Читаем без скачивания Шанс дается лишь раз (СИ) - Алиса Чернышова

На самом деле, это он зря сказал. Я в этом смысле странно устроена: как только кто-то начинает сомневаться в моих силах, во мне тут же просыпаются невиданные доселе резервы. В этот раз случилось точно так же: раздражение вытеснило страх, заставив меня собраться и успокоиться.

— Что же, согласна. Я пройду ритуал, — безмятежно отозвалась ваша покорная слуга, после с удовольствием проследив, как изумленно расширяются глаза Змея.

Тут, думаю, я должна кое-что прояснить. Ритуал, зачастую именуемый Даром Богини, был, по сути своей, древней формой заключения брака меж Императором и любимой наложницей. Распространена сия традиция была ещё до прихода Большой Воды, в более поздние времена её постепенно заменили на менее радикальные методы.

Итак, в чем была суть ритуала? Признаться честно, я и сама знала об этом очень мало. Что мне было известно доподлинно, так это то, что после прохождения этого обряда я не смогу иметь детей ни от кого, кроме Императора, не смогу ни за кого выйти замуж, будучи, фактически, собственностью Змея, и не смогу без него долго. В буквальном смысле, как человек, подсевший на гэш, желает побыстрее заполучить новую дозу, так и женщина-дар будет жаждать общества своего хозяина, не имея возможности никогда избавиться от этого наваждения.

Признаюсь честно, поначалу перспектива подобная напугала меня до нервной дрожи. Я, всю жизнь ставившая свободу на пьедестал своего мира, испугалась настолько полной и безоговорочной зависимости от другого человека.

Но ужас мой прошёл в тот момент, когда я посоветовала себе быть честной с самой собой и признать, наконец: этот обряд мало что изменит в моей жизни.

— Идём, — бросил Змей, и я послушно последовала за ним к костяному кумиру. Жрец успел развить у его подножия бурную деятельность: в специально отведённой чаше полыхал огонь, осколки различных минералов образовывали ровный круг, а маленькая рысь, заготовленная, видимо, в качестве жертвы, тщетно и безнадёжно пыталась высвободиться из сдерживающей её клетки. Животное мне, разумеется, стало жаль, но прерывать ритуал из-за такой малости я не стала. Повинуясь небрежному жесту Змея, я зашла в круг и медленно опустилась на колени. Мой Император, напряженный и собранный, подошёл и замер за пределами камней, неотрывно глядя на меня. Жрец зашептал что-то, взывая к силе божественной матери. Камни вокруг меня мягко засияли, и, чтобы отвлечься от зарождающегося в душе страха, я подняла взгляд вверх и стала неотрывно смотреть в его глаза.

Глупый, глупый мальчик, когда же ты отринешь свой страх и поймёшь, что этот обряд для меня ничего не изменит? Ты был моим наркотиком — им и останешься; в твоих интересах я действовала — так и буду поступать впредь; тебя любила — тебя и буду любить. Так, как умею, так, как могу, но ты — тот, кто дал мне всё, чем я дорожу. Власть и наслаждение, искренность и понимание, надежду на исполнение мечты, свободу и возможность действовать — все дал мне ты, Эйтан Хитрый. Безо всяких ритуалов и клятв для меня нет никого, кто важнее, чем ты.

Странно, но, как только я подумала об этом, сияние минералов вдруг перестало слепить глаза, а беспричинный страх исчез, как призрачная мара. Мне показалось, что ласковые руки матери легли мне на плечи, благословляя и утешая. С изумлением я поняла, что богиня, заглянув ко мне в душу, приняла меня. Это было странно и нелепо: я, амбициозная и жестокая лицемерка, мало походила на идеал женщины для Императора, потому я ожидала боли и злобы со стороны матушки Дракона. Утешала я себя только тем, что сам Эйтан также не был идеальным правителем; возможно, мы друг друга уравновешивали.

Правда, сейчас, спустя годы, я оглядываюсь назад и думаю, что богиня просто заглянула в самые наши души и не увидела там каких-то страшных грехов. Там были одинокие дети, прятавшиеся во тьме от сверстников, там были несчастные возлюбленные, меж которыми пролегала невероятно глубокая пропасть, там были надломленные личности, неспособные кому-то доверять до конца, но отчаянно жаждущие любви, там были дерзкие безумцы, способные пойти на все во имя цели. И она просто приняла нас, как любая мать принимает своих детей. Она поняла его страх, его сомнения и жажду обладания; она поняла моё недоверие, мою боязнь и неуверенность. И, прочтя наши чувства, она дала нам ощущение странного единения, словно он — это я, а я — это он. Мне передавались все его чувства, и это — наверняка — был обоюдный процесс.

Меж тем Жрец умолк и подошёл к нам, держа наготове ритуальный кинжал. Несчастный зверёк в клетке, предчувствуя опасность, отчаянно забился. Я отвернулась…

И вздрогнула, услышав странный хрип. Что-то алое хлынуло в круг камней, меня словно бы окатило дождем, и характерный гулкий звук падающего тела заставил меня вскинуть голову.

Молодой Жрец лежал, глядя на своды Храма мертвыми глазами, а из перерезанного горла его фонтаном била кровь. Безмятежный Советник стоял, сжимая в руке окровавленный кинжал, и спокойным голосом досказывал обращение к богине.

Я замерла, ощущая, как кровь медленно стекает по моим волосам, со странным звуком капая на пол. Тяжелый металлический запах окутал меня облаком, а в полыхании камней появилось нечто зловещее.

Рассеянно оглядывая мертвое тело, я медленно размышляла. Однозначно, можно понять, почему ритуалы древних богов были запрещены и проводились в тайне: если всякий раз перед свадьбой купать невесту Императора в человеческой крови, иностранные послы могут, мягко говоря, сильно впечатлиться. Все же, обряды культа Адада, охватившего материк, были куда менее кровавыми и зрелищными.

Меж тем, сияющие нити, гибкие и прочные, начали опутывать меня со всех сторон, привязывая к Императору. Я обреченно прикрыла глаза, понимая, что ритуал свершился. Мне уже никогда не выйти ни за кого замуж, а у него могут быть сотни жён, никогда не родить ребёнка от другого, хотя у него будет множество детей…

Судьба в этом смысле, увы, весьма несправедлива к женщинам, ставшим для кого-то подарком. Впрочем, не мне было роптать: я сама пошла на это.

Действо подходило к завершению

Советник остался в Храме, дабы уничтожить следы ритуала, мы же последовали обратно, в императорские покои. Усталость пригибала меня к земле тяжким бременем, а кровь, которой меня окатило, присохла и стянула кожу. Хотелось нырнуть в прохладную воду купален и остаться там надолго, чтобы смыть всю эту мерзкую грязь. Однако я подозревала, и не без оснований, что обойтись без глубокомысленных диалогов нам не удастся. Как показало время, мои опасения оправдались.

Когда дверь покоев захлопнулась за нами, я, не глядя на Змея, принялась срывать с себя одежду. Он остановил мои судорожные движения, перехватив за запястья, и негромко сказал: