Читаем без скачивания Жизнь из последних сил. 2011–2022 годы - Юрий Николаевич Безелянский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
26 ноября – сенсация: в Москву привезли пояс Богородицы, и к ней очередь поболее, чем в Мавзолей к Ленину. ТВ-каналы захлебываются от счастья. «Новая газета»: «Тошнотворное чудо ТВ». Что происходит со страной, с народом?
30 ноября – получил декабрьский «Алеф» с первой частью о Сергее Довлатове и 70 долларов. Болезненная тема: уходы. Василий Алексеев, штангист, супертяжеловес, 80 мировых рекордов. И это помогло жить? Юрий Карякин, публицист (1931), поэт Владимир Фирсов (1937): «И вряд ли все помнят нас, русоволосых, великих, не умевших жить».
1 декабря – пошел на книжную ярмарку нон-фикшн. Длиннющий хвост в кассу. Стою, мерзну и отчаиваюсь, и тут подлетает какая-то дама: «У меня приглашение, кого провести?» Я кричу: «Меня! Меня! Я старый писатель!» И провела. Очень смешно.
10 декабря – народное кипение-негодование на Болотной площади. И звонок от О. Ю. Я ее спрашиваю, как она относится к волнениям на Болотной, она: «Все суета сует. Главное – вера в Бога!» Вот так расходятся отцы и дети. Я в активной жизни, она с головой в религии. Тут спорь не спорь, а разлом по Никону. Поднял книгу Екклесиаста, глава 4, часть 4:
«Видел я также, что всякий труд и всякий успех в делах производят взаимную между людьми зависть. И это – суета и томление духа!»
А до этих слов идет перечисление и один-единственный ответ: суета. А что не суета? – уже задаю вопрос я: сидеть у окна, лежать на диване и ничего не делать полезного для людей? Далее не комментирую.
20 декабря – идет накат на Путина. А он скалит зубы. Удав Пу – так назвал его Дима Быков. Впрочем, историки разберутся, – как предсказывал Александр Галич.
А тем временем смерть за смертью: Светлана Аллилуева, несчастная дочь тирана и злодея, Вацлав Гавел (75 лет) – умница и светоч демократии и свободы, Ким Чен Ир (70 лет) – маленький северокорейский злыдень, наверное, прямиком пойдет в ад.
27 декабря – Галерея, Гинзбург, заседание художественного совета под водочку и елочку. Маленький очажок интеллигенции, который со временем, естественно, прикрыли (о чем вздыхаю и вспоминаю, спустя годы. – 10 марта 2020 г.). Как кто-то сказал: «Кто виноват? Что делать? И куда бечь отсюда?»
Итоги 2011
28 февраля держал в руках книгу «Наедине со временем, или Дневник интеллигента в очках» (1950–1989). Самиздат крохотным тиражом. Книга как маленький флакончик «французский пробник», чтобы запах заворожил.
В СМИ опубликован 91 материал («Московская правда», «Алеф», «Аккорд» и что-то еще). Плюс ТВ и выступления. И приведу маленькое литературное приложение: выдержки и кусочки из некоторых публикаций.
Август, «Алеф» – «Профессор песни» (Евгений Долматовский).
«…Стихи Долматовского я читал, но ничего из них не запомнил. А вот песни, написанные на слова Долматовского, многие пел. И про Лизавету, и про любимый город, который может спать спокойно, и другие популярные и, можно даже сказать, народные песни».
Долматовский – сын своего времени. Он принял сталинское время, жил по его законам, был певцом и одновременно жертвой и пленником той эпохи. Когда шаг влево и вправо – расстрел. Шагать должно только прямо, по указанной дороге и, главное: в общем строю советских писателей и поэтов. Долматовский и шагал, и он отнюдь не Булгаков, не Платонов, не Мандельштам, не Пастернак. В конечном счете он не хотел гореть на костре, как Джордано Бруно, и не помышлял высказывать что-то неодобрительное по отношению к власти, а только горячо одобрял все ее действия, чтобы жилось «спокойно, как за кремлевской стеной» (строчки из его стихотворения).
За год до смерти Долматовский в интервью признался: «Не хочу представляться несчастным, но дерьма нахлебался бочками. Но в итоге прожитые годы оцениваю не со знаком плюс или минус, а со знаком “жизнь”. Ведь говорить о том, что было, если бы было по-другому, – бессмысленно».
«В тридцать седьмом случайно недобитый…» – строчка из Долматовского. Но не террор, так машина сбила старого профессора Литинститута. Евгений Аронович умер 10 сентября 1994 года, на 79-м году жизни.
«Орден Ленина и две копейки – вот и вся жизнь…»
«МП», 24 сентября – Заметки Ворчуна – «А я люблю Буденного!»
«…В Гражданскую войну, когда в смертельной схватке сошлись белые и красные, были созданы мифы о геройстве одних и измене других… О подвигах Буденного слагали песни, писали книги и рассказывали анекдоты. Пышноусого Семена Михайловича спросили, как он относится к Бабелю? Буденный, поглаживая усы, сказал: “Это смотря какой бабель…”»
С неба полуденного жара не подступи,
Конница Буденного раскинулась в степи, –
писал настоящий поэт Николай Асеев. В Гражданскую Буденный был в прямом и метафорическом смысле на коне, а вот потом – озеро Хасан, японцы, Великая Отечественная война, – маршал с пышными усами сдулся. В годы террора Буденный и Ворошилов уцелели, но был момент, когда приехали и за Буденным, он позвонил Сталину и сказал, что будет отстреливаться, и достал старый запрятанный пулемет. Сталин дал «отбой», и маршал умер позднее естественной смертью в 1973 году, в возрасте 90 лет.
Французский афорист XIX века Пьер Буаст утверждал: «Несчастна страна, которая нуждается в героях». И кто прав?
«МП». Рубрика «Книга в Москве», 26 сентября – «Соло на ундервуде» Сергея Довлатова. На двух полосах.
Начало. «Последними словами прижизненной книги Сергея Довлатова были: “Все интересуются, что будет после смерти? После смерти начинается – история”.
В случае с Довлатовым – полное признание и канонизация. Из почти “никто” в современные классики. При жизни и не признавали, и многие состоявшиеся писатели смотрели на него свысока, а после смерти все в восхищении: “Довлатов! Это такое!” А дальше фейерверк восклицаний и провал. Ничего не остается, как присоединиться к общему хору…»
Далее главки жизни, творчества и оценкой. «Мытарь», «Таллин. Поиски удачи», «Женщины Довлатова», «Каким он парнем был…». И три «урожая» с Довлатова: «Московская правда», журнал «Алеф» и в книге «Опасная профессия». Не я один прикоснулся и восхитился Довлатовым. Юнна Мориц написала стихи про то, как повстречала Довлатова в Нью-Йорке: «огромный Сережа в панаме идет сквозь тропический зной»:
И всяк его шутке смеется,
И женщины млеют при нем,
И сердце его разорвется
Лишь в пятницу, в августе, днем.
А нынче суббота июля,
Он молод, красив, знаменит.
Нью-Йорк, как большая кастрюля,
Под крышкой панамы звенит.
