Читаем без скачивания Шлейф сандала - Анна (Нюша) Порохня

Подкравшись на цыпочках к открытой двери, я замерла.

- Это ж как ты до такого додумалась? – в неприятном голосе Николая прозвучала насмешка. – Силой нашу Оленьку отдать…

- Хватит с меня, - резко ответила ему Мария Петровна. – Надоело терпеть ее! Пусть поживет в доме своего будущего супруга до венчания. Его милость пообещал, что примет все меры для того, чтобы Ольга стала послушной и ласковой.

- Интересно, что же там происходит… Так хочется узнать, как встретили ее, как приняли… - Николай веселился, а мне хотелось придушить его.

- Ой, не смеши! – воскликнула мачеха, но все же сама принялась похохатывать. – Хорошо встретили! Не сомневайся! Пока весточки не было, но думаю, с минуты на минуту доставят нам новости, а может, и сам барон явится!

Они еще несколько минут смеялись, обсуждая мое незавидное положение, а я приходила в ярость. Ну, почему? Почему нельзя сейчас ворваться на эту чертову террасу, и «хыч-хыч» - все на полу со сломанными конечностями! Нет, мне нужно быть терпеливой.

Но мои планы поменялись в один момент. Перестав смеяться, Мария Петровна серьезным голосом произнесла:

- Хорошо, что Черкасов умер до того момента, как Ольге двадцать один годок-то исполнился. Тогда бы мы с тобой не знали, что и делать. Вовремя его Бог прибрал.

- Дураком был, дураком и помер, - лениво произнес Николай. – Верил вам матушка. Опекунство назначил над Оленькой… Рохля, а не мужик. Характеру никакого… Все он вас с Ольгой девоньками величал. Мои девоньки, мои девоньки… Тьфу!

- Давай будем уважительными. Если бы не он, неизвестно как бы наша жизнь сложилась. Ты вырос в достатке, мне супруг ни в чем не отказывал… Не было бы этой… вообще, не жизнь – рай! – мачеха тяжело вздохнула. – Упокой Господь его душу.

Такого я точно не ожидала. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять всю опасность ситуации. Этому телу было семнадцать лет. Совершеннолетие, по словам мачехи, наступает в двадцать один, значит, мне еще четыре года под ее опекой находиться?! Вернее под ее опекой до замужества, потом уже я буду под строгим присмотром толстогубого барона. Вот так дела…

Мои мозги лихорадочно заработали. Итак, пусть я выиграла этот бой, но ведь и они не сдадутся. Рано или поздно за мной приедет целая «зондеркоманда» с карательной миссией в виде доставки к вонючему старику. Не прелесть ли?

Я была в очень опасном положении и, если выражаться спортивными терминами, находилась «на мосту», чтобы избежать туше.

Тугодумство никогда не было моим недостатком. Решения я принимала быстро и приводила их в действие незамедлительно. Уже потом становилось ясным, правильным ли был мой поступок или нет, но в основном я ни о чем не жалела. Все же лучше действовать, чем ждать.

- Завтрак откладывается… - прошептала я и, включив третью скорость, помчалась в кабинет, под дверями которого совсем недавно подслушивала разговор своих родственничков. Главное, не встретить слуг!

Кабинет был отделан дубовыми панелями, а из мебели в нем стояли несколько стеллажей с книгами, стулья, диван и два кресла. Большой письменный стол выглядел довольно внушительно, словно когда-то за ним сидел настоящий великан. На конторке, стоящей рядом, переливались под лучами утреннего солнца пузатые графины с домашними наливками, а с ними и тяжелые рюмки.

Мне это было неинтересно, ибо, будучи спортсменкой, спиртное не воспринимала. Бокал вина – моя норма.

- Где же вы прячете деньги? – прошептала я и первым делом бросилась к столу. Возможно, в ящиках что-то найдется.

Но дергая то один, то другой, я поняла, что счастья мне не светит. Все ящики оказались закрыты.

- Ольга Дмитриевна, как вы здесь?! Неужто из плена вырвались?!

Я резко выпрямилась. В дверях стоял Селиван с деревянным ведром. Мужчина удивленно смотрел на меня, но не спешил переступать порог.

- Знаешь, где деньги хранятся? – я нахмурилась. – Ну?

- Вы что, бежать удумали? – Селиван бросил ведро и вошел в кабинет.

- С чего ты взял? – я настороженно наблюдала за ним.

- Я, конечно, мужик неграмотный, но не дурак ведь, барышня… - тяжело вздохнул Селиван. – Вы у жениха сейчас должны быть, знамо ведь… С утра вся дворня переживает. А тут оказывается и не так все! Вы здесь, да еще денежки ищите… Но я вам вот что скажу, Ольга Дмитриевна, прошу вас, возьмите меня с собой!

- Пока у нас нет денег, мы далеко не убежим, - я задумчиво смотрела на него, размышляя, как этот человек может мне пригодиться. – Ты бежать хочешь?

- Хочу! Пусть лучше как беглого ищут, чем так мучиться! – мужчина бросился мне в ноги. – Сил нет! Видел я, как барин в верхний ящик кошель с монетами прятал, может, до сих пор лежат?

Кошель с монетами это не совсем то, чего я хотела, но времени на размышления не было.

- Сможешь ящик открыть?

- Смогу! – Селиван подошел к столу и, встав на колени, принялся изучать замок. – Возьмете меня с собой?

- Возьму. Как только в наследство вступлю, тебе и бояться нечего будет, - ответила я, понимая, что мы будем привлекать внимание. Но и отказаться от сопровождения было бы глупо, тем более, что человек знал этот мир, ибо был рожден в нем.

Буквально через несколько минут раздался щелчок.

- Барышня, открыл! – Селиван резко поднялся. – Вы бы не тянули… Времени, ой как мало!

Я подошла к столу, взглянула на содержимое ящика. Довольно «упитанный» кожаный кошель и какие-то бумаги. А почему не прихватить все? Возьму, а потом разберусь. Гадость-то напоследок родственничкам учудить - святое дело…

Опустошив ящик, я направилась к двери, но Селиван остановил меня.

- Погодите, барышня, я проверю, нет ли кого.

Он вышел из кабинета, но через минуту вернулся.

- Быстрее. Идите в свою комнату, соберите вещи. Только не мешкайте. Я буду ждать вас в конце подъездной аллеи. Барыня меня в город за сахарной головой послали. Будет ей голова…

Кивнув, я побежала в свою комнату, совершенно не понимая, что должна брать с собой. В этих дурацких одежках попробуй еще разберись!

Открыв шкаф, я уставилась на наряды, принадлежащие Оленьке и скривилась. Что брать-то?!

- Что это вы делаете? Вы же на завтрак пошли, Ольга Дмитриевна?

Я резко обернулась и увидела Акулину, которая, вытаращив круглые глаза, смотрела на бумаги