Читаем без скачивания Пока чародея не было дома. Чародей-еретик - Кристофер Сташеф

Туан помрачнел:

— Несомненно, лорд Чародей, священник не может до такой степени забыть о нравственности!

— Нет, не может, но зато он может найти причины для оправдания своих деяний и выставить их в таком свете, что они покажутся очень даже нравственными — даже ему самому. В этом его слабость.

Катарина шагнула под тень ветвистой яблони.

— Если так, то первый удар должны нанести мы.

— Нет! — резко вскинув голову, воскликнул Туан. — Это будет глупо и греховно!

Катарина развернулась и вперила в мужа изумленный взор. Но встретившись с ним глазами, она насупилась, и трудно было сказать, чего теперь стало больше в ее глазах — страха или ярости.

Род был готов посочувствовать Катарине: Туан крайне редко возражал ей открыто. Но на этот раз в его возражении прозвучал религиозный пыл, а уж это означало, что он не намерен уступать ни на йоту. Стало быть, для престола существовала угроза пострашнее бунта духовенства: разлад между Катариной и Туаном.

И поэтому Род незамедлительно вступил в разговор.

— Забудьте о слове «греховно». Именно на этом вас и попытаются поймать церковники и заставят сделать все, что они хотят. Они вас так воспитали: в вере в то, что грешно все на свете, кроме того, что они не считают праведным.

Туан развернулся к Роду.

— Как ты смеешь так говорить! — во гневе воскликнул он.

У Рода засосало под ложечкой.

— Ладно, скажем так: такова моя личная точка зрения.

— Нет, это правда. Я достаточно хорошо понимаю в правлении, чтобы видеть, что все так и есть. — Туан посмотрел на небо над деревьями. — И молния не поразила тебя…

Род чуть чувств не лишился от облегчения и не без труда насмешливо улыбнулся.

— Аббат на самом деле, ваше величество, быть может, вовсе и не глас Господень. Но тем самым мы затрагиваем другой момент, который вы упомянули, — глупость.

Катарина неожиданно насторожилась.

Туан согласился:

— Да, было бы глупо нападать на Дом Божий, лорд Чародей. Крестьяне, все как один, тут же поднялись бы на его защиту.

— Как и большинство лордов — но вовсе не из религиозных побуждений.

— Вернее не скажешь, — объявила Катарина, однако было видно, что облегчение она испытала только отчасти. — Если бы лордам удалось вынудить нас отречься от престола, каждый из них снова стал бы править собственным княжеством, как во времена правления моего деда.

Род не осознавал, что это было так недавно, а теперь вдруг понял всю глубину сопротивления баронов так ясно, как никогда прежде.

— Можно нисколько не сомневаться в том, что в этом они жестоко ошибутся. Если аббату под силу сломить короля с королевой, уж с лордами-то он управится без труда — по очереди.

— Следовательно, мы возвращаемся к тому, с чего начали, — кисло усмехнулся Туан. — Править страной будет он.

— О да. Не ошибитесь, ваши величества: перед вами во всей красе зародыш теократии, что в переводе означает «власть от Бога». На самом деле это, конечно же, не так. Это власть духовенства, которое только цитирует слова Бога, дабы оправдать свои деяния. Власть естественным образом переходит в руки церковников, и это и есть главная причина, по которой вообще появилось духовенство: дабы приобрести власть над крестьянами.

— Власть? — нахмурился Туан. — Каким же образом проповедь Святой Истины обеспечивает церковников властью?

— А таким, что даже вы — со всей королевской конницей и всей королевской ратью — не способны властвовать над мыслями людей, а священнику это доступно: просто-напросто за счет того, что он говорит прихожанину, что думать о том-то и том-то грешно. Но что еще того хуже — священники говорят людям, о чем думать хорошо и праведно. Ведь как только люди станут о чем-то думать, они и поступать будут соответственно. Ну, к примеру, они могут начать священную войну с безбожниками, в разряд которых, как я понимаю, вас теперь записали.

Катарина в ужасе уставилась на него.

Туан заметил это и печально улыбнулся жене.

— Разве ты не видишь, дорогая? Если мы будем противостоять Святой Матери Церкви, нас можно будет назвать только неблагодарными детьми.

— Несомненно, наш народ так о нас думать не станет! — прошептала Катарина.

— Еще как станет, — заверил ее Род. — Верующий человек собственного мнения не имеет — он просто-напросто спрашивает священника.

— Но тогда получится, что людей можно заставить делать что угодно из того, что им говорят священники!

— А священники будут повиноваться архиепископу, — кивнул Род. — Хочешь править без сучка без задоринки? Объяви себя архиепископом.

— Но ведь священники твердят, что Слово Божье сделает всех людей свободными!

— Оно и делает их свободными — все так и есть. Но крестьяне? Они не более свободны, чем прежде. На самом деле это — превосходный инструмент для удержания народных масс на отведенном для них месте. Им говорится о том, что они должны оставаться такими, какими родились, и что карабкаться вверх по социальной лестнице грешно, и большинство крестьян слушается. Они не особо возмущаются даже тогда, когда им не хватает еды или одежды, потому что им твердят: их теперешние страдания означают, что после смерти они будут страдать меньше. «Полети на небо, там твои детки кушают котлетки.;.» А вот сейчас, на земле — никакого пирожка и в помине нет. Верно, церковники пытаются уменьшить страдания людей за счет раздачи милостыни, но, помимо того, они мешают людям самим себе помогать.

— Но ведь это же и есть самое главное в притязаниях аббата, — прервал Рода Туан. — Он желает взять в свои руки раздачу милостыни, дабы облегчить страдания бедноты.

— Верно, и сделать их полностью зависимыми от него. Тогда вся беднота окажется в его власти.

Туан вздрогнул. В свое время он собрал под знамена своего войска бедняков Грамерая.

— Не хочешь же ты сказать, что Церковь расточает только ради того, чтобы приобретать?

— О, я уверен, что начинается все не с этого, но со временем даже самый высокодуховный из священников осознает, что перед ним — масса благодарных людей, готовых сделать все, что он им скажет. Вот тогда-то и начинается так называемое обмирщение.

— Нет, лорд Чародей! — Катарина протестующе подняла руку. — Это превосходит даже самые мрачные из моих мыслей! Ты хочешь сказать, что у Церкви вообще не должно быть никакой власти?

— Да нет, я вовсе не хотел доходить до таких крайностей, но если вы так ставите вопрос, то я отвечу: да, я именно так и хотел сказать.

— Но Церковь не сможет вершить труды Божьи, если у нее не будет власти в мире, — возразил Туан.