Читаем без скачивания Чумные псы - Ричард Адамс

– ПОЛИТИК ЖУЕТ ПАМЯТЬ ПИСАТЕЛЯ НА ХОЛМЕ, – читала мисс Мэнди Прайс-Морган. – ПОДВОДНИКИ ИССЛЕДУЮТ ОЗЕРО, ЖЕЛАЯ УСТАНОВИТЬ НЕВИНОВНОСТЬ ПСОВ. Знаменитая Озерная овечка, поэт Вордсворт, вчера испытал потрясение. – Пауза.

– В чем причина? – машинально простонал Дигби Драйвер, ворочаясь с боку на бок.

– Он обнаружил, что одну из его од сожрал Парламентский Секретарь мистер Бэзил Форбс. Как бы то ни было, миссис Энн Мосс продала себя нынче в Центр для научных исследований, а пес укусил министра. Cet animal est trиs mediant. Quand on attaque, il se dйfend.[21] Из официального источника в Гэйнсвилле, Флорида, стало известно, что знаменитый подводник мистер Грэг Шарк должен был спуститься под воду позавчера, в попытке отыскать Чумных Псов. В интервью, данном им на глубине при давлении в две атмосферы, мистер Шарк сказал…

– Кажется, звонят, – пробормотал Дигби Драйвер в полусне. – Звонят. Вроде бы я слышу…

Он открыл глаза и рывком сел на постели. Ему и впрямь звонили – самый настоящий звонок. Мгновение спустя его пробуждающиеся чувства, сомкнувшись над водами сна, словно ряска над упавшим в пруд камнем, идентифицировали этот звонок как телефонный. Дигби Драйвер встал с постели и поднял трубку:

– Драйвер-Оратор.

– Это Квильям, Кевин.

– Кто?

– Квильям Скиллкорн. Усек? Давай, приятель, просыпайся! Спал, наверное? – (Разумеется, мистер Скиллкорн не собирался приносить свои извинения.)

– Конечно, я… да, я спал. Рад слышать тебя, Квильям. Ты где? В редакции?

– Нет, я у сэра Айвора. Тони Хогпенни тоже с нами. Мы тут о многом поболтали с сэром Айвором, в том числе и о твоих собачках. Ты все еще спишь, а?

«Вот, значит, чем объясняется издевательский тон этого ублюдка!» – подумал Дигби Драйвер, зябко поеживаясь.

Он молча ждал продолжения.

– Вот какое дело, друг мой. Сэр Айвор считает, что ты славно раскрутил своих собачек. Правильно ли мы понимаем, что эта история подходит к концу? Похоже, их намерены пристрелить, причем не позднее чем послезавтра. Верно?

– Да, похоже на то. То есть за ними охотятся две роты десантников. Собачек наверняка застрелят. Я и за миллион фунтов ничего тут не могу изменить, да и кто другой тоже вряд ли.

– Ладно тебе, Кевин, я все понимаю, но тут вот какое дело. Сэр Айвор считает, что ты поработал очень и очень недурно, и, возможно, тебе будет приятно узнать, что говорят, мол, Бэзил Форбс уходит в отставку. Это твоя заслуга! Но дело в том, что прежде чем мы покончим с этой историей и перебросим тебя на детскую проституцию в родных пенатах… хм… короче, сэр Айвор думает, что у нас есть возможность дискредитировать и Харботла тем же самым образом. Видишь ли, вечером ваши пути пересекутся, Харботл лично хочет видеть, как их пристрелят. Их ведь пристрелят, да? Потому как, видишь ли, если бы удалось этого избежать и выставить Харботла дураком, сэр Айвор ничего бы не пожалел…

– Помилосердствуй, Квильям! Ты же понимаешь, дело почти безнадежное…

– Спокойно, друг мой, не горячись! Короче, покопайся там. Погляди, нельзя ли как-нибудь бросить тень на Харботла. Пошевели мозгами! Ну там, скажем, бьющиеся в агонии песики и ухмыляющийся Харботл или что-нибудь в этом духе. Публика не станет разбираться, что да как, хотя песики и прикончили Уэсткота. Если у тебя получится, сэр Айвор будет чрезвычайно доволен. Действуй, приятель! Мне уже пора. Удачи тебе, дружище!

Щелк.

– Боже праведный! – воскликнул Дигби Драйвер, бросая умолкшую трубку и поглядывая в окно на залитый лунным светом холм. – Господи, я же всегда с Тобой, до скончания этого поганого мира! Вот она, репортерская доля!

Он заварил себе чай, затем, совершенно разбитый, набрал лондонский номер одной девицы, которая играла роль Милой Мордашки в «Деле в графине» (Дигби Драйвера постоянно окружали «девицы»). Если Сюзи в добром расположении духа и ночует сегодня в своей постели и если в этой самой постели не ночует кто-либо еще, возможно, она и поболтает с ним. Человек все-таки не остров, но только особые обстоятельства могли заставить Дигби Драйвера стать континентом.

– Солдаты, слышь, за тем холмом, мать их так! – сказал Деннис Уильямсон. – Шастают, понимаешь, повсюду да овец моих пугают. А еще репортеры эти поганые, слышь, то и дело в дверь ломятся, машины разъездились, все загородки мне посшибали, как задом подадут. Убытку мне уже фунтов на сорок. Слышь, Боб, я с ими еще разберусь.

– И вертолет ихний коров распугивает, они тыркаются по склону, того гляди перебодаются все. Ничего не поделаешь, приятель, остается только сидеть руки сложивши и ждать, авось политики наши могучие вступятся за британского фермера.

– Слышь, Боб, один солдат, мать его, увидел моего пса на холме, когда я овец оттудова убирал. Собака-то на вершине Белесого была, а я внизу. Так этот ублюдок, слышь, выстрелил по ей, да промахнулся.

– Во болван! – отозвался Роберт.

– Вот и я, слышь, тоже ему так сказал. А ему хоть бы хны!

– А я тебе скажу, – подытожил Роберт. – Ничего мы с этого не поимеем, приятель. Все эти ученые, газетчики, политики – одна морока от их. По сравнению с ими псы эти ничего и не натворили, вот что. По мне, ежели они уцелеют, так оно и лучше будет, а?

– Это, Боб, вряд ли, – покачал головой Деннис. – Шансов у этих бедолаг малехонько, с катышок овечий.

Деннис мрачно потряс головой и двинулся в долину, а Роберт погнал коров в хлев, подальше от чертова вертолета.

25–26 ноября, четверг – пятница

Заверения, данные Министром в парламенте, как он и рассчитывал, возымели действие. Подавляющее большинство читающей публики (если не вся) нисколько не сомневалось в том, что драма с Чумными Псами стремительно приближается к печальному финалу. Вихри враждебные все злее веяли над обреченными собаками.

Как бы то ни было, похоже, псы исчезли из окрестностей Могучего, и после обнаружения тела Уэсткота не поступало никаких сообщений о том, что их где-либо видели. Однако было очевидно, что вскоре один из патрульных вертолетов обнаружит их или, как это уже было, их заметит какой-нибудь водитель или фермер во время их ночных вылазок. А поскольку район местонахождения псов был более или менее известен, солдатам оставалось лишь окружить его и дело с концом. Подобно странствию короля Карла после битвы при Несби, путь псов, хотя они об этом не имели ни малейшего понятия, стал путем преследуемых беглецов. Гибель их была делом решенным – своего рода неизбежной и скучноватой развязкой, – и интерес читающей публики так или иначе пошел на убыль.

Где же они бродили той ночью, когда покинули поля «Долгой» в долине Даннердейл? Раф с Шустриком брели на юг, держась против ветра, который нес запахи соли, овец и водорослей, – единственное, что давало им направление в этой огромной темной ночи. Пошел ледяной дождь, и, прежде чем они проследовали выше Ситуэйтской церкви и обогнули Ньюфилд, дождь превратился в ливень, так что Раф, в сомнении остановившись перед шумно бурлящим ручьем позади здания школы, повернул вниз по правому берегу и шел так до того места, где ручей протекал под дорогой на Ульфу. Крадучись, в полной темноте, они двинулись по открытой дороге и нашли себе мало-мальски надежное укрытие под каменной стеной. Пройдя вдоль стены еще милю, промерзшие до костей и мучимые голодом, они добрались до Верхнего Даннердейла. Но здесь собаки Роберта Линдсея подняли такой лай, что Рафу с Шустриком пришлось идти дальше до самого моста через Даддон, к дому Филлис Доусон. Они почти ничего не видели и не могли учуять из-за того, что дождь приглушил все запахи, так что они даже не узнали того места, где Шустрик сбежал от мистера Пауэлла из своей собственной головы. Рафа с Шустриком и впрямь охватило чувство полной безнадежности и страха, которое всю эту ночь, час за часом, давило на них куда тяжелее, нежели их промокшие насквозь шкуры, так что мысли псов были заняты все это время лишь дождем и ветром. В эту ночь они не встретили на дороге ни одной машины, хотя не делали остановок и не искали укрытия. Непрерывное журчание бегущих прямо под лапами ручейков и рокот далекого Даддона тревожили Рафа, словно кошмарный сон, возрождая в памяти все его муки. Шустрику же казалось, что ветер доносит мрачное эхо – тяжелое дыхание запыхавшихся гончих и далекий визг, полный отчаяния и смертного страха. Лишь к рассвету мало-помалу стало видно мокрую траву и колышущиеся на ветру кусты, и Раф с Шустриком сделали наконец короткую остановку, спрятавшись от жестокой бури за надгробием Линдсея, что стояло напротив входа в церковь Ульфы.