Читаем без скачивания Имперские истории - Денис Юрин

Фана обвела взглядом почти пустую лавку. Джарвис и его единственный слуга, скорее грузчик, нежели продавец, пытались всучить случайно забредшей парочке состоятельных горожан какую-то древнюю рухлядь, выдавая ее за шкаф ручной работы известного кархеонского мастера. Похоже, у антиквара не очень-то получалось выдать желаемое за действительное. Мужчина был лопухом и то и дело кивал, соглашаясь с аргументами афериста, а вот его жена, прошедшая достойную школу затяжных боев с крикливыми и настырными базарными торговцами, упорно стояла на своем, придираясь то к скрипучести нижнего ящика, то к сомнительному происхождению громоздкой конструкции. Конечно же, ее не смущало ни то, ни другое, главным недостатком товара была его цена, которую тридцатилетняя горожанка пыталась сбить всеми возможными средствами. Пока что сражение скупердяйки и хапуги шло с переменным успехом, цена упала с двухсот до ста восьмидесяти сонитов и замерла на этом рубеже.

Больше посетителей в лавке не было, разве что невысокий молодой человек, возможно студент, в выцветшем кафтане и с отрывающейся подошвой левого сапога. Такие клиенты обычно не покупают, только смотрят, но зато ничего и не воруют.

Посчитав дежурство оконченным, Фана медленно побрела в свою каморку, находившуюся точно посередине между чуланом и лестницей. Если что-нибудь случится, то ее успеют позвать, терять же времени охраннице не хотелось. До сбора в условленном месте оставалось чуть более часа, как раз хватит времени, чтобы кое-как собраться и дойти до расположенной в другой части города площади.

Как только женщина прикрыла дверь, белоснежная торсана мгновенно слетела с плеч и заняла свое место на спинке единственного стула. Почему-то не посчитав нужным снять с левой руки перчатку, полностью обнаженная девушка встала в центр невысокой, но широкой бадьи и облила себя ведром нагревшейся задень в душном помещении воды. Обтираться полотенцем Фана не стала. К чему удалять со страдающего от жары тела драгоценные капли влаги? Вместо этого она просто отжала длинные волосы и, не удосужившись расчесать, перетянула их на затылке тесьмой.

Во время всего действа дверь комнаты оставалась незапертой, так охранница могла лучше слышать, что происходило в лавке. Визита же нежданного посетителя, который мог застать ее за купанием, девушка не боялась, поскольку знала, что сможет постоять за себя, и не воспринимала всерьез возможность подглядывания. Баркатские мужчины были слишком избалованы видом обнаженных женских тел, чтобы проявлять к моющейся девице какой-либо интерес. Слишком много танцовщиц кривлялись на улицах и площадях, выдавая непристойные телодвижения за высокое искусство; слишком много несчастных женщин торговали своими телами по кабакам. Когда на рынок завозят слишком много товара, цены резко падают. Никто не стал бы подглядывать за ней, рискуя нарваться на крепкую ругань и увесистые тумаки.

Платяного шкафа в жилище не было, но зато был средних размеров сундук, выполняющий заодно и роль обеденного стола. Фана открыла тяжелую крышку и извлекла на свет пропитанную потом, измятую холщовую рубашку. По возвращении из последнего рейда она настолько устала, что завалилась спать, даже не приведя в порядок одежду. Потом одолевшая девушку лень не дала заняться чисткой.

Морщась от отвращения, охранница натянула на себя дурно пахнущую тряпку и надела сверху короткую кольчугу. Затем настала очередь узких кожаных брюк и невысоких, доходивших до колен сапог. Широкий, покрытый стальными клепками пояс туго перетянул ставшую в полтора раза толще из-за заправленной внутрь кольчуги талию. Завершил экипировку толстый жилет без рукавов и черный дорожный плащ, порванный в нескольких местах и заштопанный большими, неумелыми стежками. Немного подумав, Фана не стала вешать на шею тяжелый медальон на цепочке. Она не знала, в чем именно заключалось задание, выставлять же напоказ свою принадлежность к Гильдии не стоило; не стоило тревожить до времени потенциальную дичь, нервно реагирующую на появление вблизи охранников. Конечно, она была одета не только не по погоде, но и, мягко говоря, чересчур воинственно для обычной горожанки, но по вечерам по торговой столице Империи бродило много женщин с оружием, к тому же облаченных в мужское платье. Даже Единая Церковь с ее строгими ритуалами и канонами разрешала дамам в дороге одеваться по-мужски, да еще и опоясываться мечами.

Овал медальона и пара кинжалов едва пролезли под туго затянутый пояс. Пользоваться мечами охранница не любила по многим причинам. Во-первых, меч медленнее и тяжелее кинжалов, а проигрывать врагу в скорости не хотелось. Во-вторых, что тоже немаловажно, меч неудобен в бою в узких пространствах, к тому же его легко можно потерять во время преследования жертвы, например прыгая с крыши на крышу или протискиваясь в узкую щель подвала. И в-третьих, пожалуй, основная причина, хороший меч дорого стоит, а ее же скромного жалованья хватило бы лишь на простенькую, поношенную перевязь.

Наступило время закрытия. Теперь можно было спокойно уйти, не вызвав подозрений у придирчивого Джарвиса. Девушка скользнула за дверь и быстро направилась к выходу, чтобы не отвечать на глупые, надоевшие ей вопросы: «Куда?», «Зачем?» и «Что Гильдия опять задумала?» Однако опасения Фаны были напрасными. Джарвис даже не заметил ее ухода, он отдал все силы борьбе, в которой, как ни странно, проигрывал. Упрямой, недовольно поджимающей губки домохозяйке уже удалось сбить цену на шкаф до ста сорока пяти сонитов.

Контьера была одной из семнадцати похожих друг на друга как капли воды площадей Барката. Если в обычных городах площади служат центрами общественной жизни, на них проводят празднества, торжества, казни и народные гулянья, то жители торгового города нашли большим пустым пространствам на стыках кварталов гораздо более практичное применение. Действительно, ужасно расточительно и непрактично использовать огромные массивы для каких-то развлечений, когда людям негде торговать, брать взятки и шарить по чужим карманам. Что толку в красивых фонтанах, если в них нельзя мыть зелень перед продажей и держать живую рыбу?

Каждый пятачок должен быть использован с толком, должен приносить прибыль, а не доставлять эфемерное эстетическое наслаждение.

Постепенно наступающие сумерки изменили до неузнаваемости вид многолюдной днем площади. Торговые ряды опустели, и наступило непривычное затишье, похожее на крепкий сон уставшего великана. Несколько торговцев лениво руководили работой двух десятков грузчиков, складывающих на повозки остатки товаров и сворачивающих разноцветные тенты шатров. Деловая жизнь затихла здесь каких-нибудь полчаса назад. Покупатели ушли, остались лишь… кто остался, тот и остался!

На посту стражи загорелся первый костер. Бездельники в доспехах готовились к холодной ночи. Похоже, Фана ошиблась в характере предстоящей операции. По крайней мере усиленных отрядов стражников на площади не было, да и на прилегающих улицах не было заметно оживления. Все как всегда, обычный поздний вечер перед ничем не примечательной мирной ночью, в которой не будет ни воплей обезумевшей толпы, ни света мечущихся по улицам факелов, ни звона стали, ни трупов, ни погонь, ни массовых арестов.

Фана была не то чтобы сильно разочарована, но не понимала, что происходит, и нервничала по этому поводу. Она уже сделала два полных круга по площади, обошла опустевшие прилавки и торговые лотки, а другие охранники так и не появились. «Возможно, это чья-то злая шутка», – закралось было предположение, но было тут же отклонено за полной несостоятельностью и абсурдностью. Печать на свитке была подлинной, да и посыльного она уже несколько раз видела: два раза в здании Гильдии и трижды он прибегал к ней в лавку.

Время тянулось, бестолковое ожидание сводило с ума. Оканчивающие погрузку рабочие и торговцы уже начали подозрительно коситься на расхаживающую по площади девицу с омерзительным шрамом на лице. Оторвались от баек у костра и стражи порядка, трое солдат подошли к ней, но тут же удалились, завидев в руке медальон. Гасли последние лучи солнца, на город вот-вот должна была опуститься темнота. С каждым десятком шагов желание уйти становилось сильнее и сильнее, Фана уже собиралась нарушить глупый приказ, теша себя предположением, что ее просто забыли оповестить об отмене операции, как по мостовой звонко застучали копыта. Запряженный четверкой лошадей экипаж, скрипя и раскачиваясь из стороны в сторону, въехал на площадь и остановился в нескольких шагах от поста стражи.

Кучер был незнакомым, на запыленных бортах кареты не было видно гербов, а рессоры скрипели, как будто их не смазывали целую вечность. Дверцы кареты открылись с третьей или четвертой попытки, перекошенная и рассохшаяся древесина не хотела поддаваться толчкам сидевших внутри. Однако в конце концов сопротивление двери было сломлено, и из экипажа, громко расточая проклятия, выбрались семь человек.