Читаем без скачивания Небесный суд - Стивен Хант

— А если применить какой-нибудь обманный маневр? — предложил Оливер и посмотрел на кавалерию. — Я слышал, что лошади никогда не прыгают через штыки.

Стоявшая рядом цыганка презрительно посмотрела в его сторону.

— Ты, похоже, никогда не видел настоящих лошадей.

— Неужели ты никогда не бывал в настоящем сражении? — спросил у него Джек-Сорвиголова. — Что перескочить через изгородь, что перескочить через шифтеров, у которых на конце винтовок небольшой колющий инструмент, — не вижу большой разницы.

Оливер вскочил на спину цыганской кобыле и принялся размахивать колдовским лезвием.

— Удачи тебе, коммодор, ты только что был повышен в звании. Теперь под твоим началом остатки флота Шакалии!

— Ах, мой мальчик, когда ты наконец попадешь в сумасшедший дом, попроси, чтобы для тебя там приготовили отдельную камеру. Ведь ты вырыл старому Блэки могилу!

— Как может тот, кто ничего не понимает в лошадях, скакать без седла? — удивилась цыганка.

— Иногда меня выручает память.

Джек-Сорвиголова развернул своего скакуна и указал саблей на мост.

— Все, кто готовы скакать как свободные люди, все, кто готов скакать во имя Шакалии, — за мной!

И они поскакали — сначала рысью, затем карьером, затем галопом. Мост тотчас наполнился грохотом копыт и пронзительными криками цыганок. Правда, уже в следующее мгновение на другом конце моста грянули выстрелы, и многие из всадников полетели на землю. Падали и лошади — в них целиться было проще, а если пуля попадала в сердце, животное так и оставалось лежать на мостовой под смертоносным дождем пуль.

И все же с каждым мгновением баррикада становилась все ближе и ближе. Стрелки Третьей Бригады второпях перезаряжали оружие. Оливер на мгновение обернулся: коммодор Блэк направлялся к стоящей на приколе плавучей таверне. Вслед за ним едва поспевала горстка приверженцев Бена Карла, тащившая вниз по ступенькам старого парламентария-паровика.

Вокруг рук цыганки, сидевшей впереди Оливера, взвихрились языки пламени.

— Крис! Крис. Крис! — кричала она. Нет, теперь это был не кавалерийский отряд, это был гром небесный, обретший телесную форму, и он летел на ряды квотершифтских солдат, сотрясая воздух топотом копыт и боевыми кличами.

Впереди вражеская шеренга ощетинилась штыками, словно гигантский дикобраз.

— Стена! — крикнула Молли паровику, когда два каторжника устремились в их сторону. — Испробуй на ней свой голос!

Слоустэк развернулся лицом к каменному проходу и прокричал на боевой частоте рыцарей-паровиков. От мощного крика сотряслась голосовая коробка, а стены начали покрываться паутиной трещин.

По проходу прокатился клубок черной энергии — это из человеческих глоток вырвался вой двух нечеловеческих духов. Трещины на стене сделались еще заметнее, еще крупнее. Сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее стена стала рушиться, не выдержав давления магмы, рвущейся наружу из глубин земли. В разные стороны полетели осколки зеленого камня, столь любимого чимеками, вслед за ними брызнул фонтан расплавленной скальной породы.

Молли заметила, что оба каторжника при помощи черного света пытались сдержать наступление магмы, однако были вынуждены отойти назад. Правда, в следующий момент прямо перед ней и паровиком с потолка обрушился кусок скалы, и преследователи пропали из виду. Магма, пойманная под нижним краем двери, начала с шипением остывать у их ног.

— Мягкотелая Молли, ты представляешь себе, чем мы рисковали? Что, если бы замок на двери не сработал?

— Тогда, если бы мы с тобой отправились в странствия по Великому Кругу, эти двое составили бы нам компанию. — Она указала на кристаллические наросты на каменном полу. — Пожарный сенсор сломан, я это чувствую. У него какой-то неправильный вид. Но вот тот, на другой стороне, похоже, исправен.

Слоустэк издал свист — частично от облегчения, частично от отчаяния.

— Давай проверим, смогут ли твои чувства привести нас к Гексмашине.

— У тебя хороший голос, Слоустэк. Тебе следовало бы быть рыцарем.

Паровик оставил без внимания ее слова. Туннели, по которым они теперь шли, стали другими: уже не грубо вырубленные проходы, а искусно украшенные коридоры. Потолок поддерживали дорические колонны, словно мастера бывшей империи нарочно решили показать свое мастерство там, где его никто не увидит, на самых глубоких уровнях. Что осталось прежним — так это нестерпимая жара и разбитые кристаллические приспособления на полу, которым по идее, будь они целы, надлежало охлаждать воздух. Иногда беглецам на пути попадался исправный охладительный кристалл. Он светился и, вибрируя от натуги, негромко гудел, пытаясь пусть немного, но все-таки охладить изнуряющий жар.

Беглецы прошли по подвесному мосту над бурлящей рекой магмы и очутились в помещении с темными маслянистыми стенами, уходящими куда-то в темноту. Молли в немом изумлении какое-то время рассматривала статуи богов Уайлдкайотлей вдоль стен пещеры, высеченные из черного материала, твердостью похожего на алмаз. Черный камень поглощал свет кристаллов, которые все еще мерцали в нишах на стенах и потолке.

— Она уже совсем близко, Слоустэк. Я вся дрожу, меня переполняет ее энергия.

— Вот на какую глубину простиралась чимекская империя, — произнес паровик. — Есть еще несколько тоннелей, которые могли бы вывести нас еще дальше, под ложе океана, но глубже дороги нет. Это пределы их территории. Такова глубина раны, которую они нанесли телу планеты.

На другом конце помещения виднелись груды костей, но уже не жертв ритуальных подношений белой грызи, а останки легионеров древней империи. Они были сложены ровными рядами перед четырьмя массивными дверями — в такие гигантские ворота без труда прошел бы любой шакалийский аэростат. Среди кучек пыли и осколков костей лежали черные доспехи, скрепленные сеткой, странные ружья, нечто среднее между каменными и хрустальными. Со стороны они казались игрушечными, словно их на скорую руку смастерил ребенок.

— Эти люди когда-то охраняли вход, мягкотелая Молли, до самого конца. Они умерли от голода, но не покинули свой пост.

Молли содрогнулась, но все-таки шагнула в прах, который когда-то был сердцами людей, беззаветно преданных своему делу. Они не сдвинулись с места, даже когда их товарищи один за другим падали от голода и жажды. Фанатики. Проложив себе путь среди древних останков, Молли прикоснулась ладонью к одной из дверей. Та оказалась металлической, и, как не странно, прохладной на ощупь.

Кровь Молли имела свои собственные ритмы, свои тайные приливы и отливы. По ее телу пробежала судорога, и она негромко вскрикнула. Девушка попыталась что-то сказать Слоустэку, но вместо человеческого голоса из ее груди вырвался машинный грохот. Ее ладонь согревал золотистый свет, распространявшийся все дальше и дальше по поверхности двери. Он был так ярок, что слепил глаза. Молли зажмурилась, но и сквозь закрытые веки свет продолжал резать глаза. Она даже вскрикнула от этого неприятного ощущения. А потом свет куда-то исчез, оставив после себя головную боль. Молли открыла глаза. Двери тоже куда-то исчезли. Они с паровиком стояли на краю огромного кратера, наполненного чем-то вроде массивных черных кораллов. Стеклянные нити, миллионы стеклянных нитей, переплетенные в причудливые формы, вибрировали и раскачивались, живя своей, только им понятной жизнью.

— Машина! — произнес Слоустэк, охваченный благоговейным трепетом. — Но только не из металла.

Молли не сразу поняла, что в помещении царит холод. После нескольких дней изнуряющего жара она в буквальном смысле окоченела.

— Ты прав, старый паровик. Не из металла. Эти нити — не что иное, как кристаллическая кровь, выкачанная из тел детей чимекских властителей. Это их самая главная жертва своим богам. Выше уже ничего не могло быть.

Молли содрогнулась. Да, действительно омерзительное зрелище, Давала себя знать и близость к Гексмашине. Собственная кровь девушки тоже начала меняться, структуры ее тела перестраивались в нечто новое. Она была дочерью Виндекса, и раб-философ — Молли знала это наверняка — в свое время увидел эту же самую величественную картину. Он стоял точно там же, где сейчас стояла она, и испытывал те же чувства, то же негодование, которое и подвигло его поднять восстание среди наций-рабов.

— Мягкотелая Молли, каково назначение этого артефакта?

— Пока никакое, — ответила Молли. Прежде чем произнести эти слова, она услышала, как они эхом прозвучали в ее сознании. — Он построен лишь наполовину. Но будь он завершен, это была бы труба — труба, призванная исполнять гимн Уайлдкайотлям, чтобы в великом узоре возникла трещина, сквозь которую те призвали бы своих собственных богов. Мета-богов! Существ, превосходящих собой нашу хрупкую вселенную.