Читаем без скачивания Царица Хатасу - Вера Крыжановская

Вдруг у самой лодки князя появился пловец, возбужденный до невменяемости. Это был здоровый молодой нубиец могучего телосложения. Его широкая грудь тяжело вздымалась, а дикие налитые кровью глаза вперились в Нейту так, что у нее застыла кровь. Раб ухватился рукой за борт лодки и потянулся к девушке. Нейту обдало пьяное дыхание этого животного, и она откинулась к Хоремсебу. Почувствовав сильный толчок, чуть не опрокинувший лодку, князь резко обернулся.

При виде дерзкого безумная ярость исказила его лицо.

— Бешеная скотина! Ты осмеливаешься прикасаться к тому, что принадлежит твоему господину! — прорычал он, молниеносно выхватил из — за пояса небольшую секиру с золотой рукояткой и рассек голову раба. Череп несчастного раскололся, как ореховая скорлупа, и струи крови и мозга брызнули на Нейту, почти ослепив ее. Даже не вскрикнув, Нейта упала в обморок. С минуту отвратительный труп еще держался за борт лодки, потом руки разжались, и он тяжело упал в воду.

Хоремсеб наклонился к Нейте и, зачерпнув рукой воды, вспрыснул окровавленное лицо своей спутницы. Это ни к чему не привело и он проворчал с досадой: «Глупый случай. Но не беда! Она все равно привыкнет…» Приказав причалить к берегу, он поднял Нейту и унес ее в комнату.

Это положило конец разгулу. Все несчастные, служившие для гнусного развлечения князя, были выведены на берег. Тех, кто еще мог кое — как плестись, как стадо животных, погнали ударами кнута в их помещения. Несколько евнухов под руководством Хамуса разобрали оставшихся. Мертвецки пьяных отнесли, мертвых оттащили в специально отведенное место. Тех трех или четырех, кого тяжело ранили, вытаскивая крюками, и на выздоровление которых нельзя было рассчитывать, в бессознательном состоянии бросили в садок на корм рыбам, предназначенным для стола Хоремсеба.

Когда, наконец, Нейта очнулась от долгого обморока, все следы ужасного гульбища исчезли. Вспоминая, что произошло, она с тоской спрашивала себя, случилось ли все на самом деле или это был только отвратительный бред, созданный ее больным мозгом?

Изнеможенная Нейта действительно чувствовала себя нездоровой. Ее бил озноб, в теле была свинцовая тяжесть, а больную голову, казалось, сжимал железный обруч. Но зато сознание прояснилось, вырвавшись из — под влияния ядовитых благовоний. Нервы были натянуты, как струны, а на сердце лежала тоска. В эту минуту Хоремсеб внушал ей отвращение и ужас. Как и в первый раз, между ней и чародеем победоносно встало красивое лицо Ромы. Нейта сжала обеими руками пылающую голову. Неужели она забыла и перестала любить этого человека, такого благородного и такого доброго, каждый взгляд и каждое слово которого пробуждало в ее душе покой и счастье? С болезненным сожалением о потерянном она вспоминала их разговоры. Перед Ромой она всегда раскрывала все свои чувства. То, что она читала в его ясных глазах, никогда не заставляло ее краснеть. Его поцелуй вносил мир в ее сердце, а в его объятьях она укрывалась, как в спасительной крепости.

По сравнению с этим, каким же адом была ложная любовь Хоремсеба! Без сомнения, он тоже уважал ее и никогда не посягал на ее женскую честь, но отчего же при виде князя кровь бросалась в голову? Почему, когда он наклонялся к ней, она, казалось, задыхается в каком — то огненном чаду? Почему его поцелуй ввергал в безысходную тоску, а его пламенный взгляд испепелял? Вся дрожа, Нейта призналась себе, что роковая любовь к Хоремсебу разбила ее жизнь, не дав счастья. Необъяснимое влечение требовало его присутствия. В его поцелуе она искала облегчения, награды за изнурительное ожидание, за страдание, но никогда не находила ни покоя, ни отдыха.

Бедная Нейта! Ее грубо оторвали от всех привычек, от честных привязанностей, которые ее окружали, от здоровой и правильной жизни. И теперь это нежное создание прозябало в фантастическом мире, где, казалось, ниспровергались все законы природы. Она постоянно чувствовала себя, как под влиянием грез. В этом странном дворце ночь превращали в день. Лучи заходящего солнца будили его обитателей. Только при свете факелов начиналась лихорадочная деятельность. Облака благоухающего дыма наполняли комнаты и сады, а сцены, вроде вчерашней, могли заставить поверить, что находишься во власти демонов. Все эти обстоятельства были хорошо рассчитаны на то, чтобы истощить самый сильный организм, а не то что хрупкую впечатлительную девушку. Кроме того, нездоровое влияние Хоремсеба было так же вредно для души Нейты, как этот новый образ жизни для ее тела. Князь, правда, не давал ей яда, который, несомненно, мало — помалу убил бы ее, но приносил пахучие амулеты и сам весь был пропитан ядовитыми ароматами, которые, как только он наклонялся к ней, отравляли Нейту, возбуждая в ней страсть.

День прошел очень тягостно. Сон бежал от пленницы. Когда жара сменилась приятной свежестью, она встала и сделала знак своим женщинам, чтобы они одели ее к ужину. Ей хотелось выйти в сад насладиться несколькими часами дня и тем солнцем, которого она почти не видела. Она машинально позволила одеть себя. Ее мысли витали вокруг Хоремсеба. Необходимость видеть его за ужином вызывала у нее ужас и отвращение, между тем — странная вещь, она ни за что на свете не согласилась бы отказаться от этого свидания и даже начала считать часы, которые их разделяли.

Закончив одевание, рабыни ушли, кроме той, которая надела на нее драгоценности и вспрыснула ароматической эссенцией. Когда молодая рабыня поднесла большое металлическое зеркало, взгляд Нейты случайно упал на ее лицо. Там было написано мрачное отчаяние. Великодушная и сострадательная по природе, Нейта под влиянием своего прозрения еще больше открылась для сочувствия. В первый раз она внимательно всмотрелась в свою служанку и заметила преждевременную старость, печать утомления и страдания, которыми дышала вся ее фигура. Положив руку на голову молодой рабыни, она спросила ее с добротой:

— Ты слышишь меня? Или ты тоже — глухонемая? Для верности Нейта указала рукой на рот и уши.

Рабыня подняла глаза. В них светились печаль и признательность. Затем несколькими быстрыми движениями она объяснила, что отлично слышит и понимает.

— Каким образом ты онемела, бедное дитя? Или ты, как и твои подруги, нема от рождения?

К глубокому удивлению Нейты, служанка от этого вопроса необыкновенно разволновалась. Ее всю трясло, глаза сверкали, а с губ срывалось хриплое ворчание. Через минуту она овладела собой, покачала головой и оживленной жестикуляцией объяснила, что евнух (она представила его так, что нельзя было ошибиться) отрезал ей язык.

— О, какой ужас! Но по чьему приказанию? — воскликнула Нейта, охваченная тяжелым предчувствием. Раздирающий и отчаянный смех сорвался с губ молодой рабыни. Еще более выразительными жестами, дышавшими ужасом и отвращением, она указала на господина, по воле которого так изуродовали всех рабов.