Читаем без скачивания Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия» - Сергей Степанов

Но все это произошло через два года. А пока Суворова ждала унизительная опала. После кончины императрицы Екатерины II на престол взошел ее сын Павел I, насаждавший в русской армии прусские порядки. Всем известны хлесткие суворовские слова: «Русские прусских всегда бивали, чему же у них учиться?» Вскоре в Тульчин прибыл флигель-адъютант Павла I c императорским указом об отставке полководца. Столыпин вспоминал, что Суворову даже не позволили попрощаться с войсками: «Я один находился при графе, когда он в 1797 году марта 1-го дня в три часа пополуночи отправился из Тульчина. Это мне памятно и тем, что он тогда перекрестил меня, поцеловал в лоб и, ударив по плечу, сказал: «Бог милостив, мы еще послужим вместе!» К моему несчастию, сего не случилось». Через некоторое время по настоянию союзников Павел I вынужден был вернуть Суворова из ссылки и поставить во главе союзной армии. Суворова ждала слава Итальянского и Альпийского походов. Секунд-майору Александру Столыпину не довелось пройти этот беспримерный путь вместе с русскими полками. Он служил в другом месте. Но благодарную память о Суворове он пронес через всю свою долгую жизнь и уже стариком взялся за воспоминания, в которых запечатлел для потомков образ великого полководца[35].

Его брат Аркадий Алексеевич Столыпин (1778 – 1825) начал службу в крепости Георгиевск на Северном Кавказе, прославившейся тем, что в ней был заключен трактат о переходе Восточной Грузии (Картли-Кахетинского царства) под протекторат России. Аркадий Столыпин был прекрасно образованным человеком, не лишенным литературного дарования. В 1795 г. он опубликовал стихотворное «Письмо с Кавказской линии к другу моему Г.Г. П. в Москве». Стихам Аркадия Столыпина, мягко говоря, далеко до лермонтовского изящества. Но они имеют одно несомненное достоинство. Это первое в русской литературе стихотворное произведение о Кавказе. Столыпин упоминал, что жизнь на недавно отошедших к России землях полна опасностей. Он писал о черкесах и чеченцах:

У них крутые лбы, у них глаза кровавы,Их лица вывеска, что их суровы нравы…

Столыпин живописал красоты Кавказских гор, чьи заснеженные вершины были хорошо видны из крепости. В стихах описаны минеральные источники. Скорее всего именно Аркадий Столыпин подал отцу мысль построить Ново-Столыпино недалеко от Георгиевска. Интересно, что сейчас несколько строк из стихотворения Столыпина служат эпиграфом на сайте города-курорта Кисловодска:

Здесь попечительность всещедрыя ПриродыИз недр земных дает целебны воды,Там наподобие Шампанского винаКипит ключ кислых вод, всех вкус к себе маня,И пьющие из них все пользу ощущают;Тут теплых вод ключи премногих излечают.

Аркадий Столыпин был сподвижником М.М. Сперанского. Они встретились благодаря генерал-прокурору А.Б. Куракину – «бриллиантовому князю» или «павлину», чья напыщенная внешность знакома каждому школьнику по портрету кисти В.Л. Боровиковского в учебниках истории. Вельможа не чурался винокурения, но однажды оказался не в состоянии выполнить крупный заказ от казны на поставку вина. Его выручил винный откупщик Столыпин, и в благодарность генерал-прокурор принял в свою канцелярию его сына Аркадия. В доме генерал-прокурора Аркадий Столыпин познакомился с молодым профессором Петербургской духовной академии Михаилом Сперанским, которого рекомендовали сановнику для составления хитроумных ответов на заковыристые бумаги. Сперанский был поповичем, непривычным к высшему свету. Злые языки болтали, что, когда князь Куракин прислал за ним свою вызолоченную карету, Сперанский пытался встать на запятки, предназначенные для лакеев. Тем не менее попович и сын предводителя дворянства подружились. После невероятного взлета, превратившего Сперанского в ближайшего советника Александра I, он не забыл старого друга и способствовал его службе.

В начале XIX в. Аркадий Алексеевич служил в Пензе губернским прокурором и был в оппозиции пензенскому губернатору, отцу Филиппа Вигеля. Этим объясняется неукротимая ненависть, которую мемуарист питал к Аркадию Столыпину. Он писал, что Столыпин был якобы бледной тенью Сперанского: «От него заимствовал он фразы, мысли, правила, кои к представляющимся случаям прилагал потом вкривь и вкось… Бессилие его ума также подавляемо было тяжестию идей, кои почерпнул он в разговорах с знаменитым другом своим и кои составляли все его знание». Не добившись победы над пензенским губернатором и его кликой, Столыпин вернулся в столицу. Злоязычный Вигель утверждал, что «он знал, что происходит в Петербурге, и ничего так не желал, как, наделав шуму, явиться туда жертвою двух староверов»[36].

В петербургском чиновном мире единомышленником Сперанского являлся адмирал Н.С. Мордвинов, имевший либеральные убеждения. Аркадий Столыпин был женат на его дочери Вере Николаевне. Попытка Сперанского перестроить государственный аппарат на принципах разделения властей привела к резкой критике его преобразовательной деятельности со стороны консерваторов. Роль обличителя реформ взял на себя Николай Карамзин, пересмотревший свои некогда либеральные взгляды под впечатлением ужасов Французской революции. Карамзин составил «Записку о старой и новой России», в которой доказывалась пагубность реформ, идущих вразрез с исторически сложившимся государственным бытом России. Граф Федор Растопчин видел в реформах масонский заговор разгромленных при Екатерине II, но сумевших сохранить тайную секту мартинистов. Растопчин причислял к мартинистам Мордвинова, Кутузова и других лиц: «Они все более или менее преданы Сперанскому, который, не придерживаясь в душе никакой секты, а может быть, и никакой религии, пользуется их услугами для направления дел и держит их в зависимости от себя»[37]. Сперанский пытался оправдаться, взывая к здравому смыслу царя: «В течение одного года я попеременно был мартинистом, поборником масонства, защитником вольностей, гонителем рабства и сделался, наконец, записным иллюминатом». Но оправдания не помогли. В 1812 г. перед вторжением французской армии Сперанский был отправлен в ссылку.

Вслед за ним удалился в добровольное изгнание адмирал Мордвинов. Он нашел надежное убежище в доме своего зятя в селе Столыпино Пензенской губернии. Между прочим, пензенские недоброжелатели Аркадия Столыпина настроили на него донос. «Будучи в тесной связи с предателем Сперанским, может быть, имеет он и тайные сношения с Наполеоном». Легко представить всеобщее изумление, когда опальный Сперанский внезапно был назначен пензенским губернатором. В этот период Столыпин и Сперанский еженедельно переписывались друг с другом. Столыпин сообщал Сперанскому столичные слухи, а полуопальный реформатор с горечью отвечал: «Как мало еще просвещения в Петербурге! Из письма вашего я вижу, что там еще и ныне верят бытию мартинистов и иллюминатов. Старые бабьи сказки, которыми можно пугать только детей!»[38] Интересно письмо, в котором Сперанский благодарит Столыпина за присылку только что вышедшей «Истории государства Российского»: «Весьма благодарен вам за историю Карамзина. Что бы ни говорили наши либеральные врали, а история сия ставит его наряду с первейшими писателями в Европе»[39]. Благородная оценка, учитывая, что Карамзин способствовал отставке реформатора.