Читаем без скачивания Рассвет страсти - Сильвия Холлидей

Грей подобрал с пола шпагу Чарли, подал Ричарду оба клинка и приказал одному из слуг:

– Кликни стражу. Пусть прихватят с собой кандалы.

Чарли ринулся к двери. Он снова напоминал загнанного в угол хищника: плечи поникли, руки спрятаны под полы камзола. Сердце Аллегры сжалось от боли и жалости за столь жестоко загубленную жизнь брата. А потом она увидела, что в обеих руках он сжимает по пистолету.

Бэньярд направил их на Грея и прочих и кивнул Глориане:

– А ну, шевелись, чертова кукла! Нечего пялиться, словно ты мне и не жена! Прихвати мою сестрицу и двигай ко мне.

Аллегра невольно вскрикнула: она и охнуть не успела, как оказалась зажатой, словно в клещи. Конечно, она попыталась вырваться, но где ей было тягаться с Глорианой! Ее уже подтащили вплотную к брату. Грей с Ричардом дернулись было, чтобы ей помочь.

– Стоять! – рявкнул Чарли, взведя курки. – Кому дорога ее жизнь – ни с места! Не двигайтесь – и с ней ничего не будет. Глори и глазом не моргнет – враз свернет ей шею. Мне она нужна как пропуск отсюда. А эти ее прелестные бриллианты придутся как нельзя кстати в нашем с Глори семейном гнездышке!

– Ну смотри, если ты хоть пальцем ее тронешь… – прорычал Грей, сжимая кулаки в бессильной ярости.

– Анни – моя сестра! – захихикал Чарли. – Как-никак, родная кровь. А что до тебя… – И он прицелился в Грея. – Бэньярд-Холл мой, ты, ублюдок! У тебя нет на него никаких прав! Вот пусть он и достанется твоей вдове! По крайней мере она там не чужая!

– Нет! – вскричала Аллегра, понимая, что сейчас Чарли спустит курок.

Но он вдруг застыл, широко распахнул глаза и со страшным грохотом рухнул на пол. Пистолет выпал из руки, и Чарли с болезненной гримасой пытался его поднять. Аллегра увидела, что между его лопаток торчит кинжал с рукоятью в виде змеиной головы. Она вскинула глаза. В панели на стене была распахнута маленькая потайная дверца, и в ее проеме стоял Джагат Рам. Его темные глаза все еще полыхали бойцовским огнем.

– О Чарли! – Аллегра с криком вырвалась из ослабевших рук Глорианы и ринулась к брату, чтобы обнять его и прижать к груди. – Грей, пошли за хирургом!

– Слишком поздно, Анни. – Чарли охнул и скривился. – Дай мне умереть.

Грей распорядился, чтобы слуги принесли раненому что-нибудь выпить покрепче и подушки, чтобы подложить под голову. Однако всем было ясно, что надежды больше нет. Глаза его уже начали стекленеть. Аллегра сняла с него парик и ласково отвела со лба влажные пряди. Она с трудом удерживалась от слез и несказанно удивлялась, как может заново испытывать столь острую боль: ведь утрату этого человека она оплакала много лет назад!

– Не плачь, малышка Анни, – зашептал он. – Лучше уж так… Не принимать на себя позора у Тайберна. Все равно я слишком устал от такой жизни. Хочу спать. – И он прикрыл глаза, но тут же открыл их снова. На лице проступили мир и безмятежность – те самые чувства, которых он был лишен столь долго. Не осталось ни следа гнева и ненависти. – Помнишь то местечко на Уэнлок-Эдж, куда мы так часто ходили? И любовались на нашу долину?

– Она такая же прекрасная, как и прежде, – кивнула она.

– Похорони меня там. – И он глянул на Глориану, по-прежнему державшуюся в стороне. – Позаботься о моем ребенке. И о бедной моей милой шлюшке.

– Даю тебе слово, Чарли, – промолвил Грей, встав рядом с ним на колени.

– А твою руку, Ридли? – слабо улыбнулся Чарли, делая попытку шевельнуть дрожащими пальцами.

– С радостью, брат. – И он решительно сжал руку Чарли в крепком мужском пожатии.

– Милая младшая сестренка. – Голос раненого стал еле слышен. – Неугомонная малютка, моя Анни. Ты готова была хохотать от счастья, увидев радугу, и тут же заплакать над цепным псом. – Он обреченно вздохнул и промолвил: – Вот и поплачь надо мной, Анни. Меня чересчур долго держали на цепи!

– Знаю… – прошептала она. – Знаю…

Рассудок Чарли помутился. Он забормотал что-то бессвязное с такой интонацией, будто читал список или подводил итог всей жизни:

– Безумно устал… чертовы мерзавцы… наконец-то высплюсь. – Вдруг он улыбнулся Аллегре так светло и беззаботно, словно вся боль и тоска сгинули навек: – А ты помнишь, как падает снег над Бэньярд-Холлом, малютка Анни? И ты лепила из снега ангелов? Такие белые, такие невинные, чистые… Как наша прежняя жизнь. Больше жизнь уже не была такой яркой и чистой… нигде в проклятом мире… – Он закашлялся и затих, широко распахнув невидящие глаза. Грей осторожно опустил ему веки.

– Эх, Чарли. Ну и странный же ты был. – Глориана решилась подойти к неподвижному телу, стиснув под передником руки. Теперь она казалась растерянной и одинокой и какой-то удивительно юной. Даже грубые румяна и помада не смогли испортить первозданную красоту ее лица.

– Идите сюда, присядьте. – Ричард осторожно взял ее под локоть. Но она покачала головой:

– И временами он был со мной очень нежен. – Тут Глориана охнула, несвязно чертыхнулась и грузно осела на пол, обхватив живот. – Чтоб у тебя гляделки полопались, Чарли, – со страдальческой гримасой добавила она. – Ты что ж, не мог дождаться, чтоб самому увидеть свое отродье?

Глава 23

На рассвете небо слегка пожелтело, как топленое молоко, хотя на западном краю небосклона еще мерцала последняя звезда. Ее лучи без труда пронизывали прозрачный морозный воздух. За садовой оградой Морган-хауса звенел колокольчик мусорщика, перекрываемый пронзительными завываниями торговца рыбой. Проснулись и церковные колокола: ближний в соборе Святого Джеймса, как раз на другой стороне Пиккадилли, и приглушенный расстоянием гулкий голос звонницы церкви Святого Мартина.

Аллегра вздохнула и плотнее закуталась в подбитый мехом плащ. Эти монотонные повседневные звуки несли успокоение, а чистый морозный воздух помогал избавиться от мрачных воспоминаний. И хотя все тело изнывало от усталости, это была благословенная усталость путника, обретшего безопасную гавань после трудного и горестного пути.

– Почему ты не в постели? Слуги сказали, что ты так и не спала!

Аллегра с улыбкой обернулась к Ридли. На шее у него виднелся пластырь, а рана в ноге заставляла хромать, однако лицо излучало покой – сродни ее собственному.

– Еще минуту, любимый, – ответила она.

Он подошел, хрустя гравием на садовой дорожке, и нежно поцеловал ее в губы:

– До чего же у тебя доброе сердечко! Как Глориана?

– Для нее ночь была долгой и нелегкой. Но сейчас она спит.

– А ребенок?

– Ох, Грей, он просто красавец! – просияла Аллегра. – И точная копия нашего отца. А Глори сказала, что назовет его Вилльямом, если я захочу. В память о папе.