Читаем без скачивания Заря Айваза. Путь к осознанности - Живорад Славинский

— Я понимаю. Ты испытываешь любовь. Слушай меня внимательно! Если ты действительно меня любишь, то станешь просветленной ради моей любви. Достигни просветления, и я буду безгранично благодарен тебе!

Она опустила глаза и посмотрела вниз и по сторонам. Она не ожидала такой просьбы, она играла в другую игру. Все же она была тронута и взволнована. Кивнув головой, она выразительно подтвердила мои слова:

— Я сделаю все что угодно, чтобы стать просветленной, и затем посмотрю, стоил ли ты этого.

— Спасибо. Это правильный способ, чтобы оценить значимость своих эмоций.

По окончании «Интенсива» люди забывают о своем выражении вечной любви к Мастеру. Они просто благодарны ему за то, что тот подтолкнул их к просветлению. Образованные люди понимают, по какому механизму работает Мастер, и также благодарят его, особенно когда достигают просветления. Такие люди когда-нибудь могли бы стать Учителями, если бы слушали призыв судьбы.

Второй день переваливал за середину, мое напряжение росло, но вместе с тем я чувствовал большую привязанность к этим потным людям с красными, опухшими лицами, состояние которых колебалось от истерии до депрессивной пассивности. Поведение Ненада превзошло мои ожидания. Прошлым вечером, когда всем было трудно не смыкать глаз, я предложил ему пойти поспать, однако он ответил мне решительным отказом. Он робко попросил меня позвонить Лидии и передать ей, чтобы она ждала нас в воскресенье вечером с лазаньей.

Мучи перестал дремать, продолжая обесценивать людей, но теперь уже более искусным образом. В повседневной жизни этого можно было и не заметить, но не на «Интенсиве», где каждый виден так же хорошо, как ворона на заснеженном лугу. Когда его партнер открывал глаза и был готов что-то сообщить ему, Мучи отводил взгляд в сторону. Он не шевелил головой, лишь искоса поглядывал на него. Когда приходила его очередь играть в паре активную роль, я слышал, как он говорил о своих частых визитах ко мне домой и наших беседах. Он говорил доверительным голосом, создавая впечатление особой значительности своей личности, приводя примеры, подтверждающие нашу с ним близость, так что окружающие не решались выражать недовольство по поводу его поведения. Было без толку делать ему замечания, бить или поливать водой. Я решил больше не брать его на «Интенсив». Он оказался весьма проворным грызуном. Он донимал людей своими приемчиками, но что действительно было опасно, так это их безразличие к его откровениям и его способность отыскивать новые ходы для своей игры.

Затем я столкнулся с тем, по поводу чего волновался на первом «Интенсиве» и напрочь забыл на этом. Один из участников покинул «Интенсив».

Им оказался Йозип Банач, психиатр из Пулы. Я питал огромные надежды на его счет, полагая, что, убедившись в силе «Интенсива», он привлечет своих коллег. Это придаст некую правомерность как «Интенсиву», так и уважению к моей работе. Он единственный должен был быть заинтересован в терапевтических эффектах «Интенсива» и сильном влиянии тренинга на продвижении людей к психологической зрелости и самореализации. Он прочел все мои статьи, опубликованные в различных журналах, но я впервые встретился с ним на «Интенсиве». Казалось, он был разочарован как в моей внешности, так и в людях, пришедших на «Интенсив». Он сказал Михайло, ассистенту, о своем решении покинуть «Интенсив», после чего пошел в туалет, из трубы которого текла грязная вода, затопившая зацементированный пол. Когда я вошел туда, он умывал лицо над раковиной. У него были маленькие желтые глаза, лисье выражение лица, редкая борода и пепельные волосы. Поначалу он мне не понравился, однако он вел себя, не выделяясь из других, сидел по углам комнаты, и лишь однажды я подозвал его к себе, чтобы поговорить о том, как же он выполнял технику.

— Ассистент передал мне, что ты уходишь.

— Да. Пожалуйста, не воспринимай это на свой счет, но это не то, ради чего я хотел бы провести оставшиеся полтора дня.

— Ты совершишь большую ошибку, если уйдешь с «Интенсива». Такое решение — одна из уловок твоего ума, отводящая тебя от прямого переживания Истины.

— Ошибочно было бы здесь оставаться. Пожалуйста, давай не будем уговаривать друг друга. Я недавно перенес операцию на желчном пузыре, и у меня появилась диарея, мне нужно идти.

— Я понимаю, но вот что тебе нужно знать: меньше чем через десять минут после ухода твоя диарея исчезнет, и ты поймешь, что совершил ошибку.

— Хорошо, но давай я сам буду решать за себя, даже если и совершаю ошибку. Спасибо за твои старания, но это не для меня.

— Понимаю. Желаю хорошо доехать.

Я вышел из туалета и больше о нем не думал. Передо мной стоял более важный вопрос — что мне сказать группе, поскольку подобный сюжет развития событий еще не полностью реализовал себя. Может, уйдет и кто-то еще, они все время говорили об этом, а когда еще скажется и недоедание… Войдя в комнату, я решил начать «Интенсив» пораньше, поскольку вскоре все заподозрят, что одного участника недостает. Когда на «Интенсиве» получается нечетное число, один из участников работает в соло-режиме медитации. Я подошел к Деско, партнеру доктора, которого называли Влахом. Он посмотрел на меня вопросительным взглядом, и я незамысловато сказал ему:

— Начинай один. Выполняй технику так же, ты ей обучился с той лишь разницей, что у тебя не будет второй фазы, фазы сообщения.

Он пожал плечами и закрыл глаза. Ключ от комнаты, где спал Банач, я отдал Михайло и тихо сказал ему:

— Дай ему забрать вещи и проводи до двери, но не говори с ним.

— Может, попытаться уговорить его остаться?

— Нет, для меня он больше не существует. Просто проводи его до двери.

— Думаю, что мы ответственны за его уход… мы должны всячески попытаться…

— Слышал, что я сказал?

Несколько участников посмотрели в мою сторону. Михайло опустил голову и вышел из комнаты.

Я сидел с сухим ртом, размышляя над тем, как мне начать речь. Теории были бессмысленны, все было предельно просто. Либо уходят участники, и я больше никогда не занимаюсь похожей чертовски тяжелой деятельностью, либо они остаются и продолжают идти к цели. Я размышлял над тем, что бы подумал Йогендра, когда бы увидел, что «Интенсив» разваливается на части из-за какого-то психиатра, доведшего меня до отчаяния. Похожее чувство я испытывал во время сциоларгических процессов, когда сталкивался с энграммами и ужасными сценами моей расправы с людьми в прошлых жизнях. Я увидел образ Лидии, которая говорила мне, что чтение Юнга куда важнее, чем то, что я делаю. Где-то в комнате сидел Гончар, но я не решался посмотреть в его сторону. Что же он подумает обо мне, и как же ловко мне удалось затащить его на «Интенсив»? А Ненад! С ним в диаде была маленькая Оля, близорукая девушка с маленьким лицом, которая как раз подходила для него в качестве партнера. Я слышал, как она хихикала, когда выслушивала его сообщения. Я знал, что Мучи, со своей темной душой грызуна, тихонько веселится. Он понимал, что внес и частичку себя в распад «Интенсива». Такой поворот событий, несомненно, подорвет порыв первых участников «Интенсива». Бьюсь об заклад, что они долго еще не будут думать о духовном развитии и личной Истине. Они, вероятно, плюнут на мою историю о ней как о величайшей ценности в жизни.

Пятиминутный перерыв подошел к концу. Я выпил воды и сказал:

— Пора нам поговорить. Должен вам рассказать о нескольких вещах, одна из которых довольно неприятна.

Участники лишь молча вытянули шеи, так что мы могли слышать даже разговор двух женщин на улице.

— Мне следовало бы начать речь с технических моментов, корректировки техники, разбора ошибок и направления вас к цели, ради которой вы и пришли сюда. Тем не менее, я должен вам рассказать о кое-чем другом… Один человек решил расстаться с нами… Он ушел с «Интенсива». Я ответствен за него, и это значит, что я вел «Интенсив» не так уж хорошо. Иначе бы он не ушел.

Глядя в пол, я остановился. Выпил еще воды и продолжил:

— Если кто-то захочет уйти, я возражать не буду. Тем не менее, этому человеку нужно знать, что он совершает ошибку, которая повлияет на всю его жизнь и направит ее в другом направлении. Суть «Интенсива» очень ценна. За свою жизнь я изучил много систем, повстречал много учителей и много чего испытал, и я не знаю ничего более ценного, чем «Интенсив». Если бы знал, то занимался бы этой вещью, а не «Интенсивом».

Мой рот высыхал быстро, словно в горле оказался реактивный самолет с горячим воздухом. Я выпил полстакана воды и, неуклюже пытаясь поставить его обратно, ударил им о стол, разлив оставшуюся в нем воду. Меня сильно тошнило, и я был слаб, чтобы идти дальше, я немного постоял в тишине, глядя поверх голов участников. Я вспомнил Кали и Халинга, а также вывод о своем превосходстве над ними в качестве Мастера. Внутри меня громыхал стон. Во рту словно был клубок шерсти, пока я говорил: