Читаем без скачивания Несущественная деталь - Иэн Бэнкс

Первый день прогноза истек, но к его концу они даже исполнились еще большей уверенности, что во всем разобрались и знают, как с этим справиться, — на это уйдет пара дней. Ну хорошо, четыре. Да ладно. Уж в шесть-то они точно уложатся. Теперь уже шел восьмой или девятый день, а чертова вспышка не шла на спад, напротив, она даже развивалась (появилось вооружение, пусть и примитивное), и они все начали, как сказал Лан, зашиваться.

Кроме того, их объединенные, усредненные, постоянно обновляемые и предположительно весьма надежные имитации в последние несколько дней уже стали давать им шансы на выживание не четыре из пяти, а три из четырех, потом два из трех, а потом — казалось, неизбежно — один к одному. Это их протрезвило. Пусть они и имели дело только с имитацией, только с прогнозом, но все равно это вызывало беспокойство. Последняя оценка была сделана пять часов назад. А теперь их шансы, возможно, стали негативными. Если только вспышка не приостановится или даже с невероятной быстротой не начнет сходить на нет, или же им не выпадет какая-нибудь невиданная удача, то у них скоро будут потери.

Что ж, может, и будут. Только она не собиралась оказаться в числе потерь. Они, возможно, потеряют больше, чем одного человека. Но ее среди них не будет. Черт, может быть, они все погибнут. Она хотела быть единственной выжившей. Или последней погибшей. Когда Ауппи думала об этом, в ней вскипала ярость, о существовании которой в себе она даже не подозревала, эта ярость теснила ей грудь, обжигала глаза. Да, она была прирожденным воином. Она заранее слышала, как подсмеивается над ней Ланьярес. Ты, моя детка, злоупотребляешь адреналом, искрином, быстрином, централом, возбудином и спокойном.

И тем не менее, подумала она. Эта жажда уничтожения, славы — даже героической смерти — сами по себе были дополнительными неожиданными наркотиками; супервозбудителем, который взывал к чему-то глубинному, давно упрятанному, но так никогда полностью и не уничтоженному в панчеловеческом бионаследстве.

Она была облачена в армированный костюм, сидела в гелево-пенном эргономическом кресле, и к тому же от жесткого вакуума ее отделяли не менее чем четыре метра высокомилитаризированного насыщенной вооруженности Быстроходного Модуля Связи — двенадцать метров того же остроконечного бронированного пространства, если считать от передка; в ее распоряжении имелся целый арсенал оружия: один главный лазер, четыре вторичных, восемь третичных, шесть защитных точечных высокоскоростных шрапнельных лазерных установок, две нанопушки (к настоящему моменту израсходовавшие семь восьмых боезапаса — значит, скоро придется возвращаться на базу для пополнения) и тяжелый, неповоротливый ракетный контейнер с откидным корпусом, в котором размещался целый комплект хищного вида хорошеньких убийственных штучек. Тут оставалась еще половина боезапаса, а это, по мнению корабля, означает, что она слишком экономит ракеты. Она считала это простым проявлением осторожности. Береги расходуемые боеприпасы и не жалей того, что вроде бы неисчерпаемо — ее собственное желание сражаться и уничтожать.

Она чуть ли не со стыдом думала о том, что имеет резервную копию. Настоящий воин не должен опускаться до этого. Настоящий воин должен отдавать себе отчет в неизбежности смерти и небытия, но при этом оставаться бесстрашным, рисковать жизнью, не считаясь с шансами, сражаться до последнего.

Хотя херня все это; воины древности тоже считали, что у них есть что-то вроде резервной копии, они были уверены, будто их ждет славное будущее на небесах. То, что эти надежды были сплошной глупостью, не имело значения. У некоторых, видимо, имелись сомнения, но все же они вели себя так, будто были уверены. Экая дурацкая бравада. (Или глупость. Или доверчивость. Или своего рода нарциссизм — ваше мнение на сей счет зависело от того, что вы собой представляли, что вы сами чувствовали бы и делали в подобной ситуации.) Приняли бы они предложение о создании стопроцентно надежной копии, будь у них такая возможность? Ухватились бы руками и ногами — она готова была поспорить. И кроме того, они ведь шли убивать других людей, а не бесчувственную материю, интеллектуализированную на пару пунктов до такой степени, что она начинает тебя доставать. Вот тут аналогия с игрой становилась еще более явной. С инфекцией гоп-материи можно было расправляться, не испытывая никаких уколов совести, как и приканчивая монстров в игре-стрелялке.

Как бы то ни было, у нее имелась резервная копия, и каждые несколько часов она, как и другие, покидала поле боя, чтобы перевести дыхание, узнать, что происходит, и передать свою последнюю версию вполне себе смертной души на станцию Рестории, расположенной на внешней кромке Диска всего в тысяче километров над вершинами туч газового гиганта Ражира, куда она должна была вскоре направляться на пополнение боекомплекта. Дополнительные копии ее мыслеразума передавались на ближайший корабль Рестории, а кроме этого, вероятно, и на другие субстраты, находящиеся под наблюдением различных Разумов, располагающихся, вполне возможно, на другом конце большой галактики, а то и еще дальше.

Ну если у тебя есть резервная копия, инструментарий и вооружение, то пора и прижмурить что-нибудь.

Она воспользовалась длиннофокусной функцией, чтобы приблизить изображение облака камней, вылетающих из фабрикарии седьмого уровня в средней части Диска. Передняя часть облака сформировалась всего минуту назад. Большая часть облака все еще вырывалась из древней космической фабрики через круглые отверстия на ее темной поверхности. Это было похоже на гигантское нерестилище, испускающее споры, что, как решила она, вполне отвечало сути происходящего.

— Расстояние две целых восемь десятых минуты, — сказала она, делая круговой обзор — сканируя правый фланг, левый, тыл, фронт, все вокруг одновременно, чтобы оценить ситуацию. (Она не забыла, что чувствовала, когда ей продемонстрировали эти возможности в первый раз. Ее чуть не вырвало. Смотреть одновременно в двух разновращающихся направлениях, а потом во всех направлениях одновременно — к таким вещам древняя человеческая мозговая система не была приспособлена, да и осмысление результатов дело непростое для лобной доли. Она думала, что никогда не осилит это. Теперь это стало для нее обычным делом.) — Есть что-нибудь ближе, мельче, опаснее? Или дальше, но хуже? Если есть, то я не вижу.

— Подтверждаю, — сказал корабль. Он уже стал форсировать двигатели, направляясь на распоясавшуюся фабрикарию и облако умных камней, вылетающих из нее.

— Количество?

— Двадцать шесть тысяч, подсчет продолжается; скорость образования более 400 в секунду из приблизительно такого же количества портов. Скорость вылета стабильная. Около сотни тысяч, когда мы доберемся до места, и, по оценке, будет еще столько же.

— Где эти долбаные ДжФКФ с их командами для внутрифаб-интервенций?

— В этой фабрикации их, судя по всему, нет, — сказал корабль. — Отправляю ее координаты на Пропускной Объект Контакта, чтобы они санировали ее позднее.

— Не надо. Давайте прикончим этих сучат.

Корабль загудел вокруг нее, она почувствовала, как он ускоряется, почувствовала, как ее тело приспосабливается к ускорению. Большинство g, которые они набирали, компенсировались, но они могли и увеличить скорость, отменив компенсацию для части ускорения. Корабль разрывал поле компонентов Диска, направляясь внутрь к сердцевине тора, проносясь мимо темных форм фабрикаций. Она спрашивала себя, сколько еще из них заражены гоп-материей и как долго они еще смогут мочить все, что появляется.

Конечно, для нее, Лана и других существовала и иная возможность не быть убитыми: они могли прекратить сражение и предоставить все машинам. У них имелось еще около двадцати беспилотных — или управляемых автономниками — микрокораблей, похожих на тот, в котором находилась она, все они отчаянно пытались приостановить вспышку. Если бы люди перестали участвовать в схватке, то корабли все равно продолжили бы борьбу, высадив свои экипажи из одного пилота.

Они бы могли ускоряться и разворачиваться быстрее при отсутствии на борту человеческого компонента и практически не страдали бы в разгар схватки; корабли получали преимущество благодаря ряду полезных свойств человеческого мозга — таких, как имманентная способность распознавать профили, умение сосредоточиваться при ведении цели и инстинктивная реакция — так что внедренный в их системы человеческий груз вместе с искусственным интеллектом производил некоторую полезную работу, но в конечном счете все понимали, что это борьба одних типов машин с другим типом, а люди там просто присутствуют. Участвующие наблюдатели; они участвовали, потому что не делать этого было бы позорно и недостойно. В большой долгосрочной картине мира эта ситуация являла собой еще один крохотный пример, подтверждающий, что Культура — это не только ее машины.