Читаем без скачивания Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня - Евгений Александрович Костин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При этом, П. Глушаков вовсе не обременяет нас категориальными суждениями, подводя черту под каждым своим сопоставлением. Он делится с нами замечаниями, соображениями, какими-то опасениями эстетического – но не только – рода: вот, несколько раз у него пробивается на поверхность повествования гоголевский Вий, и автор в очередной раз выписывает вслед за Гоголем железное лицо невесть какого существа, умудрившегося далее трансформироваться в символ страшного времени последних двух столетий.
Любопытен механизм проведения подобного анализа. Автор обладает как бы особым биноклем, какой он поворачивает к материку литературы и искусства то одной, то другой его стороной, и послушная оптика или неимоверно увеличивает художественную ткань произведения и в ней становятся виды различные вкрапления, инклюзы, использованные уже в каких-то иных текстах, или вдруг – мгновенно – удаляется от них, помещает все это, пристально рассмотренное, на фоне общего ландшафта культуры, где и происходит окончательное сцепление «мотивов, сюжетов, героев», конкретных исторических деятелей.
Этот эффект исследовательского зрения, какой обнаруживается у П. Глушакова, не так прост, как кажется вначале. Помимо потребности – то приблизить, то отдалить от себя художественный осколок чего-то более крупного, надо держать в голове общую картину движения литературы и уметь пользоваться своим инструментом.
Выверенность сопоставлений нигде не говорит о поверхностности, проведенный анализ свидетельствует о высокой филологической культуре, вкрапление личной интонации нигде не переходит в фамильярность отношений с будущим читателем. Словом, «поглотитель» текста книги П. Глушакова получит истинное удовольствие от встречи с этой талантливо написанной книгой, расширит свои представления об истории русской литературы, уточнит свои соображения о тех или иных ее авторах. Она в равной степени обращена как к профессионалам, так и к обыкновенному любителю русской словесности. И ни тот, ни другой не будут разочарованы при встрече с нею, а напротив, существенно обогатятся новыми, во многом, смыслами, открытыми П. Глушаковым в своих прогулках по разнообразным закоулкам и заповедным тропам русской литературы.
О мифологии ухода гениев
Предисловие к книге: С. Шпокявичюс, М. Ивинская «Байрон, Пушкин, Мицкевич: смерть и судьба» (СПб.: Алетейя. 2019)
Автору данного предисловия еще не приходилось писать вступительных строк к книгам подобного рода. Она по-своему уникальна и предназначена для самых разнообразных читателей, и не только интересующихся историей литературы или этапами развития медицины. Интерес, который она может вызвать, на грани обывательского взгляда и профессионального подхода. Тут сходятся исследовательская практика и любопытство многих людей. Собственно, кого из любителей искусства, особенно поэзии, а их миллионы, не занимают ключевые перипетии жизни и смерти писателей, которые не просто стали гордостью своих национальных литератур, а самым решительным образом повлияли на язык, менталитет народа, создали произведения, вошедшие в золотой фонд своих культур – английской, русской и польской.
Эта книга начинается с очерка об обстоятельствах заболеваний и смерти двух выдающихся поэтов Англии и Польши, а также о смертельном ранении на дуэли гения русской литературы. Имена этих писателей говорят сами за себя – Байрон, Мицкевич и Пушкин. На них покоится фундамент ведущих европейских литератур в новейшее время. Трудно без них, их творчества, представить историю каждой из этих культур. И поэтому их уход из жизни изучается с особым пристрастием, анализируется каждым поколением ученых-филологов, культурологов. Особенно пристально это рассматривается при взгляде на колоссальную фигуру Байрона, ушедшего из жизни в 36 лет. В случае с русской культурой – это закат ее «солнца», Пушкина, в неполных 37. Кажется, что для Мицкевича, умершего в возрасте 57 лет, это не выглядит столь катастрофическим, как в случае с английским и русским поэтом, но, тем не менее, обстоятельства его смерти также изучаются как бы «под микроскопом» в польской филологии и историографии.
В культуре, которая в целом более, чем другая деятельность человека, концентрирует в себе духовные поиски, процессы самосознания, определяет идеалы для значительного числа людей, уход из жизни, смерть какого-либо выдающегося писателя, философа, живописца, скульптора, музыканта – из ряда тех, кто реально повлиял на развитие всей национальной, а то и мировой, культуры, подчас превращается в определенного рода миф[16].
Не только их жизнь, их достижения в искусстве становятся значительным фактом прежде всего национальной культуры, но и прекращение их деятельности, насильственное, случайное, не «обязательное» для логики их существования, начинает осмысляться в каждой из культур как повод понять, а почему это произошло, как это повлияло на дальнейшую судьбу литературы и культуры.
При взгляде на персонажи предлагаемой читателю книги очевидно, что ни Байрон, ни Пушкин, ни Мицкевич не реализовались в творческом смысле полностью, они не «выговорились» до конца, потенциально они были готовы создавать свои шедевры и дальше. Для каждого из них года перед смертью были наполнены исключительными достижениями в эстетическом отношении. В их черновиках, заметках, набросках осталось немалое количество замыслов самого высокого свойства. Понятно, что всякая культура, пусть даже и богатая другими талантами и дарованиями, не может себе простить ранний уход из жизни своих гениев. Это становится своеобразным комплексом вины для культуры – «не уберегли».
Всегда возникает искушение представить, а что могло бы быть еще создано, написано, изъяснено в национальном характере, менталитете, какой герой не дождался своего воплощения, какие эстетические красоты и возможности родного языка не были проявлены в этой неосуществившейся будущей жизни гениев. Тем более, что речь в данном случае идет о ключевых фигурах для каждой из литератур – английской, русской и польской.
Это не праздные для культуры вопросы, поскольку через творчество гениев такого уровня происходит концентрация духовных усилий всего народа, он открывает в себе новые возможности не только художественного воплощения национальной психологии, характера, образа мысли, но и кристаллизует все эти потенции на будущее. Это внешне, поверхностно, кажется, что поэты уровня Байрона, Пушкина, Мицкевича есть всего лишь новые художественные образы, сравнения и прочие красоты эстетического рода, – вовсе нет, истинный национальный поэт угадывает и намечает направления и перспективы развития языка и культуры всего народа, во многом формирует его ментальный облик.
Поэтому культурная мифология, обращенная к феномену «ухода, смерти» ведущих поэтов и носящая, как кажется на первый взгляд, несерьезный характер – «а что было бы, если бы о н и не ушли так рано», на самом деле анализирует существенные стороны развития национальной культуры, национального менталитета. Да и в целом человеческий материал такого масштаба, как вышеупомянутые гении мировой литературы, предстают в сознания общества как некоторый идеал, определенная цель совершенствования человека.
