Читаем без скачивания Сын - Филипп Майер

– Три года, – решительно сказал я. – Клянусь чем угодно, после этого я близко не подойду к коровам.

– Это значит, никогда…

– Здесь нет школы.

– Мы можем построить. Или наймем учителя. Или просто будем приезжать сюда на время, а в городе дети будут учиться. Существует масса вариантов, – всплеснула она руками. – Мы же не собираемся строить здесь железную дорогу.

– Послушай, это глупо – вкладывать деньги в дом, а потом уезжать из него.

– Глупо покупать дом вместе с землей. Да, мы с детьми торчим тут, и они изо всех сил стараются любить папу, хотя на самом деле почти не знакомы с тобой.

– Это плохое место, – угрюмо буркнул я. – Я уверен.

Но она не слушала, думая о своем.

– Член палаты возвращается в Вашингтон, – сообщила она. («Член палаты» – это новый муж ее матери.) – Рядом с ними продается прекрасный дом. Мы с детьми переедем туда, если ты не предложишь ничего иного.

Я отошел к окну. Благородный человек во мне понимал, что я должен согласиться, но не мог заставить себя раскрыть рот. Во дворе играл Эверетт, напялив мою старую кожаную рубаху. Воткнув перо в волосы, он подкрадывался к братьям. Я столько раз обещал ему научить делать лук, что он уже перестал приставать с просьбами. Пит и Финеас ковырялись в земле – в них не было того огня, что пылал в моем первенце. А еще я обещал Эверетту взять его как-нибудь с собой на перегон скота. По правде говоря, я радовался, что мальчишки учатся в школе. Не хотел, чтобы они привыкали к дикой жизни в прериях; скоро это станет уделом изгоев или развлечением богатых бездельников.

– Или, – не унималась Мадлен, – ты мог бы перевезти нас на Нуэсес. Итак, в сентябре.

– Времени хватит как раз, чтоб выкопать землянку.

– Тогда найми больше людей. В десять раз больше. Неважно. Но через три месяца мы с детьми ни на один лишний день не задержимся в этом доме.

В Абилине каждую неделю открывался новый магазин одежды, и, пригнав скот, пастухи продавали своих коней, покупали новые костюмы и поездом возвращались домой. Те, кому довелось побывать на шоу Неда Бантлайна или Билла Коди[150], хвастались потом месяцами, как будто шоу было важнее их настоящей жизни. Остальные проводили зимы за чтением Брета Гарта.

Перегоны становились все короче. «Интернэшнл» и «Великая Северная» прокладывали железнодорожную линию через наши пастбища. Трава не росла здесь больше, но это уже не имело значения – по железной дороге прибывали фермеры и карманники, люди, которые хотели жить в городах. Земля, которую я покупал за четвертак, стоила теперь по сорок долларов за акр.

Если бы не дети, я бы сбежал на Клондайк. Моя земля растерзана и обесчещена, как женщина после поездки в ковбойском фургоне. Я никогда не думал, что сюда набежит столько народу. Не знал, что на этой планете так много людей.

Шестьдесят восемь

Дж. А. Маккаллоу

Она входит в гостиную, отец сидит у камина. Не замечает ее – она остается в тени – он подтащил кресло к самому очагу и читает какую-то тетрадь в кожаном переплете. Дочитав страницу вырывает ее, наклоняется и швыряет в огонь. Рядом на полу еще три таких же блокнота – что-то вроде дневников. Несколько минут она наблюдает за ним. Наконец решается подойти.

– Что ты делаешь?

Лицо у него бледное и покрыто каплями пота, будто его лихорадит.

– Твой дед всю жизнь лгал, – после долгой паузы с трудом выговорил он.

Отец, казалось, готов был разрыдаться, и она вспомнила, что папа одной из ее школьных подружек тоже любил вот так поплакать у камина, и подумала, что у всех отцов, наверное, так заведено.

Он взял себя в руки.

– Надо закончить дела. – Поднявшись, он швырнул в огонь все четыре блокнота разом. Поцеловал ее в макушку: – Спокойной ночи, дорогая.

Убедившись, что отец ушел, она схватила кочергу и выгребла блокноты из камина. Пламя едва тронуло их.

Она не показала их братьям, и вообще никому. Знала, что единственный человек, на кого можно положиться, – она сама.

Джонас весь день вел себя странно; после школы, вместо того чтобы ехать к отцу на пастбище, поднялся к себе. Она присматривалась к брату за ужином – он едва прикоснулся к еде. Может, заболел?

Со стола прибрали, Пол и Клинт ушли в библиотеку играть в карты. Она выбралась на свою террасу почитать и, глянув в темноту, увидела фигуру, направлявшуюся к конюшням. Голова опущена, плечи поникли, как будто человек смущен и растерян, и она сразу поняла, что это Джонас.

Даже позже она не могла себе объяснить, почему пошла за ним. Подкралась к конюшне и затаилась. Зажегся свет. Может, у брата здесь свидание с девушкой? Интересно с кем. Но тут он начал выводить лошадей, шлепал их по крупу, отправляя скакать в прерии.

Она подобралась ближе и смотрела через щелку, как он стаскивает сено и сваливает его в кучу. А потом приволок банку нефти и вылил сверху на сено.

– Что ты делаешь? – крикнула она, распахивая двери.

– Джинни? – потрясенно произнес он.

– Что ты делаешь? – повторила она.

– Это единственный способ вырваться на волю.

Она не поняла.

– Это все отец. Любопытно, что будет, когда он поймет, что я ему слишком дорого обхожусь? Деньги всегда были верным путем к его сердцу. Можешь донести на меня, мне все равно.

– Я никому не скажу.

– Тогда иди глянь, не осталось ли лошадей в стойлах. А то я сейчас туго соображаю.

Она проверила каждое стойло.

Он соорудил факел из палки и старой рубашки. А она сквозь приоткрытую дверь наблюдала, как он сунул факел в керосин, запалил его. И швырнул прямо в кучу сена. Шумно пыхнуло пламя. Он выскочил наружу и захлопнул за собой двери. Они сидели на холме и смотрели, как светит огонь сквозь щели конюшни, будто маленькое солнце всходило внутри. Повалил дым, брат поднялся на ноги, прижал ее к себе, а потом, взявшись за руки, они тихонько побрели наверх, к отцовскому дому.

Шестьдесят девять

Улисс Гарсия

Он чисто выбрит, влажные волосы аккуратно причесаны. Одет в новые рубашку и брюки, туфли начищены до блеска. Он захватил с собой папку со всеми метриками и прадедушкин кольт, уже не работающий, но гравировка П. МакКаллоу отлично видна.

Он обошел всю террасу, разыскивая ее, увидел раскрытые стеклянные двери.

Она сидела в кресле, читала.

И сразу узнала его.

– Вы, должно быть, ищете Долорес.

– Нет.

– Люблю разжигать камин, приезжая сюда, – сказала она. – Даже если приходится открывать дверь из-за жары.

– Очень мило.

Она ждала, что еще он скажет.

– Я работаю у вас.

– Я помню.

Кажется, прошла вечность, прежде чем он сумел произнести следующую фразу.

– Я правнук Питера МакКаллоу. Я хотел работать у вас, потому что… – И не решился продолжить; это прозвучало бы бредом.

Ее лицо оставалось безучастным, никакой реакции.

Из кожаной папки, которую он тоже вычистил и отполировал перед выходом, достал бумаги и письма. Подойдя ближе, протянул ей все и тут же отступил. Пока она читала, он разглядывал комнату. Огромная, метров тридцать на сорок. И потолки не меньше десяти метров высотой, балки наверху как в старинной церкви. В одну эту комнату запросто поместились бы целиком три дома размером с дедушкин. Вспомнился особняк Арройос.

Она прочла несколько первых страниц, остальное принялась быстро просматривать.

– Мы родственники, – повторил он.

Взгляд оставался равнодушным, но руки начали слегка подрагивать.

– Боюсь, вынуждена просить вас удалиться, – спокойно проговорила она.

Он растерянно вновь указал на бумаги.

– Вы немедленно покинете этот дом, – не меняя тона, повторила она. – Мистер Колмс выпишет вам чек.

Улисс попытался что-то объяснить, но она молча поднялась и, не обращая на него ни малейшего внимания, словно его здесь вообще не было, подошла к мраморному столику, сняла телефонную трубку.

Набрала номер, и тут их взгляды встретились.

– Это миссис МакКаллоу. В моем доме человек, который отказывается уходить. Да, прямо сейчас, в моей комнате.

Она кивнула ему и махнула рукой, прогоняя. Он почувствовал, как тело само двинулось к выходу.

– Имя? Мартинес или что-то в этом роде.

Его как будто ошпарили кипятком. Он ринулся к ней забрать назад свои бумаги, но, видимо, она неверно истолковала движение, резко отшатнулась всем телом, запнулась о собственную ногу. Он потянулся поддержать ее, но она, неловко развернувшись, рухнула на пол прямо у камина. Голова с громким стуком ударилась о камень. Телефон выпал из рук. На том конце провода кто-то продолжал говорить.

– Миссис МакКаллоу? – испуганно прошептал он.

Веки трепетали, не опускаясь окончательно, но и не поднимаясь.

– Я вас не трогал, – зачем-то сказал он.