Читаем без скачивания "Вексель Судьбы" (книга первая) - Юрий Шушкевич

-- Ну зачем же? -- Яков вновь блеснул обворожительной улыбкой. -- Попробуйте освободить себя от всего того, о чём я только что говорил. Не обижайтесь, но для начала выбросите из головы, что у вас -- именно русский паспорт. И что вы -- русский, украинец или представитель какой-либо другой национальности. Считайте, что вы -- просто человек, и всё.

-- А у вас, Яков, что -- тоже нет национальности?

-- Провоцируете? Тогда я вам вот что скажу -- моя национальность за прошедшие тысячи лет первой освободилась от комплексов и сделалась по-настоящему свободной. Поэтому, не обижайтесь, именно моя национальность сегодня -- в авангарде человечества. И среди банкиров, и среди учёных, буквально -- везде. Не обижайтесь -- мы везде впереди. И даже оружие мы делаем сегодня лучшее в мире.

-- Я не знал, -- подчёркнуто вежливо ответил Петрович, поднявшись со скамьи. -- А какое именно оружие?

-- Да всё буквально. Лучшая военная электроника. Лучшие беспилотники. Система ПВО "железный купол".

-- А что это за система?

-- Неужели вы не знаете? Самая совершенная в мире система ПВО. Гарантированно сбивает всё, что в её сторону летит -- от ракеты до артиллерийского снаряда.

-- И как же эта система работает?

-- Просто до гениальности. Радар сканирует небо, компьютер классифицирует цели, выдает команду -- и всё, что находится в воздухе, поражается противоракетами.

-- То есть на каждый летящий снаряд приходится выпускать ракету? -- не унимался Петрович.

-- Да, разумеется. Но у нас этих умных ракет предостаточно. Наша маленькая страна, в которую бабуля всё никак не хочет переселяться, со всех сторон окружена дикарями. Но это не мешает ей процветать. Несмотря на постоянные обстрелы и неистовое желание отсталой части мира сбросить нас в море.

-- Мы, например, этого совершенно не желаем, -- примирительным тоном ответила Якову Мария.

-- А я и не обвиняю вас. Но я же выражаюсь образно: есть, есть прекрасный, совершенный, имеющий будущее и обласканный Всевышним новый человеческий мир. Израиль -- лишь его малая, но очень важная часть. А есть, простите, мировая помойка. На которую можно было бы закрыть глаза, плюнуть -- если бы не исходящее из её недр перманентное желание этот наш лучший мир изгадить и уничтожить. А нанести ущерб в подобной схватке можно только грубой силой, физической агрессией -- все остальные-то карты ведь теперь у нас! И военная, к слову, карта --у нас тоже. Вот почему я терпеть не могу эти брутальные майские празднования в Московии. Припёрся сюда лишь из-за уважения к бабушкиным сединам.

Яков закончил свою речь эффектным театральным поклоном в сторону старушек. Бабушка Мария Вениаминовна, не проронив ни слова, взглянула на него своими чёрными грустными глазами, а её подруга непонимающе покачала головой. Разговор оборвался, и в небольшом пространстве возле скамейки под зацветающей яблоней воцарилась тишина. Вокруг же продолжала шуметь и многоголосо переговариваться пёстрая праздничная толпа, со стороны площади, с эстрады, доносились звуки "Синего платочка", а где-то рядом за театральным фонтаном играл аккордеон.

Петрович, не скрывая своего смущения, наморщил лоб и слегка тронув Якова за локоть, предложил отойти от скамейки на несколько шагов.

-- Так что же, Яков, -- спросил он спокойно негромким голосом, -- вы видите место нашей страны на этой самой мировой помойке?

-- Я же вам всё объяснил, -- выдохнул Яков, добродушно улыбнувшись. -- Однако если хотите -- повторю ещё раз: существуют два мира -- высший и низший. Можете злиться, можете негодовать, но это -- необсуждаемый факт, который необходимо признать и успокоится. Согласитесь! Ведь вы же неглупый человек!

-- За комплимент благодарю. А вот чтобы успокоиться -- то вряд ли. Знаете, Яков, я не имею ничего против того мира, частью которого вы себя считаете, и против той страны, под флагом которой вы, как я понимаю, сегодня живете. Я против и всяких дикарей, в том числе и тех, которые, как вы говорите, к вам лезут и мешают жить. Но только не надо объявлять подобным тоном, что вы можете абсолютно всё, не надо!

-- А чем вас мой тон не устраивает?

-- Только тем, что вы плохо знаете жизнь и живёте в полностью выдуманном мире.

-- Ха! Чем докажите?

-- Хотя бы тем, что любой "железный купол" захлебнётся, если, не дай бог, против него ударит беглым огнём всего лишь один артиллерийский дивизионный полк по штату одна тысяча девятьсот сорокового года. Тридцать шесть гаубичных стволов с практической скорострельностью пять выстрелов -- это, простите, две тысячи снарядов за десятиминутное артнаступление, сто восемьдесят за минуту или по три каждую секунду! Боюсь, не справится ваш радар с таким ульем.

Помрачневший Яков метнул на Петровича недовольный взгляд. Затем несколько раз кашлянул и коротко ответил:

-- Ну, положим, не справится. Тогда что?

-- Да ничего. Просто будьте сдержаннее в ваших оценках.

-- А вот и не буду! Есть цивилизация, а есть варварство. И вы со своими друзьями, уважаемый товарищ, я вижу к огромному своему сожалению -- на стороне варварства. Ишь ты -- артиллерийский полк вспомнил! А если тыщу артиллерийских полков собрать, а? Миллион снарядов, миллиард! Разрушать, только разрушать умеете! Всю свою историю только знали, что разрушали и крушили всё вокруг и у себя внутри. Проклятая, проклятая страна! Неужели так и не надоело вам крушить?

Яков почти перешёл на крик, и многие, стоявшие или проходившие рядом, недоумённо оглянулись. Бедные старушки, пришедшие на праздник, однако оказавшиеся участниками совершенно неуместного в этой день спора, незаметно сместились на дальний край скамейки. Обе смущённо отводили взгляд в сторону и старались делать вид, что ведут между собой посторонний разговор.

Петрович в ответ на эскападу Якова ухмыльнулся, пожал плечами и произнёс неожиданное:

-- А ведь вы, пожалуй, будете правы. Мы действительно всегда были безжалостны по отношению к самим себе. Есть, есть в нас страсть не только строить, но и уничтожать построенное. Но уничтожать, заметьте, не чужое -- а своё.

-- Ну вот же! Вот вы и согласились со мной, что внутри России сидит звериный комплекс -- крушить и разрушать! -- замотал головой неожиданно просветлевший Яков.

-- Нет. Я не это имел в виду. Я имею в виду вечное, как мне кажется, живущее в нас желание переделывать и создавать что-то другое. Новое и более совершенное, потому что то, что есть -- ни к чёрту не годится, в этом я с вами согласен. Здания, дороги, заводы, человеческие отношения -- всё абсолютно. Если уж говорить о каких-то древних родовых чертах, скрытых в нашем русском народе, то одна из главнейших -- это поиск правды, которой почему-то всегда нет. Но ради которой не жалко ни себя, ни других. Правильно я говорю, Алексей?