Читаем без скачивания Парень с большим именем - Алексей Венедиктович Кожевников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Собирались на площадь не только те, кто был на своих ногах, а и старые-старые старики притащились с палками, с костылями, мелюзга на руках у матерей.
Пришел и Стратон, Климкин дедушка. Куда бы уж ему, десять лет от завода отчислен на покой, а приволокся. Увидел Стратон Климку и сказал:
— Ты, петух, здесь?! Я вот тоже еле-еле, а притопал… Домна, брат, серьезная штука. Теперь завод полным ходом, по-довоенному. А? Чувствуешь, теперь, может, и наше колесо скорей побежит.
У Климки и у Стратона плохая подошла жизнь, расхлябалась, как колесо на ухабах. Сам Стратон — девяносто лет. Климка — четырнадцать, значит, не добытчик, а рот. Сестренка Олька меньше Климки. А четвертая — Климкина мать, она и кормила всю семью.
Климка полный человек, не хуже других, и у него был отец, да всяко в жизни случается, убили отца в гражданскую войну и похоронили в братской могиле у Старик-Камня. Гора есть такая километрах в сорока от Петрокаменского.
— Пошли, пошли, а то не попадем в цех, подбирай ноги! — заторопился Стратон.
Весь народ повалил в цех. Парень клином промеж взрослых в передние ряды, где шли директор, парторг, завком и главный инженер завода. Народ обступил домну, заполнил весь цех. Не одна сотня народа стояла на заводском дворе.
Говорили начальники и рабочие, размахивали кулаками, грозились. Климка понял, что грозили Колчаку, белым, которые потушили домну.
— Сегодня, товарищи, — заговорил рабочий Буланов, назначенный мастером к домне, — забросим мы ей в пузо, домне то есть, огонь и не дадим ему затухнуть, пусть горит все время, вечно. Не допустим до себя разруху, упадок промышленности, не допустим безработицу, и бумажку вот эту, на которой писали безработных, бросим в огонь, в домну. Гори, не нужна!..
Буланов кинул в домну список безработных, затем подал команду своей бригаде:
— За дело, товарищи! Начинай!
Рабочие встали к вагонеткам, коробам, лопатам и принялись загружать домну железной рудой и древесным углем.
Комсомольский оркестр опять дул в трубы, и они громыхали на весь завод. Народ пошел по домам, понес флаги, каждый понес радость, что ожила домна, которая близка рабочему, как самый первый друг.
Проводил Климка по домам все флаги и сам домой. Дед Стратон сидел у ворот, руками перебирал свою длинную серебряную бороду. Думал дед, была у него привычка во время дум перебирать бороду.
— Ну, набегался? — спросил он Климку.
— Да.
— Ловко Буланов выдумал, в огонь бумажку… А наша вот бумажка с нашей безработицей не сгорела.
— Какая бумажка?
— На которой мы записаны.
— Мы не записаны.
— Про то и говорю, что нашу безработицу Буланов не сжег, как были мы без дел, так и теперь, домна нам ничего не прибавила, ничем нас не утешила.
Климка сразу потерял всю радость. Прав Стратон, что им домна ничего не дала, так они и останутся последней беднотой на заводе.
Дед стар, Климка мал, а есть и тому и другому надо.
И в эту радостную для всех ночь заснул Климка с заботой, без радости. Увидел было сон, что стоит он у домны и лопатой кидает в нее руду, да рявкнул гудок, взвыл, вызывая утреннюю смену, и пропал Климкин сон. Старался парень увидеть его еще раз, увидеть, что же там дальше, но сон не вернулся.
Утром Климкина мать ушла на завод, она там в конторе мыла и подметала полы, топила печи. Платили ей за это 24 р. 63 к., на них и держалась вся семья. Стратон рыбачил на заводском пруду, и рыба была всегда своя, по летам Стратон собирал грибы и делал засол.
Климка был не у дел. Научился он делать зажигалки и кой-что зарабатывал на них. Но в последнее время не в ходу зажигалки, появились спички, и Климка забросил свое ремесло. Хотел он попасть на завод, да ему сказали:
— Теперь не старые времена, мальцов не берем. Дорасти до шестнадцати лет, тогда пожалуйста.
В одно время Климка обучался грамоте, да недолго: как ударили морозы, так и отстал. Не было у него валенок и шубенки.
Была надежда у Климки, что с пуском домны оживут они, встанут на ноги. Не знал он, как это случится, а надеялся, бодрился… И когда шел ко вновь пущенной домне, то ждал — вот-вот случится что-нибудь хорошее для него. Может, потребуется мальчик-ученик, может, гонщик к таратайке возить руду.
Поднимался Климка к самому верху, откуда грозилась домна пламенем, глядел на выпуск чугуна. В цехе тогда было нестерпимо жарко, от жидкого чугуна прыгали брызги, как кусочки солнца. Но ничего не видел утешительного для себя, на каждом месте стоял человек, и Климка был не нужен. Зашел парень туда, где выгружали из вагонов древесный уголь для домны. Над рабочими крутилась черная густая пыль, зачернила их, белели только зубы и белки глаз.
— Климка, чего без делов шатаешься?! — окликнул его однажды рабочий.
— Шляюсь, потому делов нет.
— Может, не хочешь работать, лень празднуешь?
Климка обиделся.
— Ну, ну, ты не дуйся, я пошутил ведь. Если хочешь работать, теперь самый удобный момент, пропустишь его, никогда не получишь, — посоветовал рабочий.
— Да где, чего?
— Вот где, уголь жечь. Домна, знаешь, сколько жрет его. Сегодня же иди в контору и бери подряд, а то мужики из деревень разберут все, и останешься на бобах. Тебе если не дадут, деда Стратона приведи, ему дадут. Иди, тебе эта работа под силу, а главное, никто не спросит, много ли годов, не молод ли.
«Так вот чем подымет нас домна», — и Климка бегом в контору, а рабочий кричал ему вдогонку:
— Сперва
