Читаем без скачивания Мичман Изи - Фредерик Марриет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нога мистера Изи сломана в двух местах — кости были смещены, но теперь вправлены — пока нетранспортабелен. У мистера Гаскойна сложный перелом руки и сотрясение мозга, предположительно.
Если бы судовой хирург стал осматривать обоих пациентов, правда легко бы вышла наружу, но мог ли он не верить двум хирургам, и разве можно было подвергать молодых людей пыткам, снимая их лубки и прощупывая места переломов? Он не пошёл бы на это даже из простой вежливости, иначе ему пришлось бы сказать армейским коллегам, что он не доверяет их диагнозу и сомневается в их профессиональной компетенции. Мистер Дейли посмотрел на Джека и его товарища, которые лежали с закрытыми глазами, тяжело дыша открытым ртом, и, придав лицу серьёзное выражение, такое же, как у его коллег, доложил капитану Вилсону о результатах своего осмотра.
— Ну, когда их можно забрать на корабль, мистер Дейли? — спросил капитан. — Я не могу ждать долго. Мы отплываем завтра или самое позднее — послезавтра.
Хирург, руководствуясь чувством долга, задал тот же вопрос местным врачам, которые ответили, что пациентов нельзя трогать до наступления лихорадки, которую можно ожидать завтра, а она может продлиться дней десять. Поэтому капитану Вилсону нечего думать о том, чтобы забрать их на корабль, лучше оставить их здесь на попечении друзей с тем, чтобы впоследствии они вернулись на судно на Мальте. Мистер Дейли подтвердил, что такой подход к лечению наиболее целесообразен, и капитан Вилсон, подумав, дал своё согласие оставить мичманов здесь.
Решив этот вопрос, он подошёл к кровати Гаскойна и заговорил с ним, но тот, зная, что у него сотрясение мозга, не ответил и вообще никак не отреагировал на присутствие капитана. Затем капитан подошёл к нашему герою, который, услышав его голос, открыл глаза, но не повернул головы, как бы с трудом узнавая его.
— Вам очень больно, Тихоня? — спросил капитан сочувственно.
Тихоня закрыл глаза и прошептал:
— Мести! Мести!
— Он всё время зовёт к себе своего слугу, судового капрала, сэр, — сказал полковой хирург.
— Хорошо, — ответил капитан. — Я пришлю его сюда. Мести — преданный парень, он будет хорошо ухаживать за ними. Мистер Дейли, когда вы вернётесь на судно, передайте первому лейтенанту, чтобы он отправил Мести на берег вместе с сундучками Джека и Гаскойна, и пусть тот возьмёт свой гамак и вещи. Боже мой, какая жалость, что с ними случилось такое несчастье! Бедные ребятки, они всё время вместе, и если один из них попадает в беду, другой, как правило, делит её с ним. Джентльмены, я выражаю вам свою глубочайшую благодарность за вашу доброту и принимаю ваше обещание заботиться о наших несчастных офицерах. Я отплываю завтра на рассвете и буду весьма признателен, если вы сообщите о происшедшем несчастье их друзьям, семейству дона Рибьеры, которые сделают всё, что в их силах, чтобы окружить их заботой и уходом.
Сказав так, капитан Вилсон поклонился и покинул лазарет в сопровождении своего судового врача. Как только дверь за ними закрылась, мичманы повернули головы и посмотрели друг на друга. Сперва они не сказали ни слова, боясь, что врач может вернуться, но тут им сообщили, что капитан Вилсон и мистер Дейли вышли за ворота казармы, и наш герой начал:
— Ты знаешь, Нед, я чувствую угрызения совести, и если бы не боялся предать тех, кто пошёл на обман из желания помочь нам, я бы встал и признался в плутовстве, чтобы облегчить горе капитана. Он, бедняжка, так переживал и убивался из-за несчастья с нами.
— Я с тобой согласен, Джек. И я испытываю то же самое, но что сделано — то сделано. Теперь мы вынуждены продолжать обман ради тех, кто помогал нам в нашей уловке.
— Вряд ли кто-нибудь из английских врачей согласился бы на такое надувательство.
— Да, это уж наверняка. Но всё-таки наш обман не причинит никому вреда.
— Не хочу читать мораль, но я раскаиваюсь в своём участии в этом обмане, и если бы можно было начать всё сначала, я бы не пошёл на такое надувательство.
— Даже ради… но не буду упоминать её имя в казарме.
— Не знаю, — ответил Джек. — Давай не будем больше говорить об этом. Лучше поблагодарим врачей за их доброту.
— Однако нам нужно притворяться больными до тех пор, пока «Аврора» не покинет порт.
— И даже дольше, — сказал Джек, — иначе слухи о мнимой болезни распространятся по городу. Поэтому нам следует делать вид, что мы потихоньку поправляемся, чтобы дон Рибьера и его жена ни в коем случае не догадались о нашем плутовстве. У меня возник кое-какой план, но нужно ещё обсудить его отдельные детали с Мести.
Вошёл дон Филипп. Он виделся с капитаном Вилсоном, и тот попросил его присмотреть за больными и подтвердил своё намерение отплыть завтра утром. Посоветовавшись с ним, Джек и Гаскойн пришли к решению, что в Палермо никто не должен знать действительного положения дел, иначе секрет станет известен и отцу Томазо, который поднимет qui vive[47] и начнёт ещё больше метать громы и молнии на голову Джека. Мичманы превосходно пообедали и опять легли в постели, пока не настало время спать. Незадолго до этого в лазарет явился Мести с мичманскими сундучками. Глаза ашанти сказали всё, что нужно, — он не произнёс ни слова, а расстелил в углу свой гамак и лёг спать. Вскоре они все трое спали сном праведников.
На другое утро капитан Вилсон ещё раз навестил больных, чтобы узнать, как они себя чувствуют. В комнате было сумеречно, и он не различал чётко их лиц. Джек поблагодарил его за то, что он прислал Мести для ухода за больными. Капитан пожелал им скорого выздоровления, приказав им возвращаться на корабль, как только они поправятся, и, получив от них в свою очередь заверения в том, что они будут вести себя примерно, отбыл на корабль.
Спустя полчаса Мести, выглянув в окно из-за ставен, вдруг распахнул окно настежь и громко рассмеялся: «Аврора» выходила из гавани, подняв все основные и дополнительные паруса. Джек и Гаскойн вскочили с постелей, сбросили свои лубки и пустились в пляс по комнате в одних рубахах. Как только они успокоились, Мести серьёзно спросил:
— Почему вы не просаете служпу, масса Тихоня?
— Правда, Мести, я часто задавал себе этот вопрос последнее время и решил — очевидно, потому, что я дурак.
— А я — потому, что у меня нет другого выхода, — заявил Гаскойн. — Теперь мы на берегу, и я предвижу отличное плавание.
— Сперва надо оглядеться, в каких водах нам предстоит плавать, — сказал Джек. — Давайте держать палавер (большой совет), как говорят у тебя на родине, Мести.
Мичманы залезли в свои постели, а Мести уселся на сундучок в проходе между их койками с серьёзным видом судьи. На повестке дня стоял вопрос о том, как избавиться от падре Томазо: сбросить ли его с мола в море на корм рыбам? Проломить ли ему голову? Прибегнуть ли к помощи ножа Мести, похитить или отравить? А может быть, пустить в ход более мирные средства — убеждение и подкуп? Ведь всем известно, как трудно избавиться от священника!