Читаем без скачивания "Вексель Судьбы" (книга первая) - Юрий Шушкевич

С умилением разглядывая старинные гимнастерки, портупеи и ремни и продолжая немного удивляться неведомым для сорок второго года погонам на плечах ветеранов, Петрович не мог удержаться:

-- А ведь мы с тобой, Лёша, могли бы быть среди них настоящими Мафусаилами. Тебе -- девяносто шесть, а мне -- аж сто три! Ты готов такое вообразить?

-- Вчера -- точно мог бы, -- ответил Алексей, -- а вот здесь и сейчас -- не уверен, нет...

-- Я тоже. Любой из этих стариков может быть одним из тех мальчишек, которым я драл уши за проезд в трамвае без билета!

-- Так ты что, -- изумился Алексей, -- контролёром успел поработать?

-- Нет, конечно. Но до войны нас несколько раз привлекали... В качестве народных дружинников.

-- Ну тогда уж извини -- привычка! У нас в институте просто отчего-то не любили тех, кто подрабатывал контролёрами... Хотя я лично за проезд всегда платил, так что мог тебя не бояться и спокойно засматриваться на любую из тех бабуль, когда они были школьницами и ехали со мной в одном трамвае!

-- Товарищ лейтенант госбезопасности! Нежели вы за школьницами приударяли?

-- Не понимаю вас, товарищ сержант госбезопасности! Тринадцать лет -- а именно столько могло быть перед войной самой юной из них -- это ведь возраст первой любви!

-- Да, возраст Джульетты, -- вмешалась в разговор Мария. -- И ведь только сейчас, видя перед собой этих людей, начинаешь понимать, сколько же этим Джульеттам пришлось пережить!

-- Да, им -- пришлось, -- ответил Алексей, отчего-то немного раздражённо и с очевидной горечью. -- А вот мне -- нет. Ни разу не выстрелил по врагу. Ушёл в лес -- и там и пропал.

-- Ну это уж как посмотреть! -- решительно возразил Петрович. -- Во-первых -- не пропал, раз сегодня ты здесь. Во вторых -- ты выполнял приказ и находился, как и я, ровно там, где нам приказали. Многие из этих замечательных людей тоже, быть может, не успели побывать под огнём. Пехотинец, как известно, в среднем ходил в атаку два раза, в третьей он погибал. И если кому-то из этих старичков повезло -- значит, так было надо.

-- И ещё неизвестно, -- буркнул под нос Борис, -- кому повезло больше: убитым в атаке пехотинцам или этим ветеранам. Если даже не каждый из них успел сходить в атаку, то двадцать лет назад им всем поголовно пришлось пережить гибель страны, за которую они проливали кровь... Когда боялись выйти на улицу в советской форме и при орденах.

-- Неужели такое вправду было? -- не поверил Алексей.

-- Увы.

-- Невероятно... Только как, интересно, подобное отношение объясняли? Ведь любые мерзости всё равно надо как-то объяснять...

-- Кто объяснял?

-- Те, кто был готов, как ты говоришь, срывать с ветеранов ордена. Ведь человек не может совершать злодеяний, не запасшись оправданиями.

-- Ты, Алексей, очень хорошо думаешь о моих современниках, -- усмехнулся Борис. -- Но тем не менее идеология у тех, что рвали ордена, имелась. В те годы было принято рассуждать, что если б ветераны воевали чуточку похуже, то сегодня, дескать, пили бы пиво не клинское, а баварское. Даже в газетах не стеснялись писать подобное.

Мария, до сих пор хранившая молчание, не смогла удержаться.

-- Это были самые мерзкие и подлые годы, скажи об этом, Борь! Наверное, хуже сорок первого. И то, что эти годы -- позади и больше не вернутся, -- огромное счастье. Как и счастье всё ещё видеть тех, кто выжил и в войну, и в нашу безумную перестройку. Кто воевал, в назидание нашему поколению, весьма хорошо!

С этими словами Мария развернула букет, выбросила в урну целлофановую обёртку и, подойдя к присевшему на скамейку старенькому ветерану с сержантскими погонами, отдала ему, поклонившись, самую красивую из своих роз. Две другие розы Мария подарила седовласому мичману и щупленькой старушке с петлицами медицинской службы.

-- А это вам, друзья мои, -- с этими словами Мария протянула оставшиеся розы Алексею и Петровичу. -- Да, именно вам! Вы такие же, как и они. И сегодня -- ваш праздник!

Два молодых человека переглянулись, но возражать на стали. Приняв цветы из рук Марии, они неторопливо двинулись по дорожкам сквера, внимательно разглядывая таблички с названиями фронтов, дивизий и полков в расчёте найти знакомые соединения.

Однако обойдя сквер перед Большим театром несколько раз, ничего знакомого разыскать не удалось.

-- Видимо, наших уже не осталось, -- резюмировал Алексей.

-- Да нет, не совсем, -- ответил Петрович. -- Я же забыл рассказал, что не зря вчера ездил в паспортный стол.

-- Кого-то удалось найти? -- с блеском в глазах спросила Мария.

-- Да. И не только найти, но даже и побывать в гостях.

Все тотчас же остановились.

-- Невероятно! -- выпалил Борис.

Алексей ничего не произнёс, однако взглянул на Петровича с восторгом.

Петрович рассказал, что ему удалось разыскать адрес своей бывшей подчиненной из радиолаборатории спецотдела НКВД. Девушке, которой в начале сорок второго едва исполнилось двадцать три, теперь было на семьдесят лет больше. После окончания войны она не менее пяти раз меняла место жительства, при том что её первые два адреса были, известное дело, засекречены. И если б не проявленная Здравым незаурядная настойчивость, паспортистка вряд ли бы догадалась перепроверить списки жильцов по известному в своё время ведомственному дому на Второй Мещанской. Оказалось, что проживающая сегодня на Большой Серпуховской Лариса Валериевна в своё время была Елизаветой Валерьяновной, дочерью надворного советника, за время службы в органах дважды менявшей фамилию и один раз -- имя. И это при том, что бывшая радистка замуж так и не вышла -- типичная история для послевоенных лет.

-- Кстати -- неожиданно пришёл к выводу, что долголетие чекиста определяется родом работы, -- как бы невзначай заметил Петрович. -- Все, кто был связан со внутренней безопасностью и не угодил тогда же под раздачу -- все, как один, давно и как-то одинаково быстро ушли. А вот из работавших по внешнему противнику весьма многие до сих пор в строю. Как такое объяснить?

-- Разве что тем, что первые были вынуждены заниматься не вполне праведным делом, -- немного сумрачно откликнулся Алексей. -- А вторые, надо полагать, ждут, чтобы по нанести по недобитым врагам последний и беспощадный удар!

Далее Петрович поведал, как перепроверив сведения, полученные им в паспортном столе и наведя кое-какие собственные справки, он накануне вечером нагрянул к Елизавете Валерьяновне в гости, с порога ошарашив обращением по давно забытому имени. Разумеется, представился он не самим собой, а собственным внуком, если уместно так сказать. Объяснил, что его "отец" много рассказывал о "деде", передал кое-какие из "старых бумаг" и завещал разыскать оставшихся в живых сослуживцев или их потомков.

Однако старая радистка, привыкшая к эшелонированной секретности, приняла его объяснения далеко не сразу -- не очень помогали даже факты из предвоенного периода службы, которые Петрович выкладывал один за другим на основании пресловутых "отцовских бумаг". Лишь за чаем, когда сквозь мощные стёкла очков она сумела толком разглядеть его лицо, то полностью и безоговорочно признала в неожиданном госте "потомка Васеньки".