Читаем без скачивания Заря Айваза. Путь к осознанности - Живорад Славинский

— Если бы ты нас пораньше известил о своем приезде, мы бы сварили суп по моему рецепту. Мой отец работал мясником, и от него я узнал самый лучший рецепт приготовления супа. Берешь кастрюлю на пять литров, кладешь в нее два килограмма самой лучшей молодой говядины и два килограмма овощей и зелени и заливаешь небольшим количеством воды. Готовишь всю ночь, и у тебя получается суп мясника. Отец работал с утра и до вечера, а ночью делал детей. Он наделал шестерых. Он получал силы от супа мясника, который ел каждый день. Он мог свалить быка одной левой.

Я подошел к Джорджу по-иному. Он был убежден в простоте жизни, скрывающей недостижимую тайну, о которой не стоило говорить.

— Что ты тогда ощущаешь? — спросил он меня, когда я вкратце объяснил ему суть «Интенсива».

— Ты ощущаешь себя самого, это так просто, ты просто поражаешься простоте этого переживания.

— Но что ты точно ощущаешь? — Он смотрел на меня широко открытыми серыми глазами, полными уверенности и надежды. Помимо эрогенных зон у человека есть еще и психогенные, и я знал, за какие места его трогать.

— Бессмысленно что-либо говорить. Слова не нужны. Это ощущение невозможно объяснить или понять. Можно говорить о нем все три дня, однако от этого ближе к простоте самого переживания не станешь. Все остается прежним — и в то же время невероятно иным. Истина о том, кто ты есть, проста донельзя на этом свете.

Он глубоко затянулся сигаретой, табак которой был контрабандой привезен из Герцеговины.

— Я пойду на этот «Интенсив», Богдан. Я никогда не смог бы устоять перед такими ощущениями. Высокообразованные вещи бестолковы, суть жизни — в ее простоте. То, что ты сказал… когда я голоден — я ем, когда меня мучает жажда — я пью… — Он затянулся еще раз и закончил: — Когда я хочу пойти на «Интенсив» — я иду на «Интенсив».

Все эти годы в квартире Младена ничего не менялось, однако она каким-то образом стала казаться меньше. У двери я учуял запах табака, одеколона и горящего угля в кафельной печке. Краска на деревянных оконных рамках потускнела и облупилась. Я подошел к окну в надежде увидеть картину, запечатлевшуюся в моей памяти с давних времен: семейные домики с деревянной изгородью и сливовыми и абрикосовыми деревьями, растущими посередине лужайки. Мне помнился летний запах сирени, витающий в воздухе, и сияющая белизна кустов акаций. Теперь же там были бетонные здания и много припаркованных одна к другой машин на тротуаре.

— У меня остался апельсиновый сок, — сказал он, сидя за столом. Перед ним стояла наполовину выпитая бутылка сливовицы. Заметив мой взгляд, он улыбнулся: — Сливовый сок, как всегда, — для меня.

— Что интересного у тебя есть для меня? — Я не притворялся. Младен постарел и пил каждый день, но ни на секунду с ним не было скучно. Он мог искусно и выразительно говорить о том, что он сам постиг. Благодаря своей волшебной лозе он предчувствовал скрытые вещи. Многие адепты братства Одина были бы рады почистить ему изношенные ботинки с его позволения.

— Читал эту книгу? — Он положил на стол между мной и собой книгу в мягкой обложке с рисунком лабиринта на обеих сторонах. Это был «Герой с тысячей лиц» Джозефа Кэмпбелла. О ней часто говорили на стокгольмских собраниях. Название звучало как какое-то социологическое исследование, записанное университетскими профессорами, которые едва вылезали из библиотеки.

— Только слышал о ней.

— Тебе было бы полезно ее прочитать, — сказал он, глубоко затянувшись сигаретой из дешевого табака. — Было бы интересно. Это твоя биография. Лучше не напишет никто.

Я ждал, пока он прояснит сказанное. Младен прищурил глаза, словно оценивал, готов ли я принять его объяснение.

— Многие из нас знали, что поджидало искателей истины на долгом пути, однако открытая этим человеком точная модель их прохождения через переживания завораживает. Это была пифагорейская теорема духовного развития. Кэмпбелл открыл законы процесса духовного развития. Я говорю тебе, там описывается твоя биография и биография многих похожих на тебя людей.

На мгновение он уставился на меня так, будто являлся человеком, способным говорить глазами. Мое солнечное сплетение побеспокоило старое доброе чувство, появляющееся обычно тогда, когда я добирался до какой-нибудь ценной книги или же слушал откашливавшегося перед речью человека. Я сдвинулся в кресле и наклонился к Младену. Он улыбнулся, довольный тем, что так быстро привлек мое внимание к этой теме.

— Изначально одна из типичных характеристик героя или искателя, называй его, как хочешь, — беспокойство. Он чувствует себя чужаком в своем окружении, которого поедает постоянное волнение, вызывая в нем мысли о цели существования. Внутренние мучения, одиночество, отказы и неповиновение — первый признак того, что архетипическая судьба ждет потенциального героя.

— Я стану тщеславным, — сказал я, словно выражал недовольство, однако внутри заострил свое внимание.

— Да, — незамысловато ответил Младен, — такого можно было ожидать на положительной стадии. В этой вселенной все имеет две стороны, об этом ты и твои духовные братья вопили много раз. Первой стадией Кэмпбелл называет зов к приключению. Главный герой не находит себе места среди своих, и когда кто-то почувствует что-то аналогичное, то это означает, что ему пора уходить. В повседневной жизни героя появляется проводник, отмечающий переломный момент. Им может оказаться старый друг, случайный собеседник или даже книга, которая переворачивает мир героя с ног на голову. Форма проводника не важна, ведь он символизирует собой бессознательный дух. Главный герой не распознает в нем черт проводника, вызывающих зачастую его страх.

Он медленно отпил из стакана и, прищурив глаза, уставился в окно над моей головой. Разговор начинал походить на тот, что был у нас перед моим отъездом в Стокгольм. С тех пор прошло много лет, но его слова, жесты, выражения лица живо запечатлелись в моей памяти. Этот разговор теперь почти в точности повторял предыдущий.

Словно разговаривая с собой, Младен продолжил:

— В этом и есть человеческая натура — чувствовать страх перед неизвестным… После первого появления проводника герой обычно отступает назад и на какое-то время возвращается в хорошо известную обстановку своей жизни, но вскоре начинает воспринимать ее холодно и враждебно. Он оставляет безопасность известного мира, как змея, сбрасывающая старую кожу, и ступает в бездну, в страну неизвестного в поисках потерянного когда-то давно драгоценного камня, который нужно отыскать. Многие сворачивают с пути такого опасного приключения, так как искателю требуется распрощаться с безопасной лужицей и выйти в открытое море.

Слова Младена звучали так, будто он какое-то время прокручивал их в голове, придавая им острую простоту, напоминающую хорошо написанное эссе.

— Ценность геройского приключения заключается в исследовании многих неизвестных и ошибочных путей до окончательного достижения духовного просветления. Он открывает в себе внутренние силы тогда, когда жизненная ситуация начинает кишеть опасностями. На самом деле проблемы, муки и опасности внешнего мира — лишь проекции его внутренних слабостей. Ему кажется, что он побеждает внешние силы, в то время как в действительности он одерживает победу над внутренними слабостями. Понимаешь?

— Да, я так всегда все и воспринимал. Я бы не смог выразить свои мысли так ясно, но простого «да» вполне хватает.

— Но это еще не конец. На каждой стадии путешествия стоит перекресток, дойдя до которого, он должен принять для себя решение, продолжать ли ему идти дальше по Пути истины или же остаться в своей маленькой тепленькой лужице. Многие из нас делали ошибки в жизни в самом начале. — От его меланхоличной улыбки я мог бы расплакаться. Он хотел сказать, что я принадлежал к этим неудачникам.

— Испытывая просветление, герой выполняет судьбоносную задачу. Затем ему приходится решать, что делать с теми знаниями, изменившими его жизнь. Необходимо начать отдавать благодать, что он получил. В этом и заключается еще один вызов судьбы, к которому герой часто не желает прислушиваться. Если он этого не сделает, он, скорее всего, не завершит полный круг героического пути, связывающий мир высшего духовного осознания с миром повседневной жизни, точно так же, как он сочетает в себе уходящее и вечное время.

От его слов у меня стало сухо во рту. Такую беседу с человеком, которого я любил больше всего в семье, нельзя было назвать приятной, это был по-пророчески важный разговор. Младен не замечал, что происходило со мной, или, возможно, притворялся, что не замечал. Вместе со словами у него изо рта вылетали и клубки табачного дыма.

— Для всего есть подходящий момент. В один из таких моментов герой осознает, что отчужденность, нежелание отдавать себя другим есть не что иное, как отрицание всего им содеянного. То же самое происходит и в нашем привычном и безопасном мире, — он внезапно и решительно покачал головой. — По этой причине он решает стать учителем в руках судьбы, вести других по пройденному им пути. Совершив полный круг своего исследования, он, наконец, возвращается к людям. Иво Андрич разделял похожее предубеждение, когда говорил о том, что в таком путешествии вознаграждается больше всего возвращение.