции – Корбюзье обставил свой макет квартиры скромной типовой мебелью – павильон не привлек особого внимания публики. В заметке о выставке, опубликованной в New York Times, и большой статье на ту же тему в ведущем американском архитектурном журнале Architectural Record о нем даже не упоминалось{49}. В официальном путеводителе по выставке павильон L'Esprit Nouveau заслужил лишь краткого определения «диковины»{50}. Однако столь прохладный прием не обескуражим Корбюзье, и План Вуазен стал началом двух весьма продуктивных десятилетий его деятельности на ниве городского планирования. Сначала архитектор опубликовал План Вуазен и «Современный город с трехмиллионным населением» в книге «Градостроительство». Четырьмя годами позже она вышла в английском переводе под названием «Город завтрашнего дня» – с явной отсылкой к «Городам-садам завтрашнего дня». Корбюзье ни разу не упоминал Эбенизера Говарда, но критически отозвался о «живописной» планировке Рэймонда Энвина, пренебрежительно охарактеризовав ее как «прославление кривой и помпезную демонстрацию ее непревзойденных красот»{51}.

В отношении теории градостроительства Ле Корбюзье необходимо сделать одну оговорку: это была не одна, а целый ряд теорий. Подобно Робинсону и Говарду, этот энергичный архитектор был популяризатором и публицистом, но, в отличие от них, еще и художником. Хотя излюбленными выражениями Корбюзье были «картезианский» и «рациональный», его интуиция моментально порождала градостроительные решения, от которых он столь же быстро отказывался, когда в голову приходило что-то новое. Так, если в «Современном городе» большую роль играла идея «города-сада», то в книге «Лучезарный город» (1935) он ее начисто отвергает: «Необходимо упразднить пригороды и впустить природу в сам город»{52}. Аналогичным образом, правильная «шахматная доска» небоскребов, занимавшая столь важное место в первых двух его планах, в более поздних проектах отсутствует. Вместо этого он увеличивает свои здания. План пригорода Рима предусматривает сооружение трех жилых башен на 3400 человек каждая, новый жилой квартал в Барселоне состоит из двух гигантских многоквартирных домов, а в проекте для Алжира весь деловой центр размещается в одном небоскребе. Теперь Корбюзье понимал урбанизм как архитектуру гигантских форм.

В 1930-х годах он создал множество генеральных планов. Корбюзье побывал в Барселоне, Женеве, Стокгольме, Антверпене и Алжире, совершил поездку по Южной Америке и попутно разработал проекты реконструкции Монтевидео, Сан-Паулу, Буэнос-Айреса и Рио-де-Жанейро. Некоторые из этих планов были проработаны детально, но в большинстве случаев речь шла о набросках, наскоро сделанных после однодневного ознакомительного визита и лекции. Историк архитектуры Чарльз Дженкс характеризует этот период так: «Его градостроительные проекты примечательны не только своими масштабами, но и бесплодностью. Лишь немногие из них были выполнены по заказу, еще меньше оплачены, и, пожалуй, ни один не имел ни малейшего шанса на воплощение»{53}. Дженкс отмечает, что для работ Корбюзье по градостроительству этого времени характерны повторы, напыщенность и небрежность, словно он ужасно торопился перенести свои идеи на бумагу. Наиболее ярко это проявилось в «Лучезарном городе», который представляет собой сочетание монографии, набора заготовок и экзальтированного манифеста.

План Вуазен – радикально новый облик Парижа. Frank Lloyd Wright/«Российское Авторское Общество» (РАО).

Однако влияние нереализованных урбанистических концепций Ле Корбюзье было чрезвычайно велико. Отчасти это связано с его неукротимой энергией: он писал статьи и книги, организовывал выставки, выступал с лекциями и стал соучредителем Международного конгресса современной архитектуры, пропагандировавшего новые идеи городского планирования. Кроме того, росла его репутация как архитектора. Корбюзье стал получать больше заказов и построил несколько выдающихся зданий, в том числе виллу «Савой», которую Роберт Хьюз называет «пожалуй, лучшим (и, уж точно, самым известным и опоэтизированным) образцом “интернационального стиля”»{54}. В 1927 году Корбюзье пригласили построить не один, а целых два дома для Международной выставки жилищного строительства в Штутгарте, в которой участвовали ведущие создатели новой архитектуры, в том числе Мис ван дер Роэ и Вальтер Гропиус. Он также стал одним из финалистов крупного международного конкурса на проект штаб-квартиры Лиги Наций в Женеве. Он выиграл конкурс на строительство здания Центросоюза в Москве, а позднее был приглашен участвовать в конкурсе на проект Дворца Советов. К тому времени, однако, Сталину перестала нравиться модернистская архитектура, и Корбюзье не стал победителем. Тем не менее этот выдающийся проект укрепил репутацию автора как ведущего архитектора-модерниста Европы.

В 1935 году Корбюзье побывал в США по приглашению нью-йоркского Музея современного искусства (МоМА), который тремя годами ранее включил его работы в экспозицию этапной выставки «Современная архитектура», а теперь готовил его персональную выставку. Нью-Йорк, «город невероятных башен», как называл его Корбюзье, произвел на него большое впечатление, ведь там автор Плана Вуазен наконец впервые увидел небоскребы. Это, впрочем, не удержало его от нравоучений. На следующий день после приезда в город в интервью International Herald Tribune он заявил, что манхэттенские небоскребы слишком малы и расположены чересчур близко друг к другу, и еще ему не понравилась «удручающе романтическая архитектоника города», неизбежно ведущая к провалам.

Ле Корбюзье с макетом Лучезарного города (снимок сделан примерно в 1930 году). EASTNEWS.

В США он провел два с половиной месяца, посетив с лекциями два десятка городов и все крупные университеты и колледжи Северо-Востока и Среднего Запада. Везде он говорил об урбанизме, иллюстрируя свои тезисы рисунками, которые делал цветными карандашами на больших листах ватмана. Аудитория, в основном молодежь, хорошо отнеслась к его идеям. Поскольку небоскреб был изобретен в Соединенных Штатах, идея «высотных городов» американцам была близка. Кроме того, по количеству автомобилей на душу населения США превосходили любую другую страну, и городская планировка, удобная для водителя, казалась им разумной в гораздо большей степени, чем европейцам, для которых собственная машина еще оставалась предметом роскоши. Наконец, центр американских городов, в отличие от европейских, всегда был деловой частью города, поэтому разделение функций – один из главных элементов концепции «Лучезарного города» – тоже не было для них внове.

Корбюзье надеялся получить в Америке заказы, этого не случилось. Однако в чрезвычайно популярном экспонате Нью-Йоркской Всемирной выставки 1939 года «Футурама» несомненно ощущалось его влияние. «Футурама», созданная промышленным дизайнером Норманом Белом Геддесом, представляла собой громадный макет Америки через двадцать лет. Зрители перемещались над ним с помощью конструкции, похожей на горизонтальный фуникулер, что создавало иллюзию полета над всей страной – от побережья до побережья{55}. «Футурама» демонстрировала урбанизированный пейзаж – города с необычайно высокими небоскребами, пешеходными эстакадами и подземными парковками. Во многом это походило на адаптированный План Вуазен, но Бел Геддес в своем видении будущего зашел куда дальше Корбюзье, и города «Футурамы» были окружены обширными пригородами, связанными друг с другом сетью гигантских автострад. Поскольку макет выставлялся в павильоне General Motors, он был снабжен тысячами движущихся миниатюрных моделей автомобилей.

Покидая «Футураму», каждый зритель получал сине-белый значок с надписью: «Я видел будущее». Но этого будущего не пришлось ждать двадцать лет. Уже через четыре года после окончания Всемирной выставки фирма Metropolitan Life Insurance Company при поддержоке Роберта Мозеса начала в Нью-Йорке строительство нескольких необычных жилых районов. Паркчестер, Стайвесант Таун и Питер Купер Вилидж часто называют американскими вариантами «Лучезарного города»{56}. Так, в Стайвесант Таун, спроектированном в 1943 году группой архитекторов во главе с Ричмондом Х. Шривом, восемнадцать городских кварталов были объединены в один большой комплекс, состоящий из тридцати пяти более или менее одинаковых жилых зданий с общим числом жителей в 24 тысячи человек. Между зданиями располагались парки, игровые площадки и автостоянки.

Конец ознакомительного фрагмента.