Читаем без скачивания День гнева. Принц и паломница - Мэри Стюарт

«Дворец» действительно был усадьбой. Но был он и чем-то большим: как и большинство домов франкской знати, это было целое поселение в миниатюре, самодостаточное как во времена мира, так и во времена сражений. Апрельский ветерок, доносивший запах конюшен и хлевов, блеяние скота и несмолкаемое кудахтанье птицы, нес и иные звуки: стук кузнечного молота и отличный от него лязг оружия, перестук ставней и смех и перекличку женских голосов на речном берегу.

Но в самой зале царил если не чинный этикет, то почтительная тишина. Ступени в дальнем конце залы поднимались к невысокому возвышению, в центре которого помещался трон. У ступеней толпились несколько десятков мужчин и пара женщин, обе в унылых монашеских рясах. Большинство мужчин, судя по их облачению — кожаным с железом доспехам, усыпанным драгоценными каменьями поясам и наручам, — были воинами. Все до единого они были высоки и голубоглазы, со светлыми волосами по плечи и длинными висячими усами. Позади в тени воинов застыли в ожидании еще двое: один — в рясе священника — прятал лицо под клобуком, другой — молодой человек, высокий и темноволосый, был облачен в длинное мирское одеяние, а висевшая у него на груди серебряная цепь означала, вероятно, какой-то придворный чин.

Сама королева стояла у одной из арок, держа в руке меч, который она поворачивала из стороны в сторону в солнечном луче, придирчиво изучая клинок. Голова ее склонилась, чтобы лучше видеть режущую кромку, по которой она как раз проводила подушечкой большого пальца. Подле нее застыл мужчина, раб по одежде, в кожаном переднике и нарукавниках кузнеца, очевидно, ожидая приговора своему труду. Когда домоправитель объявил о приходе гостей, королева подняла глаза и повернулась, одновременно бросив меч кузнецу. Клинок ударил ему в грудь, звякнув о клепки на дубленой коже передника, потом соскользнул вниз. Раб, подвинувшись, подхватил меч, когда тот упал острием вниз всего в пяди от его ноги. Поудобнее перехватив клинок, кузнец усмехнулся пораженному взгляду Алисы и направился через двор в сторону ворот, ведших, должно быть, к мастерским.

— Господин мой герцог. — Королева даже не обернулась поглядеть, куда упал меч. — И твоя дочь, госпожа Алиса? Добро пожаловать в наши владения.

Под одной из арок, там, где весеннее солнце согревало плиты внутреннего двора, слуги поставили кресла, Королева первой направилась к ним. Слуга принес блюдо пряных пирожков и кувшин бледно-золотистого и восхитительно пахнущего цветами вина. Сидя на табурете возле кресла герцога, Алиса осторожными глотками прихлебывала вино, прислушиваясь к обмену любезностями, наблюдала за белыми голубями, расхаживавшими и гулькавшими на крыше, и спрашивала себя: это паломничество, так же как и паломничество в Иерусалим, пойдет на благо ее душе (предположительно), но не скажет ничего ни уму, ни телу? Ах, если бы только друзья отца не были все столь стары!

«Старой» — хотя таковой она, разумеется, казалась лишь ребенку — королеве было чуть меньше пятидесяти лет. Девушкой она, без сомнения, была прекрасна, как можно было догадаться по гордой и полной жизни внешности, открытому взгляду голубых глаз и прямой осанке. Теперь она была худа, и заботы складками залегли на бледной коже, а глаза затенила усталость. Волосы королевы были забраны под вуаль, а ее простое платье-блио было мрачного — не то коричнево-бурого, не то зеленоватого — цвета. Такое простое одеяние казалось на королеве почти монашеским, но спускавшийся до колен пояс скрепляла искусной работы золотая пряжка, и массивный золотой крест у нее на груди был украшен драгоценными каменьями. Башмачки, выглядывавшие из-под тусклого платья, были из мягкой кожи ягненка, крашенной под бронзу. Быть может, королевское платье и походило на рясу, но оно производило впечатление сдержанной элегантности, и гордость и жизненные силы тоже никуда не пропали, не поблекли от возраста и времени.

Но Алиса ничего этого не видела. Если бы, думала она, ах если бы их хозяйка была молода! Если бы это была молодая королева с детьми Алисиного возраста…

И в это мгновение, как будто ее мысль воплотилась словно по волшебству, на луг с берега реки вбежал мальчик и одним духом проскочил через внутренний двор. А следом, окликая его по имени, поспешала краснолицая встревоженная женщина.

— Теодо! Принц Теодо! Теодовальд! Вернись! Твоя госпожа бабушка принимает гостей, и ты знаешь, что должен оставаться со мной!

Тут она увидела королеву, и голос ее затих. Остановившись, она присела в поклоне, а мальчик, не обращая на нее ни малейшего внимания, со смехом побежал к королеве. Завидев Алису и герцога, он помедлил и, собравшись с духом, но все же слегка задыхаясь, отвесил им общий поклон.

Женщина, Предположительно кормилица, выпрямилась и, что-то пробормотав, засеменила прочь. Ни королева, ни мальчик не удостоили ее даже взглядом. Похоже, подумала Алиса, Меровинги не привыкли обращать внимания на людей ниже себя происхождением.

— Мой внук.

В голосе королевы звучали гордость и еще совсем новая нотка: королева, похоже, действительно была привязана к мальчику. Он был младше Алисы, шести-семи весен, но высокий для своих лет. Волосы у него были светлыми, как и у всех остальных мужчин в зале, но он их не стриг, и светлая грива спускалась у него почти до талии. В сочетании с гладкой кожей, синими глазами и полным ртом это вполне могло бы сделать его похожим на девчонку, но в повороте головы читалась надменность, а в стиснутых челюстях — намек на упрямство. К креслу бабушки он подошел уверенно. Рука королевы поднялась, чтобы легко тронуть его за плечо, потом королева пропустила сквозь пальцы прядь длинных светлых волос.

— Сын твоего сына? Наследник короля Хлодомера? — улыбнувшись мальчику, спросил герцог Ансерус. — Великолепный сын, почти взрослый мужчина. Ты, должно быть, гордишься им. И есть еще, если я не ошибаюсь, второй сын парой годов моложе. Они оба здесь с тобой?

— Да. Когда я бываю в Туре, ко мне приезжают и мальчики. Их отец в чужих землях проводит не меньше времени, чем в своих владениях, и королева Гунтеик следует за ним повсюду. Сейчас у меня трое внуков; еще один сын родился прошлой весной. Второй сын Гунтар и младенец Хлодовальд остались с няньками, но Теодовальд уже в тех годах, когда предпочел бы проводить свои дни с мужчинами… — ее губы растянулись в том, что можно было счесть улыбкой, — …или со мной. Он знает, что я считаю его уже взрослым.

Герцог Ансерус сказал что-то в ответ, и вскоре они с королевой погрузились в беседу о недавнем переделе франкских королевств и о том, что предвещает такой передел. Все те же старые разговоры, думала Алиса, сидя на своем табурете, сложив руки на коленях и мечтательно устремив взгляд на залитые солнцем зеленевшие кроны за крышами. Хотя здесь отец едва ли вслух скажет, что он думает о разделе земель, который неизбежно влечет за собой ссоры и войну, обо всех ужасающих последствиях войны, не говоря уже о временном опустошении той самой земли, из-за которой воюют… Ага, вот они благополучно миновали эту тему и заговорили о святом храме и планах королевы по его украшению. И так их разговор может тянуться еще очень долгое время…

Внимание ее привлекло то, что кто-то дернул ее за подол. Теодовальд с вопросительным взглядом дернул головой, явно, хоть и беззвучно, приглашая отправиться с ним и предоставить взрослых их беседам. Алиса с готовностью кивнула и прочистила горло, чтобы с любезностью, приличествующей месту, обратиться к собеседникам.

— Ваше величество, господин герцог… отец. С твоего милостивого позволения…

— Я покажу Алисе лошадей, бабушка, — вмешался Теодовальд и, очевидно, не нуждаясь в позволении, милостивом или нет, потянул Алису за руку, заставив встать с табурета.

Они оказались почти одного роста. Алиса бросила на отца взгляд, полный в равной мере смеха и извинений, и, получив в ответ улыбку и кивок, последовала за мальчиком на залитый солнцем двор. Королева глянула в ее сторону, но ни на минуту не прервала своей речи о том, что ее сын, король Хлодомер унаследовал священный долг хранить церковь Святого Мартина с ее постоянным потоком паломников к этому самому святому месту Европы и величественной базиликой, построенной на месте раннего храма несколько столетий назад.

Присев в поклоне, Алиса повернулась и побежала через двор вслед за юным принцем.

8

Дворец — дворец или обширная усадьба — оказался даже больше, чем думала Алиса. Она поняла свою ошибку, когда перед ней открылось огромное, раскинувшееся едва ли не на акр скопление домов и хозяйственных построек, внутренних двориков и садов, где трудились над клумбами работники, и дворов, по которым сновали служанки с корзинами провизии или охапками белья. У конюшен мужчины — охрана и ратники, надо думать — лениво грелись на солнышке или играли в кости на нагретых солнцем плитах внутреннего двора, в то время как конюхи и скотники возились со своими подопечными. Принц бегом вел ее меж двух рядов ульев, потом мимо загона, где толпились белые козы, и Алисе пришлось, подоткнув золотистые юбки, поспешать за ним как придется по брусчатке, которую, конечно, никогда не мели. Они миновали кузню, где кузнец, снова склонившись над мечом, который он показывал королеве Клотильде, кивнул им в знак приветствия. В переменчивом свете горна жаровни за кузнецом виднелся лес копий, прислоненных к дальней стене. Дворец королевы Клотильды, пожалуй, мог бы снарядить и обеспечить лошадьми и оружием небольшую армию.