Читаем без скачивания Хозяин Колодцев (сборник) - Марина и Сергей Дяченко

«У тебя некрасивые руки», — презрительно сказала однажды соседка. Он только усмехнулся — в ту пору его рук уже боялись.

Тихонько хмыкнул Илияш, Станко вздохнул и вернулся к действительности.

— Да уж, — протянул он с кривой улыбкой, — будешь тут забиякой… Когда на тебя сразу пятеро, на одного-то, а еще десять стоят в сторонке и зубы скалят!

Илияш, похоже, заинтересовался:

— Пятеро? Какие это пятеро, какие десять?

— Да мальчишки, — буркнул Станко сквозь зубы. — Соседские, из школы…

— Вот как? Ну, мальчишки всегда дерутся… Но почему все на одного? Чем ты насолил им, а?

Станко раздраженно плюнул в костер: издевается? Не понимает?

— Да байстрюк же, — сказал он нехотя. — Нагульный, прижитый, и… — он вспомнил еще одну кличку — «шлюхин сын» — но произнести ее вслух у него никогда не хватило бы сил.

Илияш молчал. В свете костра Станко увидел, как сошлись на переносице его изогнутые брови.

— Да, — сказал наконец Илияш, — вот так штука… Какое странное слово — байстрюк…

Станко бросил на него быстрый взгляд — окажись на лице браконьера хоть тень издевки, ему бы несдобровать, но Илияш смотрел в огонь серьезно, отрешенно, будто действительно впервые слышал ненавистное слово.

Станко вздохнул и опустил голову.

…Это начиналось сразу же, как он сворачивал со своей улицы в сторону школы. Его уже ждали; дюжина радостных, предвкушающих забаву ребят немедленно брала его в кольцо. Он молчал, сжавшись в комок, озираясь, как затравленный лисенок; потом кто-то один — чаще всего это был рыжий сын бондаря — громко и ласково спрашивал:

— Станко, а где твой папа?

Остальные прыскали в рукава, до времени не давая волю своему веселью.

— Станко, а где твой папа? — спрашивали сразу несколько голосов.

Он молчал, прижимая к груди ободранный букварь.

— Наверное, — предполагал кто-то, и голос его дрожал от сдерживаемого смеха, — наверное, он ушел на ярмарку?

— Нет, — перебивал другой, пуская от радости слюни, — он улетел на небо!

— Он живет на луне?

— Он спрятался под лопухом?

Они говорили, перебивая друг друга; каждая новая шутка встречалась все более звонким смехом, пока наконец в общем галдеже не рождалось пронзительное:

— Байстрюк! Байстрю-ук!

И они начинали лупить его, щелкать по затылку, подбивать под колени, наступать на ноги, пока он не срывался и не бросался бежать, вырвавшись из круга… И тут наступало полное веселье — ребята гнались по пятам, завывали и улюлюкали, и спину его то и дело больно доставал умело брошенный камень…

Станко не раз случалось видеть, как смотрят на эту забаву взрослые женщины из-за заборов, угрюмые мужчины с инструментом на плечах… Смотрели устало, порой неодобрительно, как на что-то неизбежное, докучливое, но вполне правильное и естественное.

— …Что, Станко?

Илияш смотрел внимательно, Станко даже померещилось в его глазах беспокойство.

— Ничего, — ответил он, переводя дыхание.

— Нет, скажи, что ты сейчас вспоминал?

— Вспоминал, — буркнул Станко раздраженно, — как петух курицу топтал…

Стало тихо. Илияш, похоже, раздумывал, не обидеться ли, но вздохнул и решил не обижаться.

— Вообще-то, — сообщил он задумчиво, — на самом-то деле ты не байстрюк, а бастард.

Станко напрягся, ожидая подвоха:

— Чего-чего?!

— Бастард, — все так же задумчиво пояснил Илияш, — бастард, что означает — незаконнорожденный сын знатной особы.

Станко сидел нахохлившись, пытаясь сообразить, польстил ему браконьер или обидно обозвал.

Илияш прервал его мысли:

— Так, значит, они лупили тебя, а ты… отбивался?

— Не сразу, — отозвался Станко нехотя. — Потом… да, отбивался.

…Один только взрослый человек заступился за него — бродячий торговец, ненароком забредший в село. Увидев, как толпа мальчишек гонит затравленного малыша, он так закричал и замахал своей палкой, что обидчики струхнули и отстали, запустив, правда, и в торговца парой гнилых яблок.

Тот подошел к плачущему Станко:

— За что они тебя, малыш?

— У меня нет отца, — ответил Станко, всхлипывая. И тут же предложил, загоревшись надеждой: — Дядя, может быть, вы будете моим отцом? А?

Торговец снял руку с его плеча и ушел, часто оборачиваясь.

В тот день Станко не пошел в школу. Он пошел на край села, где в на отшибе жил старый отставной солдат.

В деревне ходила о нем дурная слава, и самый сильный мужчина не решался повздорить в трактире с этим сухим жилистым стариком. Всю свою жизнь он воевал наемником в чужих далеких странах — воевал за золото, проливая кровь за чьи-то троны и чьи-то земли, а теперь вот коротал старость — зажиточно и одиноко. К нему-то, преодолевая страх, и направился маленький Станко.

Старик был дома — мастерил что-то во дворе. Злющий пес на цепи свирепо оскалил зубы.

— Чего тебе, мальчик? — неприветливо спросил солдат.

Станко остановился в воротах:

— Господин, научите меня драться так, чтобы все меня боялись, как вас! За это я буду делать любую работу.

Солдат смотрел на него долго и удивленно. Потом встал и подошел; Станко очень хотелось убежать, но он не двинулся с места.

— Ты, — медленно начал старик, оглядывая мальчика с ног до головы, — ты сын той женщины… Ты байстрюк?

Станко вздрогнул от этого слова — и кивнул.

— Хорошо, — как-то отрешенно продолжал солдат. — Я посмотрю, чего ты стоишь.

…Над головами путников пронеслась пара летучих мышей. Потом еще одна — вдогонку.

— Такой маленький сарай, — усмехнулся Станко, — и на длинных веревках качаются мешки с камнями… Десяток мешков. И надо пробраться… Пройти между ними, а они так больно бьют… А надо увернуться, ускользнуть, выгадать минуту… Сначала я был весь в синяках. Ну весь синий, как дохлая лягушка… Этот солдат, Чаба его звали, все ждал, когда я запрошу пощады.

— Чаба? — переспросил Илияш.

— Да… Он меня и учил. Палку вертел, заставлял уворачиваться… У меня долго не выходило, он разозлился и гвоздей набил на концах… Я так этих гвоздей испугался, что завертелся, как ящерица… — Станко бледно усмехнулся.

— Гвоздей?

— А как же иначе? Он сразу сказал: будет больно. Не помучишься — не научишься. Я ему еще воду носил, дрова колол, полы драил… Он меня порол. Мать меня пороть не смела — а он бил, потому что, понимаешь… Он меня всему научил. Всему. Эти парни в конце концов разбегались, как только я в конце улицы появлялся. Все, а те, кто был старше и здоровее — попросту быстрее удирали. Вот так.