Читаем без скачивания Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Благодарю вас, судья. Этот молодой человек, — она ткнула большим пальцем в сторону обвинителя, — хотел заставить суд поверить в то, что мои мальчики состряпали злодейский план с целью лишения граждан этой страны их законного дохода. Я это отрицаю. Затем он уверяет, что мальчики, составив этот макиавеллиев заговор, привели его в исполнение и безнаказанно скрылись, однако их настигла неспешная, но неотвратимая рука правосудия. Это тоже сплошной вздор.
— Минутку. Кажется, утром вы признавали факты обвинения?
— Я признала, что мои мальчики не уплатили налог за велосипеды. А не уплатили они потому, что никто с них его не требовал.
— Я понял вашу позицию. Вам придется обосновать ее и подтвердить позднее свидетельскими показаниями. Как видно, наше дело затянется.
— Не обязательно, если мы все скажем правду и посрамим дьявола. — Хейзел помолчала. — Уорбертон… Уорбертон… ваша фамилия Уорбертон, судья? Родственников на Луне нет?
Судья расправил плечи.
— Я потомственный гражданин вольного штата, — гордо сказал он. — Оскар Уорбертон был моим дедом.
— Точно! — сказала Хейзел. — Меня это мучило все утро, но колесики никак не зацеплялись, пока я только что не увидела вас в профиль. Я хорошо знала вашего дедушку, я ведь тоже «отец-основатель».
— Как так? В списке не было никаких Стоунов.
— Хейзел Мид Стоун.
— Вы Хейзел Мид? Да не может быть — вы же умерли!
— Посмотрите хорошенько, судья. Я Хейзел Мид.
— К" Раат милосердный! Извините, мэм. Нам нужно будет поговорить, когда все это кончится. — Судья выпрямился. — Я надеюсь, вы понимаете, что это никоим образом не влияет на ход судебного процесса?
— Естественно! Но признаюсь, мне все-таки стало легче, когда я узнала, кто ведет дело. Ваш дедушка был справедливый человек.
— Спасибо. Итак, мы продолжаем?
Молодой обвинитель встал.
— С позволения суда!..
— Чего «с позволения суда»?
— Мы считаем это совершенно недопустимым. Мы считаем, что в данном случае единственный выход для суда — заявить о своем отводе. Мы считаем…
— Брось ты это «мы», Герберт. Ты не издатель и не августейшая особа. Возражение отклоняется. Ты не хуже меня знаешь, что судья Бонелли заболел. Я не собираюсь нарушать порядок сессии из-за какой-то ложной теории, по которой я не могу сосчитать, сколько будет дважды два. — Он посмотрел на часы. — Собственно говоря, если никто из вас не в состоянии представить новые факты — факты, а не теории, — я могу констатировать, что вы оба ссылаетесь на те же самые факты. Есть возражения?
— У меня нет, судья.
— Нет возражений, — устало сказал обвинитель.
— Можете продолжать, мэм. Думаю, мы сможем закруглиться минут через десять, если вы оба будете придерживаться сути дела. Послушаем вашу версию.
— Да, ваша честь. Сначала я попрошу вас взглянуть на этих двух невинных юношей, и вы поймете, что они не могли совершить ничего преступного.
Кастор и Поллукс сделали героическое усилие, чтобы соответствовать характеристике, но это им не очень-то удалось.
Судья Уорбертон посмотрел на них и поскреб подбородок.
— Это только утверждение, мэм. Не вижу здесь перспективы.
— Тогда забудьте о нем. Это пара сорванцов, и для меня они — чистое наказание. Но на этот раз они не сделали ничего плохого и заслуживают благодарности от вашей торговой палаты и от граждан Марсианской республики.
— Первая часть похожа на правду. Вторая лежит за пределами юрисдикции этого суда.
— А вот увидим. Надо выяснить, является ли велосипед орудием труда или предметом роскоши. Верно?
— Верно. Все дело в том, как был использован импортированный товар. Наша тарифная таблица в этом отношении проявляет гибкость. Желаете, чтобы я сослался на сходные случаи?
— О, не трудитесь!
Роджер посмотрел на мать.
— Хейзел, похоже, что товар был использован для туризма, что подзащитные знали об этом, что они даже сами предложили использовать товар таким образом и построили на этом свои торговые переговоры, не удосужившись уведомить покупателя о таможенном статусе упомянутого товара. Правильно?
— Верно до девяти десятичных знаков, судья.
— Я что-то не улавливаю суть вашей версии. Вы, конечно, не согласны с тем, что туризм — это роскошь?
— Роскошь и есть!
— Мадам, по-моему, вы действуете не на пользу своим внукам. Если вы возьмете назад свое заявление, суд удалится на совещание.
— А вы спросите у них, судья.
— Я так и намеревался поступить. — Он вопрошающе посмотрел на близнецов. — Вы довольны вашей защитой?
Кастор, переглянувшись с Поллуксом, быстро ответил:
— Мы так же недоумеваем, как и вы, сэр, но мы полагаемся на бабушку.
— Что ж, отдаю должное вашему мужеству. Продолжайте, мэм.
— Мы сошлись на том, что туризм — это роскошь. Но роскошь — понятие относительное. Роскошь для кого? Жареный молочный поросенок — это роскошь для нас с вами…
— Уж конечно. Ни разу не пробовал его на этой планете.
— …но безвременная смерть для поросенка. Могу ли я дать юридическую оценку отрасли, называемой «невидимым экспортом Марса»?
— Индустрии туризма? Разумеется, если это необходимо для вашей версии.
— Протестую!
— Погоди протестовать, Герберт: посмотрим, какая тут связь. Продолжайте.
— Выясним, кто же кушает этого поросенка. Ваши тарифные правила, как уже объяснялось, направлены на то, чтобы граждане республики не тратили ценную иностранную валюту на ненужные прихоти. У вас существует дефицит бюджета…
— К сожалению, это так. И мы не намерены его увеличивать.
— Вот к этому я и веду. Кто платит по счету? Вы занимаетесь туризмом? Или он? — она указала на обвинителя. — Черта с два! Вы и так уже все видели. А я вот — турист. С неделю назад я взяла напрокат велосипед и тем помогла уменьшить ваш дефицит. Ваша честь, мы утверждаем, что прокат велосипедов туристам, хотя он и является для последних роскошью, есть производственная статья экспорта к несомненному благу всех граждан республики. Следовательно, велосипеды являются орудиями производства в полном соответствии с вашими тарифами!
— У вас все? — Она кивнула. — Герберт?
— Ваша честь, это просто смешно! Обвинение четко сформулировало свою позицию, а защита даже не пыталась ее оспорить. Никогда не слышал более нелепой защитительной речи. Какое искажение фактов! Но я уверен, что суду факты ясны. Конечная цель использования — туризм, который даже защита признала роскошью. А роскошь есть роскошь…
— Не для поросенка, сынок.
— Для поросенка? Какого поросенка? Никаких поросят в этом деле нет. На Марсе вообще нет поросят. Если…
— Герберт! Ты можешь что-нибудь добавить?
— Извини, папа, я увлекся, — смешался молодой человек. — Обвинение высказалось.
— Хороший парень, — сказал судья Хейзел, — только горячий, вроде ваших.
