Читаем без скачивания Другая история Московского царства. От основания Москвы до раскола [= Забытая история Московии. От основания Москвы до Раскола] - Дмитрий Калюжный

Российская реформа, как показало будущее, шла по «английскому» образцу, чтобы в руках царя оказалась вся власть, в том числе церковная. Частью процесса стало идейное и частично вооружённое противостояние старо— и новообрядцев, а также и русско-польские войны, закончившиеся Андрусовским перемирием 1667 года, и избиение староверов реформаторами-«никонианами». Всё это — звенья эволюции Церкви совместно с национальным государством, и против подчинения другому национальному государству. Люди прицепились к несоответствию «греческим образцам», но, как уже сказано, не отдельные люди решают, что надо делать, и как, а структуры, повелевающие людьми! Требовалось вывести церковь из стабильного состояния, и переподчинить её царю — а уж на что ссылаться, проводя этот процесс, неважно. Можно и на несоответствие «греческим образцам», даже если никакого несоответствия нет.[33]

Убедительным свидетельством реального состояния религии того времени служит письмо крупного русского просветителя, поэта, автора первого русского учебника грамматики Мелетия Смотрицкого (1577–1633) своему бывшему учителю,

Константинопольскому патриарху Кириллу Лукарису, написанное им в 1627 году, накануне его окончательного перехода на униатские позиции (см. П. Ивинскис, стр. 106–114). Из текста письма видно, что сам патриарх Кирилл, — что интересно, после своей гибели представленный «защитником православия», — не находил существенной разницы между греческим и римским толкованиями догматов. И понятно, почему: греческая церковь приняла унию! Это даёт нам поразительный пример не только того, что не русская, а именно греческая церковь отошла от истоков, но и того, что истинных причин реформ историки не понимают!

В конце XIX века, когда пришло уже время осмысления произошедшего, профессор духовной академии Н. Ф. Коптерев писал:

«На вопрос: кто же… и когда испортил наши древние церковные чины и обряды, которые потом Никону пришлось исправлять, мною был дан такой ответ: древние наши чины и обряды никогда никем у нас не искажались и не портились, а существовали в том самом виде, как мы, вместе с христианством, приняли их от греков, только у греков некоторые из них позднее изменились, а мы остались при старых, неизменных, почему впоследствии и явилась рознь между московскими чинами и обрядами и позднейшими греческими». (См. Буганов В. И., Богданов А. П., «Бунтари и правдоискатели в русской православной церкви», стр. 508.)

Так что же, — ошиблись? Может, не нужна была реформа?.. Нет, реформа была нужна. Но также нужно понимать, в чём суть этой реформы.

Уже упомянутый Смотрицкий, обращаясь к патриарху Кириллу, призывает его, за несколько десятилетий до реформ Никона: «Закрыв пропасть злосчастного раздора, вы совершите дело Божие и сделаете, что Русь, Польша и Литва будут отныне хвалить и славить своего создателя Бога едиными устами и единым сердцем. Ваше преосвященство слишком опытны и проницательны, чтобы не видеть и не уважить того, что в нынешнем положении дел едва ли возможно русскому народу уклониться от церковного единства».

Это очень политизированное заявление наивного Смотрицкого противоречило интересам России, как национального государства. Московская монархия шла путём самостоятельности страны, а принятие католичества или унии вело к идеологической и политической зависимости от внешних сил. Также французы, вырезая всех протестантов в свою Варфоломеевскую ночь, отнюдь не занимались «закрыванием пропасти раздора», а обеспечивали единство государства. Действительно, русские цари раньше подчинялись «греческому» (= византийскому) патриаршему престолу, — но ведь тогда не было и речи о национальном государстве.

В стране и Церкви назрели реформы, и они были проведены, — но совсем не по причине «порчи» старой веры. Государство, эволюционируя, подгоняло «под себя» строение Церкви. Церковь, меняясь, подгоняла «под себя» воззрения паствы. И всякие ссылки, что это, де, было «возвращением к истокам», не более, чем лукавство.

Церковная реформа и раскол

Так мы подходим к очень важному вопросу — церковной реформе.

С 1619 по 1633 год патриархом был Филарет, отец царя Михаила, — фактический правитель страны, определявший мысли и поступки сына. При нём церковная и светская власть находилась в одних руках. Церковь стала формировать державную идеологию, поставила свою проповедь на службу государству, развивая учение о том, что Москва есть центр православного мира, и защитница всех православных. Но, возвеличивая русское государство, Церковь сохраняла прежние основы своей деятельности, а основы были таковы, что она могла влиять, и влияла, на все стороны общественной жизни, включая самоё государственную власть. Духовенство не было замкнутой кастой, оно пополнялось за счёт наиболее уважаемых и образованных мирян; монашество представляло все слои народа — от князей до бездомных.

По своему влиянию Церковь была равна государству, и даже на царя смотрела, только как на самого высокопоставленного из мирян, для которого требования христианской этики были обязательны в первую очередь. Между тем, религиозная и властная структуры отличаются по длительности периодов своей эволюции. Религия — категория долгопериодная, и в силу этого консервативная. А светская власть вынуждена постоянно приспосабливаться к требованиям текущего «момента». В данном случае, стране нужна была быстрая научно-техническая и военная модернизация по западному образцу, для чего власть нуждалась в «свободе рук», чтобы не оглядываться на тормозящую её действия Церковь.

Между тем, в России ещё до церковных реформ родилось поразительно большое количество ересей. Печатный продукции, которая обеспечивала бы единообразие, не было; очень долго — столетиями! — богослужебные книги переписывались от руки, что и в самом деле привело к разночтениям, иногда носящим принципиальный характер. А ведь по этим книгам велась проповедь в тех или иных местах. По правде говоря, реформы текстов тоже были необходимы.

До 1633 у власти был Филарет, одновременно патриарх и государь. Он сам решал все вопросы, ибо и церковная, и властная структуры были в его руке. Затем положение изменилось; реформы начали обсуждать разные люди, представители разных интересов. В 1640-х годах в Москве сложился Кружок ревнителей древнего благочестия, который возглавил царский духовник Стефан Вонифатьев, а в числе членов были и Никон, и Аввакум, и другие светские и церковные деятели, оказавшиеся потом по разные стороны баррикад. Они все полагали нужным «исправление» церковных служб, поднятие нравственности духовников и даже противодействие проникновению светских начал в духовную жизнь населения; их поддерживал царь.[34]

Выживание страны, — главный приоритет для государства, а выживание требовало освоения западных технологий. Это освоение, в свою очередь, породило перемены в производственной, военной и других структурах. Соответственно возникла нужда или в согласовании этих перемен с исконными традициями, или в перемене традиций, и в Церкви появились две крайности: «западники» и сторонники строгого соблюдения старых отеческих правил. Истина, как всегда, была посередине. Какое-то время спорили: часть священнослужителей ратовала за проведение церковной реформы с учётом западного опыта, а другие протестовали против распространявшихся из Немецкой слободы свободных нравов, — самого заметного западного новшества, выступали против действий правительства, которое не возбраняло курение «дьявольского зелья» — табака, и расширяло сеть кабаков. Потом дошло до практических решений.

На повестку дня встал вопрос об освобождении украинских земель от польского засилья. Усилился приток в Россию украинского духовенства и учёных монахов из Киева: так ещё до своего присоединения Украина стала поставлять в Россию идеологические кадры. Многие иммигранты заняли высокое положение в церковной иерархии, стали митрополитами или писателями-богословами. Один из украинцев — Симеон Полоцкий, — получил доступ к царскому двору.

Казалось бы, выходцы с Украины в условиях католического давления со стороны Речи Посполитой стремились сохранить православие и проявляли антикатолические настроения. Но дело в том, что Русская православная церковь давно была автономной, а украинская по-прежнему подчинялась Константинополю, и перенимала все греческие новинки, из-за которых в глазах московского духовенства сама «греческая» церковь уже не являлась авторитетом.

В 1652 году Никон, став патриархом русской церкви, начал церковную реформу с ритуальной стороны: вместо старорусской обрядности вводилась греческая, двоеперстие заменялось троеперстием, символом культа был объявлен поначалу четырёхконечный крест вместо введённого Филаретом восьмиконечного, и т. п. Затем патриарх объявил о необходимости исправления старославянских церковных текстов по греческим образцам. Вот этим-то делом и занялись выходцы с Украины. А они ещё до реформы гордились, что образование на Украине поставлено лучше, чем в Московии, и потому украинская церковная культура должна быть принята в качестве образца.