Читаем без скачивания По колено в крови. Откровения эсэсовца - Гюнтер Фляйшман

И вдруг русский, коротко ахнув, будто обмяк, повиснув у меня на спине. Обернувшись, я все понял. Оказывается, кто-то из наших мотопехотинцев всадил нападавшему штык в спину. Солдат СС смотрел на меня безо всяких эмоций. Я даже не успел поблагодарить его. Впрочем, время никак не благоприятствовало задушевным беседам — вокруг шла ожесточенная рукопашная схватка. Я попытался передернуть затвор винтовки, но не смог — затвор заклинило. Вероятно, от бесконечных падений на землю, а может, каменная пыль забила механизм, и он отказал. Как бы то ни было — я оказался безоружен!

Но за какую-то долю секунды я все же смог опомниться. Заметив в руках приконченного штыковым ударом русского винтовку СВТ-38, я, недолго думая, подхватил ее. На счастье, на ремне у русского висел и подсумок с патронами. Штык винтовки был примкнут, и я еще спросил себя: а почему он сразу не ткнул меня им в спину? Скорее всего, намеревался, но что-то ему в тот момент помешало. Окинув взором «Петрике», я заметил на корпусе рации глубокую царапину. Оказывается, моя рация спасла мне жизнь — русский пытался нанести мне удар штыком в спину, но, промахнувшись, попал в «Петрике».

Я пребывал в растерянности, не зная, что делать. Странное чувство одиночества охватило меня в гуще рукопашной — вокруг меня дрались не на жизнь, а на смерть мои товарищи, а я...

Из оцепенения меня вырвал крик о помощи. Кричал кто-то из наших, причем находился он в каких-нибудь двух шагах от меня. Но несмотря на то, что он был близко, мне показалось, что до него добрых пару десятков метров.

Я увидел сцепившихся в смертельной схватке нашего мотопехотинца и русского. Оба были без касок и с ножами в руках и пытались обезоружить друг друга. Лица обоих были перекошены злобой сражающихся за жизнь. Краем глаза заметив меня в какой-то момент, мотопехотинец сдавленно крикнул мне:

— Давай, действуй!

Я поднял винтовку, рассчитывая всадить штык в спину его противнику, но отчего-то не решался.

— Что сопли жуёшь! Бей! — выкрикнул мотопехотинец.

И я ударил. Штык на удивление легко вошел в тело русского. Тот сразу же выпрямился и попытался повернуть голову. Выпученными от боли и ужаса глазами он смотрел на меня, хватая ртом воздух, пытался крикнуть, но крика не последовало. Тут мотопехотинец высвободился от захвата русского, и не успел я опомниться, как он несколькими ударами кинжала с размаху добил его. Советский солдат, рухнув на колени, ничком свалился на битый кирпич, и еще некоторое время его полумертвое тело продолжало конвульсивно дергаться.

По грудам деревянных и каменных обломков я устало побрел вслед за мотопехотинцем. Словно по молчаливому уговору мы решили держаться вместе. Так-то лучше посреди хаоса рукопашной. Из висевшего на спине «Петрикса» раздавались слова команд, но я их просто не воспринимал. Не до них было — нужно было спасать собственную жизнь.

Тут кто-то из наших крикнул отходить на юг. На юг? А где здесь был юг? Не разглядев толстенного бревна, я споткнулся о него и солидно пропахал носом. Даже дыхание перехватило. Опомнившись, я поднял голову и увидел удалявшегося мотопехотинца — тот даже не обернулся. Поднявшись, я поковылял за ним. Ничего не оставалось, как следовать за своим товарищем. Залп из винтовки заставил меня залечь, и в ту же секунду до меня донеслась немецкая речь. Опасливо выглянув из-за груды обломков и битого кирпича, я увидел троих мотопехотинцев СС, тоже спрятавшихся за кучей каменного мусора у перекрестка. Но тут же в спину им ударила очередь из немецкого пулемета MG-38, прошив всех троих насквозь. Я не верил глазам! Тут же настроив «Петрике» на открытый канал, я доложил, что трое немецких солдат только что на моих глазах погибли от огня немецкого пулемета. Сразу отозвались несколько офицеров и командиров взводов и потребовали от меня указать точное местонахождение, где произошел инцидент. Точного местонахождения я не знал, но объяснил, что огонь из пулемета вели со стороны перекрестка. Не составляло труда засечь, где именно этот окаянный пулемет, потому что он строчил без умолку. Я объяснил, что из-за дыма здесь вообще хоть глаз выколи. Никто не взял на себя ответственности за произошедшее, тем не менее пулемет заткнулся. Как мне представлялось, тот, кто попал в мотопехотинцев, не мог не знать об этом, но, разумеется, распространяться не стал, рассчитывая, что в этой неразберихе никто не станет разбираться.

— Радист!

Я стал вертеть головой, пытаясь определить, откуда меня позвали, но так никого и не увидел.

— Кагер! — вновь донесся до меня голос, но уже другой.

Я пошел на звук, и тут меня втащили в полуразрушенное здание, где находились Годовик, Дитц и Губерт.

— Вся операция пошла прахом, — пробормотал Годовик.

Дитц не спорил.

— Остальные не появлялись? — спросил я.

Губерт красноречиво ткнул большим пальцем за спину.

— Алум с Крендлом в следующем доме. А вот где Акерман, не скажу.

— Кагер, свяжитесь по рации с SSTB. Нам необходимо подкрепление.

Я выполнил распоряжение Дитца, и нам приказали следовать к городскому парку. Губерт опустошил пару магазинов из своей К-98. Я даже вздрогнул от неожиданности. В кого ему там понадобилось палить, я понятия не имел.

Дитц изучал нарисованную от руки карту, а Годовик крикнул Алуму подойти к нам, тот вскоре прибыл вместе с Крендлом. У меня камень с души упал, когда я увидел, что с ними и Акерман.

Крендл серьезно посмотрел на меня.

— Ты какой-то перепуганный, Кагер.

Я и был перепуган. Все мы были перепуганы до смерти. Мотопехотинцы пробивались к парку, а мы короткими перебежками от здания к зданию старались настичь их. Пробежав пять или шесть кварталов, мы сообразили, что, оказывается, наши мотопехотинцы бегут не к парку, а в противоположном направлении. Они почти добежали до нас, и тут в спину им ударил пулеметный огонь. Человек десять упали сразу же.

— Отходим! — крикнул Дитц.

Под свист пуль мы, словно перепуганные дети, побежали прочь. Русских было намного больше, а мотопехотинцы СС группами разбегались кто куда. К нам присоединились и несколько мотопехотинцев.

Мы пробежали несколько кварталов, и тут Дитц, ахнув, упал ничком, сраженный тремя пулями в спину. Из ран хлестала кровь. Алум и Годовик, тут же подхватив оберштурмфюрера, потащили его. Пули рикошетили от каменной мостовой и груд кирпича. Мы ответного огня не открывали из боязни задеть отходивших наших.

Алум и Годовик случайно выпустили Дитца и тот со стоном упал наземь. Крендл, Губерт и Акерман тут же повернули головы и дали несколько залпов в сторону преследовавших нас русских. Теперь мне стало ясно, никого из наших между нами и противником уже не осталось. Надо сказать, ответный огонь слегка отрезвил русских, и темп преследования замедлился.