Читаем без скачивания Под конвоем лжи - Дэниел Сильва

Она шла и вспоминала бесконечные лекции, которые слушала в секретном баварском лагере Фогеля. Он называл это контрнаблюдением — один агент идет вслед за другим, чтобы выяснить, не находится ли тот под наблюдением противной стороны. И Кэтрин задумалась о том, с какой же стати Фогель решил провести такую проверку именно теперь. Возможно, Фогель хотел убедиться в достоверности представляемой ею информации, и одним из подтверждений этой достоверности будет отсутствие слежки со стороны англичан. От одной только мысли об этом втором объяснении у нее болезненно сжался желудок. Нойманн шел следом за нею, потому что Фогель подозревал, что она находится под колпаком МИ-5.

Она снова остановилась и еще некоторое время смотрела на бегущие внизу воды, заставляя себя успокоиться и рассуждать трезво. Вновь окинув взглядом набережную, она увидела Нойманна. Он демонстративно избегал ее взгляда — смотрел то на реку, то назад вдоль набережной, словом, куда угодно, но только не в ее сторону.

Кэтрин пошла дальше. Она явственно чувствовала частое тревожное биение своего сердца. Дойдя до станции метро «Блэкфрайерс», она зашла внутрь и купила билет до «Виктории». Нойманн вошел туда же вскоре после нее, только билет он купил на одну станцию дальше — до «Южного Кенсингтона».

Кэтрин быстро прошла на платформу. Нойманн купил газету и последовал за нею. Она стояла, дожидаясь поезда. Нойманн стоял в двадцати футах от нее, читая газету. Когда подошел поезд, Кэтрин выждала, пока двери откроются, и сразу же вошла в вагон. Нойманн вошел в тот же самый вагон, но через другие двери.

Она села на свободное место. Нойманн остался стоять в противоположном конце вагона. Кэтрин очень не понравилось выражение его лица. Она опустила глаза, приоткрыла сумочку и заглянула внутрь — бумажник, туго набитый банкнотами, стилет, заряженный «маузер» с навинченным глушителем и запасные обоймы к нему. Она защелкнула сумочку и стала ждать, когда Нойманн сделает следующий шаг.

Нойманн шел за нею более двух часов через Вест-Энд, от Кенсингтона до Челси, от Челси до Бромптона, от Бромпто-на до Белгравии, от Белгравии до Мэйфэйра. К тому времени, когда они добрались до Беркли-сквер, у него не осталось сомнений. Его противники были хороши — чертовски хороши, — но время и его терпение в конце концов вынудили их израсходовать все ресурсы и сделать ошибку. В полусотне футов позади него шел мужчина в макинтоше. Пять минут назад Нойманну удалось как следует рассмотреть его лицо. Это было то же самое лицо, которое он видел на Стрэнде почти три часа назад — когда он получил пленку от Кэтрин. Только тогда этот мужчина был одет в зеленое непромокаемое пальто и шерстяную кепку.

Нойманн почувствовал себя невероятно одиноким. Он прошел через ужасные эпизоды войны — в Польше, в России, на Крите, но здесь ему не мог помочь ни один из тех навыков, благодаря которым он вышел живым из тех страшных сражений. Он подумал о мужчине, шедшем за ним по пятам, — тощем, бледном, одутловатом, вероятно, очень слабом. Нойманн, если бы захотел, мог убить его в считанные секунды. Но старые правила не годились для этой игры. Он не мог вызвать по радио подкрепление, он не мог рассчитывать на поддержку товарищей. Он шел дальше и сам удивлялся своему спокойствию. И неустанно обдумывал происходящее. Они следили за нами на протяжении нескольких часов подряд. Почему же они не арестовали нас обоих? Пожалуй, он знал ответ. Они, конечно, хотели узнать больше. Где и как он переправлял дальше полученную пленку. Где он жил? Входили ли в сеть другие агенты? Пока он не дал им ответов на эти вопросы, они с Кэтрин оставались в относительной безопасности. У них были очень слабые карты, но, если разыграть их умело, Нойманн мог воспользоваться даже малым шансом на спасение для всех своих соратников.

Он ускорил шаг. Кэтрин, державшаяся в нескольких футах перед ним, свернула на Бонд-стрит и подняла руку, останавливая такси. Нойманн пошел еще быстрее, а потом перешел на бег.

— Кэтрин! — позвал он. — Мой бог! Сколько лет прошло! Как вы поживаете?

Она оглянулась на него, на ее лице обозначился откровенный испуг. Нойманн подхватил ее под руку.

— Нам нужно поговорить, — сказал Нойманн. — Давайте отыщем какое-нибудь местечко, где можно выпить чаю.

Неожиданный поступок Нойманна отозвался в командном пункте на Вест-Халкин-стрит с силой взрыва тысячефунтовой бомбы. Бэзил Бутби быстрым шагом расхаживал по комнате и несколько раз переговаривался по телефону с генеральным директором. Генеральный директор находился в постоянном контакте с Двадцатым комитетом и штабом премьер-министра, расположившимся в правительственном бункере. Вокруг Вайкери образовалась небольшая зона тишины. Он сидел, поставив руки на подлокотники кресла и упершись подбородком в сложенные замком пальцы. Бутби с силой бросил трубку телефона.

— Двадцатый комитет говорит, что мы должны оставить их на свободе.

— Не нравится мне это, — отозвался Вайкери, все так же глядя в стену. — Совершенно ясно, что они заметили наблюдение. А теперь сидят и решают, что делать дальше.

— Вы не можете сказать это наверняка.

Вайкери поднял голову.

— Мы ни разу не видели, чтобы она встречалась с каким-либо другим агентом. А теперь она вдруг отправляется в кафе «Мэйфэйр» с Рудольфом, они сидят там и пьют чай с тостами. Это неспроста!

— Мы лишь недавно взяли ее под наблюдение. Из того, что нам известно, вовсе не следует, что они с Рудольфом не устраивают таких чаепитий регулярно.

— Что-то здесь не так. Я думаю, что они заметили «хвост». Более того, я уверен, что Рудольф именно этим и занимался и именно для этого отправился вслед за нею после свидания на Стрэнде.

— Двадцатый комитет принял решение. Они говорят, чтобы мы оставили их на свободе, значит, мы оставим их на свободе.

— Если они выявили наблюдение, то держать их на свободе нет никакого смысла. Рудольф не станет осуществлять следующую передачу и не войдет в контакт ни с одним из агентов своей сети. Слежка за ними больше не имеет никакого смысла. Все кончено, сэр Бэзил.

— Что вы предлагаете?

— Самим начать действовать. Арестовать их, как только они выйдут из кафе.

Бутби взглянул на Вайкери с таким видом, будто тот произнес какую-то страшную ересь.

— Что, душа в пятки ушла, верно, Альфред?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что это с самого начала была ваша идея. Вы придумали это, вы продали свою идею премьер-министру. Генеральный директор ее поддержал, Двадцатый комитет ее одобрил. На протяжении многих недель группа офицеров трудилась ночь и день, чтобы обеспечить материалы для пресловутого портфеля. А теперь вы хотите вот так, — сэр Бэзил щелкнул своими толстыми пальцами с такой силой, что получившийся звук напоминал выстрел, — все это закончить только потому, что у вас появились опасения.

— Это больше чем опасения, сэр Бэзил. Прочтите эти чертовы донесения наблюдателей. Там все сказано.

Бутби снова принялся расхаживать по комнате, сложив руки за спиной и высоко подняв голову, даже вздернув подбородок, как будто он прислушивался к каким-то дальним неприятным звукам.

— Все будут говорить, что у него неплохо получалась радиоигра, но была кишка тонка для игры с живыми агентами, — вот что будут говорить о вас, когда все это закончится. Скажут: удивляться тут нечему. Ведь он, в конце концов, был всего лишь любителем. Просто способный университетский парень, который вносил посильную лепту в общее дело во время войны, но не сдюжил, когда дошло до серьезного дела. Он был неплох, даже хорош, но у него не хватало духу играть на высокие ставки. Вы хотите, чтобы о вас говорили именно так? Если да, то вот телефон. Позвоните генеральному директору и скажите ему: я считаю, что мы должны немедленно свернуть все дело.

Вайкери некоторое время молча смотрел на Бутби — Бутби, руководителя агентурной сети, Бутби, сохранявшего аристократическое спокойствие под вражеским огнем, — и пытался понять, почему Бутби так старался пристыдить и унизить его, хотя даже слепой не мог не увидеть, что они раскрыты.

— Все кончено, — сказал Вайкери ровным монотонным голосом. — Они выявили слежку. Сейчас они сидят там, обсуждая, как теперь лучше поступить. Кэтрин Блэйк теперь знает, что ее обманывали, и в ближайшее время сообщит об этом Курту Фогелю. Фогель поймет, что операция «Шелковица» представляет собой полную противоположность тому, что мы ему сообщали. И все. Мы погибли.

— Они повсюду, — сказал Нойманн. — Мужчина в плаще, девушка, ожидающая автобуса, старик, направляющийся в аптеку через площадь. Они использовали разных людей, разные обстоятельства, разную одежду. Но они шли следом за нами с того самого момента, как мы покинул Стрэнд.

Официантка принесла чай. Кэтрин дождалась, пока она не ушла, и лишь после этого снова заговорила: