Читаем без скачивания Белые зубы - Зэди Смит

— Тому, кто отважится встать против бед… — пела миссис Б., когда они проносились по Лэмбет-бридж к Трафальгарской площади, — будет готов всегда Бога ответ!

Райан включил левый поворотник задолго до поворота, чтобы дамы-свидетельницы, ехавшие за ним в микроавтобусе, не проехали мимо. Он быстренько перебрал в уме все, что положил в микроавтобус: книги песен, инструменты, флаги, листовки «Сторожевой башни». Все на месте, все как надо. Они не достали билетов и решили выразить протест, стоя на улице на морозе, принимая истинно христианские страдания. Слава Господу! Сегодня великий день! Все знамения были добрыми. Ему даже приснилось, что Маркус Чалфен сам дьявол и они стоят лицом к лицу. Райан сказал: «Мы враги. И в нашей вражде будет только один победитель». Затем он стал снова и снова повторять отрывок из Священного Писания (сейчас он уже забыл, какой именно, но помнил, что это было что-то из «Откровения») до тех пор, пока дьявол (Маркус) не начал уменьшаться. Он становился все меньше и меньше, у него вытянулись ушки и появился длинный раздвоенный хвост, а потом он шмыгнул куда-то, как маленькая сатанинская мышка. В жизни будет так же, как во сне. Райан останется стойким, непреклонным, совершенно спокойным, и в конце концов грешник покается.

Именно так Райан подходил ко всем теологическим, практическим и личным спорам. Он не отступал ни на йоту. Это была его отличительная черта: он обладал удивительной способностью вцепиться в одну мысль, он был маньяком одной идеи, поэтому ему и было так хорошо в Свидетелях Иеговы. Райан видел мир черно-белым. В его прошлой жизни, состоявшей из любви к мотоциклам и поп-музыке, было слишком много оттенков (хотя, может быть, ближе всего к проповеднику Свидетелей стоят мальчики, пишущие в «Нью мьюзик экспресс», и фанатики, отсылающие письма в «Скутерзтудей»), Приходилось все время решать, что лучше — «Кинкс» или «Смол Фейсез» — и кто лучше делает запчасти для двигателей: Италия или Германия. Такая жизнь была ему совершенно чужда, и теперь он сам удивлялся, что когда-то так жил. Ему было жаль тех, кто живет под гнетом сомнений и неразрешимых проблем. Когда они с миссис Б. проносились мимо здания парламента, он жалел политиков, потому что они принимали временные законы, а сам он имел дело с вечными…

— Он пилигрим, а значит, / ничто не отвратит / Его от данной клятвы / и разум не смутит, — выводила миссис Б.. — А тот злодей, что будет / мешать ему во всем, / Лишь сам себя погубит / карающим мечом. / А пилигрима воля / и сила возрастет, / Он, Господа восславив, / продолжит свой поход…

Райан наслаждался. Ему нравилось думать, что он стоит лицом к лицу с дьяволом и говорит: «Докажи. Давай, попробуй мне доказать». В отличие от мусульман и евреев, ему не нужны споры. Всякие изощренные доказательства и опровержения. Только вера. Если считать «Звездные войны» (Райан втайне обожал этот фильм. Добро! Зло! Сила! Так просто. И так верно) подлинным собранием всех архаических мифов и прекрасной аллегорией жизни (как полагал Райан), тогда вера, чистая иррациональная вера — сабля света во тьме Вселенной. Давай, докажи. Каждое воскресенье он ходил по домам и проповедовал и сегодня точно так же будет проповедовать Маркусу Чалфену. Докажи, что ты прав. Докажи, что истина у тебя, а не у Бога. Но ничто на свете не могло бы убедить Райана, потому что ничто на этом свете его не интересовало.

— Скоро приедем?

Райан пожал сухую ручку миссис Б. и, прибавив газу, промчался по Стрэнду и объехал Национальную галерею.

— Да, силы пилигрима / ничто не сокрушит, / Ничто в бою с врагами / его не устрашит. / Есть правда пилигрима, / таков святой закон. / От правды не отступит, / ей будет верен он.

Верно подмечено, миссис Б.! Правда пилигрима! Правда того, кто не считает, что в мире все ясно, и наследует землю. Эта правда происходит от слов «прав» и «право»: пилигрим всегда прав и вправе учить других, он наделен правом быть во всех временах сразу, потому что Бог обещал ему вечность, правом приходить на чужую землю к враждебным людям, проповедовать им, темным, и знать, что все, сказанное тобой, истина. Он наделен правом быть всегда правым. А это гораздо лучше, чем те права, которые он отстаивал раньше: право на личную свободу, свободу самовыражения и сексуальную свободу, право курить траву, право гулять на вечеринках, право нестись без шлема на мотоцикле по шоссе со скоростью шестьдесят пять миль в час. А теперь у Райана есть нечто более важное, чем все эти права. Теперь у него есть право настолько редкое в конце века, что оно казалось почти устаревшим — право быть хорошим человеком.

31.12.1992

Лондонский городской транспорт

маршрут 98

пункт отправления: Уиллзден-лейн

пункт назначения: Трафальгарская площадь

17:35

цена: взрослый полный — 0.70 £

Сохраняйте билет для контроля

«Боже мой! — думал Арчи. — Раньше было не так». Это не значит, что раньше было лучше. Просто раньше было не так. Теперь всюду столько информации. Кажется, что как только ты компостируешь билет, какой-то всевидящий таксидермист прокалывает в тебе дырки, потрошит и набивает ватой. Тебе кажется, что тебя поймали, что ты застыл во времени. Насколько помнил Арчи, раньше так не было. Давным-давно у него был двоюродный брат Билл, который работал на 32-м автобусе, ходившем тогда по Оксфорд-стрит. Он был хорошим человеком, всем улыбался, с каждым перебрасывался словечком. Он тянул ленту билетов из грохочущей машинки с ручкой сбоку (куда они исчезли? Куда делись невысохшие чернила?), с хитрым видом говорил «Проходи, Арч» — и не брал с него ни пенса. А еще Билл всегда ему помогал выйти из автобуса. Так вот, на старых билетах не было написано ни куда ты едешь, ни, тем более, откуда. Арчи не припоминал, чтобы на них стояла дата. И время, уж конечно, тоже не было на них проставлено. Само собой, тогда все было по-другому. Столько информации. Арчи никак не мог понять, зачем. Он похлопал Самада по плечу. Тот сидел прямо перед ним, на переднем сиденье второго этажа автобуса. Самад обернулся, посмотрел на билет, выслушал вопрос Арчи и странно на него посмотрел.

— Что именно ты хочешь узнать?

Самад сегодня немного нервничал. Все сегодня нервничали. Днем много спорили. Нина объявила, что они все должны пойти посмотреть на мышь. Айри уделила ей очень много времени, и Маджид тоже. Неужели они не могут хотя бы теперь пойти и поддержать родственников. Что бы они об этом ни думали, но Айри с Маджидом затратили столько сил, а молодежь должна знать, что родители одобряют их, так что она — Нина — пойдет, даже если не пойдет больше никто. И что это будет за мероприятие, если родственники не придут в такой важный день и… и так далее и тому подобное. А потом эмоции хлынули через край. Айри разрыдалась (Что творится с Айри? Она в последнее время слишком много плачет), Клара обвинила Нину в том, что та шантажирует ее слезами дочери, Алсана сказала, что пойдет, только если пойдет Самад, а Самад сказал, что вот уже восемнадцать лет он встречает Новый год в «О’Коннелле» и не собирается из-за такого пустяка нарушать традицию. Арчи, в свою очередь, заявил, что не вынесет таких криков всю ночь и что уж лучше он заберется куда-нибудь повыше и будет сидеть там в гордом одиночестве. Остальные удивленно посмотрели на него. Они не знали, что он имеет в виду совет, который дал ему Ибельгауфтс в открытке, пришедшей позапрошлым вечером.

28 декабря 1992

Дорогой Арчибальд!

Настало время веселья… По крайней мере, так говорят, но из окна я вижу только суматоху. Сейчас шесть представителей кошачьего рода дерутся за территорию у меня во дворе. Они теперь не удовлетворяются осенним желанием просто метить территорию, зима сделала их более нетерпимыми… Они пускают в ход когти, всюду летают клочья шерсти… Их мяуканье всю ночь не дает мне уснуть! Я рад, что мой кот Габриель занял правильную позицию: он забрался на крышу сарая и променял свои территориальные притязания на покой.

В итоге за всех решила Алсана. Арчи и остальные отправляются на презентацию, хочется им этого или нет. А им не хотелось. Поэтому они заняли половину автобуса, пытаясь сесть по отдельности: Клара за Алсаной, Алсана за Арчи, Арчи за Самадом, Самад через проход от Нины. Айри оказалась рядом с Арчи просто потому, что больше мест не было.

— Я хочу сказать… — начал Арчи, пытаясь завести разговор и нарушить ледяное молчание, воцарившееся с тех пор, как они покинули Уиллзден. — Удивительно, как много теперь информации на билете. По сравнению с тем, сколько было раньше. Вот я и думаю: почему? Довольно занятно.

— Честно говоря, Арчибальд, — скривился Самад, — я не нахожу в этом ничего занятного. По-моему, это ужасно скучно.