Читаем без скачивания Скорбь Сатаны (Ад для Джеффри Темпеста) - Брэм Стокер

Какие грезы овладели моим мозгом! Я увидела Лючио, и, казалось, великолепные глаза какого-нибудь великого ангела пролили свет в мою душу! С ним пришел его друг, в присутствии которого его красота только выигрывала – надменный, самодовольный дурак и миллионер Джеффри Темпест – тот, кто купил меня и кто, благодаря покупке, по закону называется моим мужем…"

Тут я прервал чтение и поднял голову. Глаза мертвой женщины, казалось, теперь пристально глядели на меня; голова немного больше наклонилась к груди, и все лицо напоминало лицо покойной графини Эльтон, когда последний удар паралича совершенно обезобразил ее.

– Подумать, что я любил это! – громко сказал я, указывая на отражение трупа. – Поистине я был дурак! Дурак, как все мужчины, которые отдают свою жизнь в обмен за обладание телом женщины! Если есть какая-либо жизнь после смерти, если подобное существо имеет душу, похожую на это отравленное тело, то сами дьяволы отвернутся от такого отвратительного товарища!

Свечи мерцали, и, казалось, мертвое лицо улыбнулось. Часы пробили в соседней комнате, но я не считал удары; я привел в порядок страницы рукописи и принялся читать с возобновленным вниманием.

XXXVI

"С того момента, как я увидела Лючио Риманца, – продолжалась предсмертная исповедь Сибиллы, – я предалась любви и желанию любить. Я слышала раньше о нем от моего отца, который, как я узнала, к моему стыду, был должен ему. В тот самый вечер, когда мы встретились, мой отец совершенно откровенно заявил мне, что теперь представляется случай устроиться мне в жизни. «Выходи замуж за Риманца или Темпеста, кого ты можешь легче поймать, – сказал он, – князь баснословно богат, но его окружает какая-то таинственность, и никто, в сущности, не знает, откуда он явился. Я бы посоветовал лучше приняться за Темпеста». Я ничего не ответила и не дала обещания. Однако я вскоре открыла, что Лючио не намеревается жениться, и я заключила, что он предпочитает быть любовником многих женщин, чем мужем одной. За это я ничуть не меньше любила его; я только решила, что, по крайней мере, буду одной из тех счастливиц, разделяющих его страсть. Я вышла замуж за Темпеста, рассчитывая, как и многие другие женщины, приобрести большую свободу действий; я знала, что большинство современных мужчин предпочитает любовь с замужней женщиной всем другим связям, и я думала, что Лючио тотчас же согласится на задуманный мною план. Но я ошиблась, и из-за этой ошибки произошло все мое замешательсто, недоумение и страдание.

Я не могу понять, почему мой возлюбленный, любимый мною выше всех слов и мыслей, с таким жестоким презрением оттолкнул меня! Это такое обыкновенное явление в наши дни для замужней женщины – иметь любовника, кроме мужа de convenance [По обычаю, по соглашению (фр.)]. Писатели книг советуют это; я видела, как неоднократно этот обычай защищался в длинных научных статьях, которые открыто печатаются в первоклассных журналах. Почему же нужно осуждать меня или считать мои желания преступными? Какое зло сделано, если дело не дошло до публичного скандала? Я не вижу его.

Я только что была очень встревожена. Мне почудилось, что голос Лючио звал меня. Я прошла в комнаты, всюду заглядывая, и открыла дверь, прислушиваясь, но никого нет. Я одна. Я приказала девушке не беспокоить меня, пока я не позвоню… Я никогда не позвоню! Теперь я начинаю думать, как это ни странно, что я никогда не знала, кем в сущности является Лючио. Он называл себя князем, и я охотно этому верю, хотя настоящие князья в наше время так вульгарны и простоваты своим видом и манерами, что он кажется слишком великим, чтобы принадлежать к этой ничтожной братии. Из какого царства он пришел? Какой нации он принадлежит? Вот вопросы, на которые он если и ответит, то двусмысленно.

Я остановилась здесь и посмотрела на себя в зеркало. Какая я красавица! Я гляжу с восхищением на мои глубокие и лучистые глаза, на темные шелковые ресницы, на нежную окраску щек и губ, на округленный подбородок с его хорошенькой ямочкой, на чистые линии моего тонкого горла и белоснежной шеи, на блестящую волну моих длинных волос. Все это было мне дано, чтобы привлекать и порабощать мужчин, но мой возлюбленный, которого я люблю всем этим своим дышащим, живущим и обаятельным существом, не видит красоты во мне и отталкивает меня с таким презрением, которое проникает в мою душу! Я стояла на коленях перед ним, я молилась ему, я умоляла его – напрасно! И я должна умереть! Одна лишь фраза звучит для меня надеждой, хотя она была произнесена с жестокостью, и его вид был полон гнева. «Терпение! – шепнул он. – Мы скоро встретимся!» Что он хотел этим сказать? Какая может быть встреча теперь, когда смерть должна закрыть ворота жизни, и даже любовь пришла бы слишком поздно!..

Я отперла свою шкатулку для драгоценностей и вынула спрятанную там смертоносную вещь – яд, который мне доверил один из докторов, лечивших мою мать.

– Держите его под ключом, – сказал он, – и будьте уверены, что он служит только для наружного употребления. В этой склянке его достаточно, чтобы убить десять человек, если проглотить по ошибке.

Я смотрю на него с удивлением. Он бесцветен, и его едва ли хватит, чтобы наполнить чайную ложку… Однако… Он даст мне вечный мрак и закроет навсегда чудесную сцену вселенной… Так мало, чтоб сделать так много!.. Я надела на талию свадебный подарок Лючио – прелестную змею из драгоценных камней, которая обвилась вокруг меня, словно ей было поручено передать от него объятие… Ах, если б я могла обманываться такой приятной фантазией!.. Я дрожу, но не от холода или страха: это просто возбуждение нервов, инстинктивное отвращение тела и крови при близкой перспективе смерти…

Как ярко светит через окна солнце! Его бесчувственный золотой взор следил за столькими, умирающими в муках, созданиями без того, чтоб облачко затемнило его лучезарность, как бы выражая этим сожаление!

Из всех разнообразных типов человеческих существ, мне кажется, я ненавижу класс поэтов. Я любила их и верила им; но теперь я знаю, что они – только ткачи лжи, строители воздушных замков, в которых ни одна трепещущая жизнь не может дышать, ни одно усталое сердце не найдет приюта. Любовь – их главный мотив; они или идеализируют, или унижают ее, а о той любви, которую мы, женщины, ищем, у них нет понятия. Они могут только воспевать или животную страсть, или этические невозможности; о взаимной великой симпатии, о нежном охотном терпении, о любящей снисходительности им нечего сказать. Между их преувеличенной эстетикой и разнузданной чувствительностью мой дух был подвергнут пытке и растерзан колесованием… Я думаю, не одна несчастная женщина, разбитая разочарованиями любви, проклинает их, как и я!