Читаем без скачивания Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон

— Что?!

— Еще в Константинополе, то есть Стамбуле. О Господи, это же было лет девятьсот назад! Меня примерно так же выследил мужчина.

Лорейс приподнялась со стула, тут же села и подалась вперед, вскрикнув:

— Тоже бессмертный?! Мужчина? И что с ним стало?

— Понятия не имею, — отмахнулась Клара. И тут же, с вызовом: — Думаешь, я обрадовалась, что меня нашли? Не уверена, что рада этому и теперь. Ты женщина, и тут есть разница, но, знаешь ли, тебе все равно еще предстоит меня убедить, что наша встреча на пользу.

— Мужчина, — прошептала Лорейс. — Кто он был? Как выглядел?

— Их было двое. У него был партнер. Оба русские купцы. Я не захотела уехать с ними и отшила их, и с той поры о них ни слуху ни духу. Наверно, оба уже мертвы. Давай пока не будем об этом, ладно?

Вновь воцарилось молчание, нарушаемое лишь шумом дождя.

— Какие ужасы тебе пришлось пережить, — наконец проронила Лорейс.

Клара усмехнулась уголком рта.

— Ничего, я крепкая. Время от времени я бросала работу и жила на сбережения — ну иногда еще и выходила замуж за деньги — и жила, в общем, не так уж плохо. Короче, жизнь мне пока не осточертела.

— Я вот подумала… Ты говорила, что с момента приезда в Америку чаще всего была содержательницей публичного дома. Это, наверное, все-таки лучше, чем… раньше?

— Не всегда.

Она не любила ночевать там же, где работает. Помнится, в Чикаго до квартиры было всего пять кварталов. Обычно она освобождалась часа в два-три ночи, и день оставался в полном ее распоряжении — в это время дело шло ни шатко ни валко, и Сэди вполне справлялась одна. Она ходила по магазинам, наслаждалась цветами и теплым солнышком в Джексон-парке, заходила в какой-нибудь музей или выезжала на трамвае — иногда одна, иногда с парочкой девиц, — словом, вела себя как приличная дама.

Фонари тогда были газовыми, и мостовая казалась пепельно-серой, бесприютной и пустынной, как лунный пейзаж. При всей легкости ее походки шаги отдавались эхом в ушах. А вышедшие из переулка двое казались лишь тенями, пока не взяли ее в клещи, пристроившись по сторонам.

Ее охватил пронзительный леденящий ужас, но она проглотила испуганный вскрик. Рослый небритый громила справа вонял потом. Тот, что слева, был почти мальчишкой. В лице его не было ни кровинки, лишь иногда оно становилось гнилостно-желтым, как свет фонарей. Время от времени он хихикал.

— Приветик, миссис Росс, — подал надтреснутый голос громила. — Чудный вечерок, а?

Оставалось мысленно попрекать себя: дура я, дура! Надо было остерегаться, надо было потратиться на телохранителя — так нет же, не потрудилась! А все потому, что тряслась над каждым центом, приближающим грядущие годы свободы… Но тут же привычка столетий искоренила в ней безрассудный страх — сейчас это непозволительная роскошь.

— Оставьте меня, я вас не знаю!

— У-у, зато мы вас знаем. Сам мистер Сантони показал нам вас на улице, когда вы проходили мимо. И просил нас чуток с вами потолковать.

— Уходите, пока я не позвала полицию. Мальчишка вновь захихикал.

— Заткнись, Лью, ты слишком психуешь! — оборвал его громила и снова вкрадчиво заговорил с ней. — Ну-ну, миссис Росс, не надо так! Мы только и хотим, что потолковать маленько. Так что ступайте с нами, и без фокусов.

— Я поговорю с вашим боссом, мистером Сантони. Я еще раз с ним побеседую, если он настаивает. — Надо во что бы то ни стало выиграть время. — Да-да, сегодня же и поговорю…

— Нет-нет, сегодня вы его не увидите. Он говорит, в прошлый раз вы были очень неблагоразумны.

Чего хочет Сантони? Яснее ясного: хочет добавить мое дело к своему списку, хочет ликвидировать все независимые заведения в городе, чтобы все плясали под его дудку и платили ему дань. Боже, пошли нам человека с обрезом, пока не поздно!..

Но лично для нее уже поздно, слишком поздно.

— Он только и хочет, чтоб мы с Лью чуток с вами потолковали. Он не может терять время на пустые препирательства, понятно? Так что идите тихонько, и все будет в порядке. Лью, да уйми же наконец свою трясучку!

Она рванулась было прочь, но рослый тут же пресек попытку бегства. Скрутили ее так умело, что всякое сопротивление стало бесполезным: новые рывки привели бы только к вывиху плеча. За углом стоял кабриолет с кучером. Путь оказался совсем близким, и…

Громиле пришлось несколько раз сдерживать мальчишку — тот слишком разошелся. В перерывах между побоями громила обтирал ей лицо, приговаривая утешительные слова, давал покурить, а затем все начиналось сызнова. Многовековой опыт помогал ей избегать непоправимых увечий — непоправимых даже для нее, не то что для смертной. Кончилось тем, что похитители высадили ее из кабриолета прямо перед домом врача.

В больнице все не уставали изумляться, что на ней все заживает как на собаке, без единой отметины. Расспрашивать ее никто ни о чем не стал, но понять, что случилось, было нетрудно. Предполагали, что к выписке она подойдет кротким, застенчивым существом, улыбчивым без нужды. Но персонал заблуждался: несгибаемый организм не мог не породить столь же несгибаемый характер.

И все равно Карлотта Росс подбила итоги, распродала, что сумела, и пропала без вести. Она так и не узнала, кто из соперников прихлопнул Сантони, — она редко утруждала себя местью: с этой работой вполне справлялось за нее время. А она начала все заново, на новом месте — не забыв, однако, полученного урока.

— В общем, кручусь. Я приспособилась к жизни. По правде сказать, неплохо приспособилась, — рассмеялась Клара. — За такой-то срок вроде положено…

— Ты, наверно, ненавидишь мужчин?

— Да не жалей ты меня!.. Извини, я сперва вспылила не по делу, ты ведь ко мне по-хорошему, я понимаю. Нет, знаешь ли, я встречала довольно приличных типов — разумеется, не на работе. Те мне вовсе не нужны. Вернее, нужны их деньги, а не они сами. Все равно завести кого-нибудь всерьез и надолго мне не дано. Не могу я этого! А ты можешь?

— Навсегда? Естественно, нет. Вот разве что найдем кого-нибудь из наших… — Заметив выражение лица Клары, Лорейс быстро добавила: — …кто придется нам по нраву.

— Ты не против, если я еще выпью? Ничего, я сама налью. — Наполнив свой стакан, Клара достала из сумочки сигарету, а затем, оставив агрессивный тон, спросила чуть ли не застенчиво: — А как ты, Лорейс? Тебе-то каково? Ты говорила, что была рабыней. Должно быть, тебе пришлось несладко — наверно, похуже моего. Бог весть, сколько я перевидала рабов на своем веку!

— Порой бывало действительно туго. А иной раз я чувствовала себя в подобном положении… скажем, удобно. Но свободы я не знала — ив конце концов решилась бежать. Белые противники рабства помогли мне добраться до Канады. Там я нашла место прислуги.