Читаем без скачивания Путь волшебника - Джон Адамс

— Но эти неуправляемые все же опасны для нас?

— Опасны, потому что воскресившая их сила имеет дикую, атавистическую природу. Если появляется возможность убить, они возвращаются под косвенный контроль своего номинального хозяина до тех пор, пока не совершат убийство. И эта сила прожорлива, она жаждет все новых тел. — Кабал посмотрел в подзорную трубу на рыжего некроманта. — Он намерен выпустить эту силу в наш мир, но надеется держать ее на поводке. Однако на самом деле он может контролировать своих кукол в радиусе двадцати трех тирумов, — это мера длины из той забытой цивилизации, которая и создала ритуал Эрешкигали. Двадцать три тирума — примерно три мили. Ну, если точнее, три мили без двенадцати ярдов и семи целых одной шестнадцатой дюйма.

— Однако, — продолжал Кабал, — для него это очень утомительное занятие. Рано или поздно он не выдержит и уснет. Тогда-то его и прикончат. Поводок лопнет, воскрешающая сила вырвется на свободу, и уже ничто ее не остановит. Я говорил вроде, что она жаждет заполучить новые тела?

До этого момента разговор об апокалипсисе в большой степени воспринимался как гипербола, однако теперь констебль Коупленд осознал его ужасный механизм.

— Он остановится, если заполучит… вас? Сможет отправить эту силу обратно?

Кабалу было интересно, сколько пройдет времени, прежде чем будет откровенно задан вопрос: «Что произойдет, если я толкну вас в лапы зомби?»

— Ритуал нельзя обратить вспять. Пока наш дилетант либо не осознает этого, либо верит, что сумеет управлять армией покойников. Говорю же, мы имеем дело с идиотом.

Коупленд обдумал слова Кабала.

— Вы хотите сказать, что в нашем распоряжении считаные часы, прежде чем катастрофа станет необратимой?

— Вот именно.

Кабал повел подзорной трубой. Увидел разгромленный карнавал перед зданием муниципалитета, надувных мультперсонажей, с высоты жизнерадостно созерцающих сцену бойни. Взглянул на покойников, поваливших из морга, и сделал вывод, что поиски прекращены. Оглядел церковь на той стороне улицы.

— На церкви есть флюгер. Хоть какой-то толк от этого дурацкого сооружения.

— Там и часы есть, — выпалил Коупленд.

Не отреагировав, Кабал направил трубу на мост, туда, где перед муниципалитетом сворачивало шоссе.

— Кажется, этот город примыкает к бухте?

— Мы же в устье реки, до моря меньше мили. А почему… — Полисмена осенило. — Вы хотите украсть судно?

Кабал опустил трубу и посмотрел на констебля. Разгадать выражение лица некроманта не представлялось возможным, но у Коупленда возникло странное ощущение, будто за этими синеватыми очками и даже за самими глазами что-то нарушено, чего-то не хватает.

— Констебль, похоже, мне не удалось прояснить для вас свои намерения. Пройдет очень мало времени, прежде чем зараза распространится и мир, который мы знаем, исчезнет навсегда. Мне, однако, этот мир нужен, и я не останусь безучастным зрителем и не сбегу, пока есть хоть крошечный шанс его сохранить.

Коупленд поморщился.

— Как вам удается придавать столь героическое звучание самым что ни на есть эгоистичным поступкам?

— Досадно такое слышать, — невозмутимо отреагировал Кабал. — Вы служите в полиции. Можно допустить, что у вас при себе имеется кое-какая полезная экипировка, а не только дурацкий шлем, который остался в морге? Дубинка? Наручники? Блокнот?

Коупленд опять поморщился — ему нравился полицейский шлем, — но кивнул.

— Прекрасно. Ну, если сегодняшняя ситуация требует героизма, а я такой прожженный эгоист, тогда вы единственный кандидат…

И Иоган Кабал улыбнулся.

Быть могущественным магом оказалось гораздо легче, чем он себе представлял. Самой трудной частью плана было выследить Кабала в городе, а дальше все пошло как по маслу. Правда, он намеревался оживить лишь мертвецов в морге, а истребление карнавальной толпы стало для него сюрпризом — похоже, ритуал Эрешкигали имел более широкий спектр воздействия. Он не переживал из-за допущенной ошибки — с кем не случается? — тем более что победа была уже близка. Расширив до предела сферу своего влияния, он окружил зону поиска цепочкой зомби и пришел к приятному выводу, что даже мышь не проскочит наружу. Остается лишь обыскать все оцепленные здания, и тогда — очень скоро — свершится месть. Лучше бы, конечно, поскорее, а то очень уж нелегко управлять такой оравой покойников.

Все произошло даже скорее, чем он ожидал. Перегнувшись через парапет муниципалитета, он посылал свои войска то в магазин, то в офис, как вдруг позади раздался голос, негромкий, с еле заметным немецким акцентом:

— Так это тебе я обязан самому нелепому покушению на мою жизнь?

Резко повернувшись, он обнаружил Кабала, которого ненавидел многие годы. Тот стоял с надменным видом и, похоже, ничуть не боялся.

— Иоган Кабал! Ты уже должен был стать мертвецом и моей марионеткой! — И рыжий некромант рассмеялся очень напыщенным смехом, который обычно ассоциируется с плащом, тонкими усиками и потрепанным цилиндром. — Но я рад, что ты еще жив.

Лишиться удовольствия лицезреть твою гибель — это было бы слишком!

— Я пришел не драться с тобой, кем бы ты ни был. Я хочу образумить тебя.

Кабал достал из кармана пружинный нож, продемонстрировал его и уронил на усыпанную гравием крышу.

— Ты… не знаешь, кто я? — Злая гримаса исказила лицо рыжеволосого. — Кабал, я годами охотился на тебя, а ты даже не подозревал об этом? Глупец!

Удар грома в этот момент был бы идеальным дополнением мизансцены.

— Глупец — чересчур сильное слово в устах того, кто затеял все это ради расправы над одним человеком. — Кабал кивнул на толпу живых трупов.

— Ты не заслуживаешь быстрой и легкой смерти после того, что совершил. — Рыжий волшебник выпятил грудь, отчего прибавил в росте, и так весьма внушительном. — Проклятый убийца! Из-за тебя я лишился отца!

— В самом деле? — Кабал был рад хоть какой-то ясности. — Мои соболезнования.

Несмотря на специфику профессии и принцип невмешательства в массовую гибель людей, у Кабала отсутствовал мотив убивать тех, кто не был уже мертв, и он сильно сомневался, что недавний случай с мистером Биллингсом можно классифицировать как лишение жизни. У людей нередко разыгрываются нежные чувства по отношению к усопшим родственникам, которых Кабал воспринимал не иначе как падаль. И кто знает, может, один из объектов его исследовательской деятельности и впрямь был отцом этого олуха?

— Весьма сожалею о том, что убил твоего отца, кем бы он ни был, — продолжал Кабал, — но не кажется ли тебе, кем бы ни был ты, что уничтожение человеческой расы несоразмерно индивидуальной мести?

— Кем бы ни был я?! — взорвался рыжий, для которого личное оскорбление явно значило гораздо больше, чем какой-то там геноцид. — Я твоя Немезида, Иоган Кабал! Я Руфус Малефикарус!

— Кто-кто?

— Да как ты смеешь? Ты убил моего отца!

Кабал закатил глаза.

— Ты продолжаешь утверждать, несчастный… — И тут до него дошло. — Малефикарус Великолепный? Фокусник?

Он рассмеялся. Надо же, какая нелепость.

— Ты заблуждаешься на мой счет, дружок. Я не убивал твоего отца. Он сам это сделал. Фактически дважды, что свидетельствует об определенном стоицизме.

Максимилиан Малефикарус Великолепный был иллюзионистом, но воображал, что владеет магией, которая не ограничивается исчезновением кроликов и распиливанием улыбчивых красоток. В начале своей карьеры из столкновения с энергичным, хотя и в строгом смысле слова неживым Малефикарусом-старшим Кабал вышел со сломанной лопаткой, а Малефикарус не вышел вообще. Учитывая, что Малефикарус-старший немалый срок провел в мертвом состоянии, прежде чем воскресить себя, сын, скорее всего, помнил его весьма смутно.

Однако кровная месть, как известно, имеет свойство передаваться из поколения в поколение, не затрудняя себя поисками подходящего cassus belli.[33] Малефикарусу-младшему с его воспаленной фамильной гордыней показалось, что целая планета покойников — не такая уж большая цена за исцеление уязвленных чувств.

Или все же нет? Малефикарус нахмурил густые брови.

— При чем тут человеческая раса?

— Я имею в виду ритуал Эрешкигали. Помнишь возню с меловым кругом и ладаном? Все эти ходячие мертвецы определенно имеют к ней отношение. Неужели еще не понял?

— Не смей разговаривать со мной как с недоумком!

— Ты и есть недоумок! Малефикарус, тебе не приходило в голову, почему этот ритуал не вершится вот уже четыре тысячи лет? Посмотри вон туда, на ту сторону площади! Видишь, каких глупостей ты натворил?

Малефикарус посмотрел, но не увидел ничего. Кабал пришел в ярость:

— Вот же олух! Смотри! На кой черт тебе бинокль?

Малефикарус поднес бинокль к глазам, а потому не заметил, как у Кабала мигом пропал накал эмоций.