Читаем без скачивания Второй пояс. Откровения советника - Анатолий Воронин

Свои последние слова он мог бы нам и не озвучивать. Мы сами понимали, что ситуация в провинции уже в ближайшие дни может выйти из-под контроля. Если этот неврастеник Исмат всколыхнет народ и поведет его против госвласти и шурави, всем нам мало не покажется. Может случиться так, что в провинции разразится очень даже кровопролитная войнушка, и все то, что было до этого, покажется детским лепетом.

Разъезжаясь в тот день по домам, мы не могли и предположить, что продолжение всей этой истории для нас будет совершенно неожиданным.

Через несколько дней от своих подсоветных мы узнали, что Муслим Исмат живехоньким объявился в Кабуле, где с челобитной упал в ноги к «Быку». Но неожиданностью для нас было скорее не это обстоятельство, а то, как на все это отреагировал сам Наджиб. Он незамедлительно вызвал к себе на аудиенцию Тадж Мохаммада. Параллельно с этим Гулябзой срочно вызвал в Кабул руководителя кандагарского царандоя. Правда, шифротелеграмма почему-то была адресована не на имя Мир Акая, а на имя его заместителя – Сардара. Он и полетел в Кабул.

Ой, не к добру все это. По всей видимости, совсем скоро в провинции начнется серьезная зачистка в высшем руководстве ХАДа и царандоя. Нам оставалось только ждать, когда и как все это будет происходить.

Что бы там ни было, но свой день рождения я тогда все-таки отметил с друзьями. Праздничного настроения особо и не было, но «Доны» нажрались, как всегда, до чертиков. Опять горланили песни под гармошку, ходили к кому-то в гости, к нам заходили гости. Одним словом, расслабились по полной программе.

Тактика выживания в условиях национального примирения

То, что Мамад-хан затеял переговоры с царандоевцами да еще замахнулся на посты второго пояса обороны, в принципе и стало основной причиной того, что Исмат и его нафары люто возненавидели своих соплеменников-конкурентов. Исмату было крайне важно, кто будет контролировать караванные тропы Регистана, которые брали свое начало и заканчивались именно в тех местах, где располагались эти самые посты. Ведь если шурави окончательно уйдут из Афганистана, пакистанские пограничники сразу же усилят контроль за Бульдакской дорогой, поскольку руководству Пакистана будет небезразлично, что за «товар» загуляет по ней в обе стороны. И если сейчас советские военные хоть как-то борются с многочисленными контрабандистами, шастающими по ней денно и нощно, то потом отданная на откуп Исмату и его людям дорога станет настоящим рассадником зла. А коли так, пакистанцы наглухо перекроют поток контрабандного товара по ней, и контрабандистам придется уходить в пустыню, воспользовавшись старыми караванными тропами, по которым моджахеды сейчас перевозят оружие и боеприпасы.

Исмат и в мыслях не мог допустить, чтобы жирный кусок, достающийся ему с выручки от контроля над потоками контрабанды, ушел в чьи-то чужие руки. Нужно было на корню рубить все начинания Мамад-хана, в противном случае потом это будет уже поздно делать.

Исматовцы не заставили себя долго ждать и уже 9 апреля предприняли очередную попытку дестабилизировать обстановку на подконтрольной им территории. В уезде Тахтапуль они вновь напали на пост «Аргестан-Карез», на котором несли службу ополченцы Мамад-хана. Но на этот раз нападение на пост не было столь бескровным, как в прошлый раз. Два ополченца Мамад-хана погибли на месте, один, будучи легко раненным, умудрился сбежать и остался в живых. Еще четверых ополченцев исматовцы захватили в плен, но в тот же день казнили в своей родовой крепости в Спинбульдаке.

Все эти кровавые события произошли буквально за сутки до того, как Исмат стал обивать пороги президентского дворца в Кабуле.

«Духи» в те дни тоже не сидели сложа руки. По странному стечению обстоятельств, именно 9 апреля банда моджахедов численностью не менее полусотни человек средь бела дня напала на советский пост сопровождения автоколонн в Дурахи-Шах-Ага. В том неравном бою был подбит БТР, а все военнослужащие погибли. Тела двоих из них исчезли бесследно. Как позже выяснилось, «духи» захватили этих солдат в плен с целью последующего обмена на сидящих в Мабасе полевых командиров. На следующий день бандиты выставили условия этого, как они посчитали, равноценного обмена. Но ему не суждено было состояться, поскольку один из солдат через пару дней скончался от ран, полученных в том ночном бою, а второго бойца обкурившиеся «духи» зарезали сами, выколов ему при жизни глаза и откромсав все выступающие части тела. Изуродованные и обезглавленные трупы военнослужащих позже были обнаружены на дороге недалеко от советского блокпоста у ГСМ.

Данный факт стал предметом детального и весьма серьезного обсуждения на очередном заседании Совета обороны, на котором присутствовали советские военные руководители. Командир бригады однозначно заявил, что снимает с себя все ранее принятые обязательства по ограничению нанесения БШУ и артобстрелов «зеленки».

Губернатор попытался было напомнить Никулину, что его заявление противоречит тому, о чем буквально на предыдущем совещании говорил Варенников. Но изменившийся в лице комбриг не дал ему договорить до конца и, едва сдерживая себя, чтобы не сорваться на мат, ответствовал:

– Рафик губернатор, при всем моем уважении к вам вынужден все-таки с вами не согласиться. В мои обязанности командира в условиях ведения боевых действий с противником прежде всего входит обеспечение жизни подчиненных. И если вверенные мне люди будут пачками погибать незадолго до вывода войск, у меня не будет веских аргументов, чтобы оправдать все это. Прежде всего, мне нечего будет сказать родственникам погибших. Вы сами видите, к чему привела либеральная политика и прекращение беспокоящего огня по местам дислокации противника. Всего несколько дней мы не трогали моджахедов, и они уже почувствовали себя хозяевами положения. Если вас и сидящих здесь афганских товарищей устраивает такое положение дел, то лично меня оно никоим образом не может устраивать. И я не допущу, чтобы гибли мои подчиненные, и впредь буду делать все от меня зависящее, чтобы этого не происходило. Так можете и передать всем, кто ратует за отмену боевых действий по отношению моджахедов. А еще лучше, если об этом узнают сами моджахеды, и чем быстрее, тем лучше же для них. Или у присутствующих имеется иное мнение? Тогда сидите, дожидайтесь, когда моджахеды отрежут всем вам головы. Вы этого добиваетесь?

Зал загудел, зашевелился, словно растревоженный улей. По всему было видно, что перспектива остаться безголовым никого не устраивала.

Сархаи попытался возразить Никулину, но у него не нашлось нужных аргументов, чтобы подкрепить ими свои высокопарные слова. Одно дело говорить с высокой трибуны о политике национального примирения в целом, проще говоря – ни о чем. Но что он мог реально противопоставить словам советского полковника, который накануне отправил на родину полдюжины цинковых гробов с искромсанными до неузнаваемости телами своих подчиненных.