Читаем без скачивания Там, где любовь - Мэри Смит

— Замолкни! Заткнись! Немедленно!

— Что с тобой, маленькая? Что не так?

— Все не так! А самое главное — это ты! Твое присутствие в этом доме. Я не могу. Я не хочу.

Не смей больше ко мне прикасаться. Не смей меня целовать. Понял?

— Тебе ведь понравилось.

— Это ты так думаешь! Я не хочу иметь с тобой никаких… отношений! У меня нет на это…

— Времени. Знаю. Подзабыл. Ладно. Придется сдерживать свои животные инстинкты. Это будет нелегко, о, как это будет нелегко, ибо очами души своей я вдруг увидел ясно, что меня влекет… нет, влечет к тебе, чернокудрая и жестокосердая дева с ребенком…

— Прими холодный душ. Мне надо работать.

Морин работала на износ несколько следующих дней. Она просто пряталась за собственной занятостью, избегая встреч с Доном под любым предлогом.

Она почти не спускалась в кухню — соответственно, и ела не часто.

Она плотно закрывала дверь к комнату, чтобы не слышать звуков музыки, которую постоянно включал Дон. Ритмы аргентинского танго, плачущие и поющие, нервировали и возбуждали ее, Морин опять вспоминала сцену на кухне, а повторять этого ей вовсе не хотелось.

Дон О'Брайен вел себя как ангел. Не обращал на нее никакого внимания, занимался своими делами…

Впрочем, это мало что меняло. Она все равно думала о нем и днем и ночью.

Однажды днем Морин сидела на работе, в букинистическом магазине своего дядюшки-деда Джона. В какой-то момент стало очень тихо.

Это замолчала Ида, молоденькая помощница деда, ужасно жизнерадостная и говорливая мулатка.

Морин подняла голову, намереваясь спросить, что случилось, и немедленно онемела вслед за Идой.

В дверях магазина стоял Дон О'Брайен. Потертые брюки цвета хаки, высокие армейские ботинки, синяя рубашка — он был неотразим и в этом наряде, а серо-синие глаза излучали такие уверенность и спокойствие, что Морин внезапно почувствовала, как улучшается у нее настроение.

Однако расслабляться было рано. Она напустила на себя строгий вид и поинтересовалась:

— Чего это тебя сюда принесло?

— Я приехал пригласить тебя на ланч. Собирайся.

Ида уронила карточки каталога. Морин задумчиво смотрела на улыбающиеся губы О'Брайена и думала, что однажды не сможет удержаться…

4

Дон задумчиво наблюдал за реакцией Морин на его предложение. Нет, он прекрасно понимал, что она не из тех, кто способен завопить «Ура, клево, я голодна как зверь, пошли скорее в ресторан!», но все же ожидал более откровенного проявления чувств. Морин Аттертон смотрела на него как-то… оценивающе, что ли?

А хорошо бы почаще уводить ее из этого унылого места. Магазинчик неплох, старые книги на полках и стеллажах тускло поблескивают потемневшей позолотой, пахнет пылью и вечностью, тюлевые занавески приглушают солнечный свет — и все же не надо ей, Морин, здесь находиться целыми днями. Ее настроение и так трудно назвать солнечным.

Дон откашлялся и просиял великолепной улыбкой. Морин скорчила в ответ довольно ехидную физиономию.

— Итак, леди?

— Дорогой сэр, быть может, это окажется для тебя потрясением, но я не могу уходить с работы, когда вздумается, в особенности — когда вздумается тебе.

— Почему?

— Потому что ты не мой босс.

— Но у тебя есть обеденные перерывы, и сейчас самое время для одного из них.

— Это правда, но…

— Скажи честно, Морин Аттертон, неужели то, чем ты занимаешься в настоящий момент, не может подождать час. Один час. Шестьдесят минут. Три тысячи шестьсот секунд.

— Может, но…

— Отлично. Люблю честных девушек. Значит, чисто теоретически, если ты сейчас захочешь пойти пообедать, ты сможешь это сделать?

— Если ЗАХОЧУ, то да.

— А ты не хочешь?

Дон откровенно развлекался, подначивая Морин, но в душе немного переживал. Ведь ясно же, почему она всеми силами пытается избегать общения с ним. Он ей даже помогал, почти целую неделю не появлялся на глаза.

Боги, как это было трудно.

Нет, он должен вытащить ее на ланч. Это самое малое из того, что он в принципе может для нее сделать, и совсем ничто по сравнению с тем, что он ХОЧЕТ для нее сделать. Почему — это уже совсем другой вопрос…

— Ты совершенно прав, Дон О'Брайен, я не хочу.

— Почему?

— Потому что я не люблю, когда за меня решают, что мне делать.

— Даже если это касается обеда в уютном месте, где подают настоящую еду, а не чизбургеры с кукурузными хлопьями и синтетическим молоком? Еду, которая восстановит твой кислотно-щелочной баланс и придаст силы на новые трудовые подвиги?

— Нет. Все равно нет.

Он смотрел на нее, скрестив руки на груди. В такой позе было как-то легче справляться с обуревавшими его чувствами. Больше всего на свете Дону хотелось вскинуть упрямую Морин на плечо, унести в укромное место и заняться с ней любовью, нежной, неторопливой любовью, снимающей напряжение и усталость, дарящей радость…

Повнимательнее, мистер сеньор О'Брайен. Откуда в вас этот романтизм, откуда столько страсти и огня?

А почему нет? Немного романтики не повредит им обоим, тем более что для них обоих это не более чем просто короткая встреча в пути, называемом жизнь…

Вы пошляк, Дон О'Брайен.

Сколько их уже было, таких коротких встреч, маленьких любовных приключений, которые всегда заканчивались братским поцелуем в щечку и мирным расставанием…

Да, это его устраивало. Всегда устраивало. Так проще.

— Леди?

— Да?

— А если бы я предложил тебе сесть со мной в самолет и улететь на необитаемый остров где-нибудь в Карибском море?

— Я не отвечаю на гипотетические вопросы.

Ага, а сама покраснела! Дон заметил эту вспышку только потому, что следил за лицом Морин очень внимательно.

Она бросила на стол скрепку, превратившуюся за время их беседы в нечто сюрреалистическое, и произнесла мрачно и несколько обреченно:

— Возможно, ты привык, что все вокруг исполняют твои приказы, О'Брайен. Позволь напомнить, что я не у тебя в штате, и со мной такие штучки не проходят.

— Правда?

Зная Морин Аттертон, нетрудно предположить, какие шикарные скандалы она бы ему закатывала, будучи в «его штате».

— Правда, Дон. Я не люблю, когда за меня решают.

— Должен же кто-то рискнуть!

— Знаешь что? Пойди пройдись по солнышку, потом посиди в тенечке, а сюда больше не возвращайся.

Дон нахмурился, изо всех сил сдерживая смех, и прорычал;

— А я тоже не люблю, когда мне приказывают!

— Должен же кто-то рискнуть! Не хочешь уходить — стой здесь. Хоть до ночи.