Читаем без скачивания Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

– Говорю тебе, примета такая, – уверял один казак другого. – Коль лошадь отказывается от корма, стоит понурая, знать чувствует смерть свою. А если вдруг ластится к тебе, знать прощается с тобой. Точно тебе говорю – быть убитым.

– Лошади, они все чуют, – подтвердил другой казак. – Мару видят. Человеку не дано видеть, а лошадь видит.

– А вон, помнишь, как в поход собирались, – встрял ещё один из круга. – У Егорки Толмакина лошадь смирная была, а тут вдруг: он седлать её, а она с него папаху сорвала.

– Дурная примета, – закивали все.

– Так в первой же схватки у Булганке его ядром разорвало.

– Эй, други, гляньте кого привели вам!

К костру подъехали верховые, ведя за собой двух толстых, промокших англичан в красных мундирах.

– Ого, какие откормленные! – усмехнулись казаки. – Гвардейцы, наверное. А чего без усов? Веди их погреться. Глянь-ка дрожат, бедняги.

– Эт фуражиры, – объяснил казак, слезая с коня. – Прохор сейчас их телегу приведёт. В аул намылились закупаться. Вот, мы их и подкараулили. Эй, бедовые, иди к костру, – поманил он англичан.

Те с опаской подошли ближе, протянули руки к огню. Один из пленных был очень толстый, в огромной бесформенной шапке. Второй чуть поменьше.

– Ваше благородие, вы по-ихнему кумекаете? – спросил Павла один из казаков. – Ежели французы были, так с ними бы мы на пальцах быстро разговорились. Французы – народ понятливый.

– Это точно! – подтвердили казаки.

– А вот с этими, почитай, никак не получается. Туповатые англичане. Иной раз спрашиваешь у него, чего мол, сердечный тебе надобно, а он долдонит на своём, хоть бы жестами объяснил….

Павел подошёл ближе и вдруг узнал в толстом англичанине….

– Миссис Гринджл?

– Сээээр, – тут же разревелась маркитантка. – Я вас не помню, но вы-то меня узнали. Я, всего лишь, бедная вдова. Сжальтесь надо мной.

– Вам никто ничего дурного не сделает, – заверил её Павел. – Но почему вдова? Где же ваш муж, сержант Гринджл. Неужели погиб?

– Погиб, погиб! – ревя в голос, подтвердила маркитантка. – Изошёлся кровавым поносом. Одна я осталась, одинёшенька. Бедная, несчастная вдова….

– Спаси и сохрани! – удивились казаки. – Чем это вы, ваше благородие, его так разжалобили?

– Та, ты глянь! – вдруг весело воскликнул один из казаков. – Енто ж – баба!

– Ладно тебе!

– Точно говорю! Подтвердите, ваше благородие.

– Они маркитантки.

Казаки притихли, открыв рты от удивление. Подъехал Прохор с телегой.

– Прошка, сукин сын! – закричал на него старый казак. – Ты вместо того, шоб воевать, невесту себе раздобыл?

– Чего? – не понял молодой казак.

Весь круг грохнул от смеха.

– С чего вы взяли? – испуганно сказал молодой казак. – Они же в мундирах.

– Да не смущайся, – издевались над ним казаки. – Погляди, женщина дородная, работящая, небось. Изменять тебе не будет: кто на такую позарится.

Гогот стоял такой, что к костру стали подходить солдаты, узнать, что за веселье. Между тем маркитанткам протянули кружки с водкой, с чаем, сухари. Старушка Гринджл понюхала кружку с чаем, потом кружку с водкой, залпом выпила водку и запила чаем, громко выдохнул.

– Глянь-ка, – удивился старый казак. – Вроде дама английская, а дудуонит, як попадья после пасхи.

Все вновь гоготали. Тут и миссис Гринджл не сдержалась, загоготала и потребовала себе ещё водки. После второй кружки, она густым басом затянула солдатскую песню.

– Во, даёт! – удивлялись казаки. – Во, Прохору подвезло! Яка жинка гарная! Да ещё и голосистая.

– Да брешете вы все! – обиделся Прохор.

Наконец старушку Гринджил подняли и вместе с товаркой отвели в штаб. А казаки ещё долго смеялись, подтрунивая над бедным Прохором.

– Что с ними тепереча будет? – поинтересовались казаки у Павла.

– Допросят, да отпустят, – ответил он. – Кому они нужны? Это же маркитантки.

***

К утру дождь понемногу стал стихать. Все заволокло туманом.

Двое верховых казаков осторожно ехали впереди. Павел шёл во главе роты сапёров. За сапёрами плелась телега, груженная фашинами. Дорога после дождя раскисла. Колея наполнилась водой. В промоины и глубокие лужи сбрасывали фашины, чтобы пушки не застряли, когда их потащат следом. Вскоре и верховых казаков поглотил туман. Павел ориентировался только на стук копыт по камням и шлёпанье по лужам. Казаки остановились. Павел подошёл ближе, увидел, как они разговаривают с пластуном. Тот стоял, опершись на небольшое бельгийское ружье.

– Всё спокойненько, ваше благородие, – сообщил ему пластун, сдвинув на затылок мохнатую папаху.

– В какой стороне редут? – спросил Павел.

– Вон, вишь, огонёк, – указал он куда-то вперёд. – Турки у костерка греются.

Павел, сколько не всматривался, никакого огонька не мог заметить.

Пластун встал на колени, лицом в сторону восходящего солнца и принялся молиться.

– И нам бы надо, – сказал один из казаков. Всадники сошли с коней, стянули папахи. Сапёры, а с ними и Павел, сняли каски. Каждый шептал свою молитву, крестился, бил поклоны.

Вскоре стала подходить пехота и тихо строиться в атакующие колонны. Подвезли пушки. Легкие орудия сняли с передков и покатили вперёд на руках. Небо начало сереть. Туман неохотно редел.

«Стрелки, на позицию!» – прозвучала команда капитана Калакуцкого. Цепи штуцерных двинулись вслед за артиллерией. На несколько минут воцарилась напряжённая тишина. Вдруг впереди все загрохотало с проблесками огня. Артиллерия открыла беглый огонь по редутам.

– Сапёры, веред! – услышал Павел команду генерал Семякина, Бегом бросился на грохот орудий. За ним тяжело бежали солдаты сапёрного батальона с топорами и кирками. Миновали линию артиллерии. Вынырнув из клубов дыма, оказались у подножья кургана. Наверху рвались бомбы. Догнали стрелков. Вместе с ними двинулись к завалам. Стрелки прикрывали огнём, а сапёры принялись разбирать нагромождения веток и камней. Вокруг запели, завизжали пули. Солдат, работавший топором рядом с Павлом, коротко вскрикнул и покатился вниз по склону. Павел поднял его топор, принялся сам прорубать завал.

Наконец стрелки преодолели заграждения, поднялись выше, открыли прицельную стрельбу по редуту. В это время пушки подкатили ближе. Атакующая колонна Азовского полка уверенной наступала. Их вёл полковник Криденер. Конь под ним горячился, фырчал от нетерпения.

– Спасибо, сапёры! – поблагодарил полковник. После взмахнул саблей. Первая линий атаки с криком «Ура!» ринулась вверх. Из редута открыли плотный ружейный огонь, но донская батарея, подошедшая с правого фланга, быстро угомонила стрелков картечью. Курган вздрогнул от взрыва зарядного ящика.

Павел бросился вслед за азовцами. На бруствере и в самом редуте кипел жестокий штыковой бой. После короткой стычки, турки уносили ноги, а над укреплением взвилось знамя Азовского полка. Беглецы отступали к третьему редуту. Их преследовали казаки, безжалостно рубили шашками.

Внутри лежали вповалку множество тел и турецких, и наших. Остро пахло кровью. Стонали раненые.

– Носилки! – требовал майор, склонившись над телом поручика. Того