Читаем без скачивания Прямые пути - Алексей Дуров

— А когда сам передал власть, снова стал пьяницей?

— Верно. Или другой Сэй, сто сорок лет назад — он был трусом и плаксой, а Императором стал таким же волевым, как и все остальные. Оба этих Сэя, передав власть, удалились от управления империей. Другие бывшие Императоры становились посланниками, наместниками — да хотя бы теперешний наместник Юга, чем плох? Еще оставались советниками при новом Императоре… и порой советовали такое… Свои же указы отменить советовали и не могли объяснить, почему вдруг сменили мнение. Наследник Тай в позапрошлом столетии к двадцати шести годам командовал четырехмачтовиком и все строил замыслы войны с Закатными Островами. Став Императором, наоборот укреплял мир. А передав власть, командовал имперским флотом и снова строил замыслы. Каждый месяц докладывал Императору, но тот не согласился.

— И никто этих странностей не заметил, — усмехнулся Рес. — Колдовство.

Потом Леск завалила Реса вопросами про императорские знания и замыслы. Больше всего, конечно, про колдовство, первым делом спросила:

— Он знает о нарушениях в потоках сил?

— Знает, докладывали ему. Сказал своим придворным колдунам, чтобы разобрались, а сам не особо напуган — все равно собирался перебраться в другой мир. Который полностью принадлежит Равнинной Империи, и только ей. Как раз решает, какой выбрать из покоренных. И что с собой взять. Да ему бояться-то нечего — все равно на самом деле не здесь живет, а в своем огненном мире.

Леск поежилась и продолжила расспросы. Про придворных колдунов, другие миры, войну. Кое-что записала — умеет же, не слезая с коня.

Рес отвечал и думал — что же дальше-то теперь делать? Кто поверит, что Император одержимый? Чем доказать, если Леск не хочет никому рассказывать про колдовство, которым отправляла Реса в чужие души? Ведь первым делом спросят: «Откуда вы знаете?» Может быть, есть какой-то другой способ проверить, не зря же демон, когда только появился в этом мире, боялся колдунов и оберегов. Как-то в прошлом умели различать одержимых. Так ведь Император и сейчас не подпустит к себе с проверками. А еще: знание-то ценное, расскажешь кому-нибудь, а он решит оставить его себе и убьет рассказчиков. Даже храмам доверять нельзя — служители тоже могут захотеть тайну Императора себе целиком. И убьют ведьму с посредником, хоть и без удовольствия. Потом всю оставшуюся жизнь поститься будут. Кому еще можно рассказать — Ринку? Вождям побережников? Может — имперским дворянам? Никому верить нельзя. Разве что письма рассылать всем подряд, но тогда, может выйти, все подряд начнут охотиться на Реса и Леск.

И еще вопрос — не стоит ли оставить тайну тайной? Ведь смута будет в Империи. А может и наоборот к лучшему выйдет — война эта в других мирах заглохнет.

К тому же есть и другие дела. Причем неизвестно, срочные они или вовсе зряшние. А если вдруг Рес и Леск погибнут по пути к Белому зеву или обратно? Тогда никто так и не узнает тайну Императора.

Потому Леск и решила все записать. Найти бы еще, кому отдать потом записи на хранение.

— Все-таки лучше всего будет рассказать про все это нашим, — вздохнул Рес.

— Лучше степнякам, с ними проще, — возразила Леск. — И до них легче добраться, ближайшее селение наших на Вороне, а прямых троп туда нет.

И то верно, отношения между людьми степи и побережья издавна хорошие. Побережники появились в Холодной Степи позже, чем в других странах — море далеко. И все же стали селиться вдоль крупных степных рек: Вороны, Клинка, Чистой, Дождевой, Холодного Потока. Держались, как и везде, замкнуто, но уважали степняцкие обычаи. А то вон, у долинников принято бить жен, согласно надписям в священных пещерах. У кочевников все наоборот, самое большее — можно отправить жену обратно родителям, если изменила или надоела. Долинников это жутко возмущает, говорят — пример плохой. А в стране Десяти племен не считают кочевников людьми — по тамошним священным свиткам настоящему человеку должно жить на одном месте.

У побережников обычаи изначально ближе к степняцким — гостеприимство, твердость в обещаниях, отношение к женам, опять же. И народ они не очень-то оседлый, хоть и селятся в неподвижных жилищах, часто путешествуют — по торговым делам, на заработки, родственников навестить, просто так мир смотрят и с совсем даже им самим непонятными целями.

Так что прижились в Степи. Главное — договорились с вождями и старейшинами. Порой селения побережников грабили лихие люди, так сами же степняки разбойников наказывали, часто выяснялось, что грабители — переодетые в степняков вольники или лунники.

Поначалу побережники только рыбачили или огородничали, потом развернули торговлю. В те времена бедные степняки нанимались на «творожную службу» — пасли чужие стада, оставляя себе надоенное молоко. Кобылье шло на белое серебро, а что делать с овечьим, козьим, коровьим? Продать бы излишки, да кому? Богачи очень неохотно отдавали за сыр мясо. Целые поколения степной бедноты сыром объедались, что-то и выбрасывать приходилось. Но появились побережники и начали скупать — и молоко, и творог, и простоквашу — делали почти не портящийся сыр и продавали в Лунное княжество или Равнинную Империю. Со степняками расплачивались не мясом или обещаниями, а серебром и золотом, и бедняки начали свои стада увеличивать. Кроме того, ремесленники побережников — кузнецы, гончары, столяры, ювелиры, сапожники — тоже для Степи полезны. А еще среди побережников оказалось много хороших певцов, за них степняки особенно благодарны — чтобы понять, почему, нужно знать зимнюю скуку, далеко не последнюю причину набегов. Польза выходила обоим народам друг от друга, рады были встречам, доверяли порой больше, чем соплеменникам. Доверие — ценность не из последних.

— Степнякам, пожалуй, и вправду лучше, — признал Рес. — Только кому? Просто запишем и попросим передать их вождям, а заодно нашим? Ненадежно. А самому мне к вождям не хочется.

— А знаешь, ты прав, надо записать и передать через кого-то. Хотя бы уехать успеем. Только кому передать?

— Да уж. Давай сперва запиши, а там подумаем.

Рес рассказывал о правлении Императра восьмисотлетней давности — как-то сам собой зашел разговор — Леск записывала. Когда ветер донес из-за сопки запах жилья. В этой местности могли быть зимовки табунщиков — прямая тропа не так уж далеко — но запах лошадей слабоват, если есть табун, то небольшой. Леск, еще попринюхивавашись, сказала:

— Скорняцкой пахнет. Наверное, здесь охотники.

Охотой в Степи обычно промышляют самые бедные, у кого совсем маленькие стада. Степняки от нужды приходят в отчаяние, как и люди других народов, так что стоит ли с ними встречаться — могут принять по всем правилам гостеприимства, а могут ограбить и убить.