Читаем без скачивания Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы - Юрий Николаевич Безелянский

Сергей Донатович Довлатов умер в Нью-Йорке 24 августа 1990 года от сердечного приступа, за 10 дней до своего 49-летия. В своем творчестве он ярко освещал не героев, а слабых людей, лишних, аутсайдеров, лузеров, у которых неустроенность бытия, туманность будущего, неопределенность замыслов и планов, неясность и сбивчивость чувств…

К себе Довлатов относился с изрядной долей иронии: «Я был и гением, и страшным халтурщиком». Он называл себя просто «строкогоном» и «трубадуром отточенной банальности». Был за ясность и простоту в творчестве и боролся против литературного модернизма и авангардизма, чем козырял, кстати, Андрюша Вознесенский. Но многим иронии, самоиронии, юмора, сатирических нот и немножечко цинизма. Вот только одна выдержка из записных книжек Довлатова:

«Заговорили мы в одной эмигрантской компании про наших детей. Кто-то сказал:

– Наши дети становятся американцами. Они не читают по-русски. Это ужасно. Они не читают Достоевского. Как они могут жить без Достоевского?

И все закричали:

– Как они смогут жить без Достоевского?!

На что художник Бахчинян заметил:

– Пушкин жил, и ничего».

* * *

18 октября в «МП» к 100-летию Семена Израилевича Липкина, поэта, прозаика, переводчика, мемуариста, был опубликован мой материал «Жажда для неутоленного» (в книге «Опасная профессия: писатель» текст обрел другой заголовок – «Еврей в окопах Сталинграда»).

Все мы часто возмущаемся глупостью и тупостью окружающих нас людей (о персонах власти разговор особый). Но среди всей биомассы неразличимых и одинаковых есть небольшая прослойка умных, благородных, начитанных людей, которыми хочется восхищаться. Липкин – один из них.

«Я родился при царе и 8 лет жизни прожил в нормальных условиях», – говорил Липкин. А дальше? «Век сумасшедших мне сопутствовал…»

Многие современники Липкина отмечали его мужество. Сам он говорил: «Безупречным человеком я бы не мог себя назвать. Все мы грешные. Но я старался быть честным. Я никогда не подписывал никаких подметных писем, но не могу сказать, что я активно боролся с режимом».

Нет, Липкин не был диссидентом. О своей позиции он говорил так: «Я не наступал. Я тихо сопротивлялся: полвека писал в стол».

Семен Липкин писал замечательные стихи, но был всегда в тени громких и напористых поэтов-шестидесятников. Не умел пиариться и рекламировать себя. Свою первую книгу издал в 1967 году, в 56 лет:

Я сижу на ступеньках деревянного дома.

Между мною и смертью пустячок, идиома.

Пустячок, идиома – то ли тень водоема,

То ли давняя дрема, то ли память погрома…

Бродский точно определит сущность поэтического творчества Липкина:

«Липкин пишет не на злобу дня, а на – ужас дня». Да еще в оглядке на Серебряный век, на Бунина «словесное великолепье».

Семен Израилевич – несмотря на ужасы времени, долгожитель: прожил 92 года.

«“Бойся, грешник, будет кара”, – черный ворон мне кричит». Это строки Липкина из стихотворения «По Эдгару По».

* * *

«МП», 6 декабря – «Джентльмен русской эмиграции» – к 125-летию со дня рождения Марка Алданова.

Его первая книга вышла в 1918 году. Однако русско-советскому читателю Алданов стал известен сравнительно недавно, в годы гласности, а до этого долгие десятилетия был под запретом: эмигрант и матерый враг советской власти. Эмиграцию Алданов определил точно и кратко: «Эмиграция – не бегство и, конечно, не преступление. Эмиграция – несчастье».

Но именно в эмиграции Алданов (Марк Александрович Ландау) стал популярным европейским писателем. Его кумиром был Лев Толстой, но в отличие от великого Льва Алданов строил исторические романы почти как сложные детективные сюжеты, и его книги читались взахлеб. Критики называли Алданова скептиком за то, что он предрекал победу варварства, дикости и хамства во всем мире. Но при этом призывал бороться с «черной природой» человека, укрепляя разум и волю, прислушиваясь к сердцу.

В своем последнем интервью, данном 7 ноября 1956 года радиостанции «Голос Америки», Алданов пожелал России освобождения от «бытовой, духовной, политической несвободы», то есть обрести «свободу от страха». С той поры прошло 70 лет, а страх перед властью, перед демократией, переменами довлеет над бывшей советской страной. Нет советской империи, уже другая страна, а страх прежний.

Сам Марк Алданов был абсолютно свободным человеком, благородным и честным, многим приходил на помощь и помогал материально. «Последний джентльмен русской эмиграции» – так определил Марка Алданова Иван Бунин.

А закончу это литературное попурри «Заметками Ворчуна» – чистой публицистикой. Точнее, отдельными выдержками из них. Итак, «Московская правда», 4 февраля – «Мы рабы или не рабы?».

Начнем от печки. 150 лет назад – 19 февраля (3 марта) 1861 года Александр II подписал манифест об отмене крепостного права. «Великий день манифеста, – записал в дневнике князь Владимир Одоевский. – На радости велел принести шампанского и с гостями пил за здоровье государя…»

Неописуемая радость. Однако все было не так лучезарно. Свободу получили 22,5 млн крестьян, но собственниками земли так и не стали. Спустя 15 лет Всеволод Гаршин подвел первые итоги:

Но раны трехсотлетние остались,

Натертые железом кандалов,

Изогнута спина безмерным гнетом,

Иссечена безжалостным кнутом,

Разбито сердце, голова в тумане

Невежества: работа из-под палки

Оставила тяжелые следы…

Выздороветь не успели, а тут революция 1917 года. Новые кандалы несвободы, не крепостнические, а социалистические. Изменились только официальные песни: «Легко на сердце от песни веселой…» Еще бы: паспорта, прописка, трудовые книжки, милицейский надзор и прочее. А главное: страх репрессий никуда не делся.

– Почему мы такие покорные, робкие, послушные? – спросил я у своего школьного товарища, ставшего великим кинорежиссером Андрея Тарковского.

– Как почему?! – воскликнул Андрей. – Мы до сих пор от крепостного права, от рабства никак не отойдем.

Крепостничество, отсутствие свобод, жесткая вертикаль власти, по сути, самодержавие.

Я раб царя. С восхода до заката,

Среди других, свершаю тяжкий труд.

И хлеб гнилой – единственная плата

За стон и пот, за тысячи минут…

Так писал Валерий Брюсов ровно 100 лет назад, в царские времена, в октябре 1911 года. Тогда Брюсов был на стороне народа, а после октября 17-го примкнул к диктатуре пролетариата и запел другие песни. Продал душу дьяволу, и это – старая-престарая история.

И все же мы не рабы. Мы просто никак не можем сбросить с себя бремя рабской, холопской психологии и гогочем, как глупые пингвины, в сказке Максима Горького. А надо садиться за старый букварь и долбить: «Мы не рабы!»

Под конец 2011 года – 12 ноября – другой Ворчун: «Признак жизни в призрачной стране». Комментарий в