Читаем без скачивания Мадам Айгюптос - Кейжд Бейкер

— Мы будем готовить Черную Чашу?

— Нет, мой дорогой Тыковка, мы будем готовить золотую чашу, — ответил Голеску и, вскрыв пакет, высыпал его содержимое в таз, вода в котором как раз начинала закипать. — Отличная, стойкая желтая краска! — заметил он, принюхиваясь. — А когда она будет готова… — он пошарил позади себя и, придвинув к костру ящик, который принес вместе с мешком, открыл крышку: пляшущие языки пламени отразились в стеклянных горлышках небольших аптечного вида бутылочек, которых в ящике было ровно сто сорок четыре штуки. — Когда краска будет готова, мы остудим ее, разольем по бутылочкам и продадим здешним крестьянам, которые зарабатывают на жизнь разведением кур и другой домашней птицы.

— Зачем? — спросил Эмиль.

— В качестве лекарства, — пояснил Голеску. — Мы объясним им, что с помощью этого снадобья можно выращивать очень крупных кур.

Думаю, нам довольно скоро удастся вернуть наши двадцать тысяч лей и даже больше. Можешь мне поверить — этот трюк всегда срабатывает безотказно. Благодаря краске желтки в яйцах приобретают насыщенный желто-золотой цвет, а крестьяне думают, что яйца стали лучшего качества. Ха!.. Замечательный фокус, верно? А главное, его легко можно повторить в любом другом месте, куда мы попадем, после того как распродадим первую партию.

— Это лекарство? — снова спросил Эмиль, и в его голосе прозвучало что-то вроде сомнения, но Голеску ничего не заметил.

— Точно! — подтвердил он, в последний раз затягиваясь сигарой, и, швырнув окурок в костер, потянулся за вином.

— Какой чудесный вечер! — проговорил Голеску, делая хороший глоток из кувшина. — Какие звезды, а, малыш? Глядя на них, так и хочется размышлять, философствовать. Нет, в самом деле… В такие моменты я, например, всегда вспоминаю свою жизнь и раздумываю над тем, почему судьба обошлась со мной так круто. Можешь мне не верить, но я не всегда был бездомным бродягой; напротив, моя жизнь начиналась весьма и весьма удачно. Я ведь из старинного аристократического рода, знаешь ли… У нас был замок. Витражные окна с гербом. Слуги. Даже для того, чтобы выгуливать собак, в замке держали специального человека. Я, разумеется, не унаследовал ничего из этой роскоши, ведь я был младшим сыном, зато учился в университете и закончил его с отличием, получив ученую степень в области финансов.

После университета я стал управляющим крупным банком в Бухаресте. У меня были отличные золотые часы на цепочке и рабочий стол в три метра длиной, отполированный до блеска: я даже мог смотреться в него, как в зеркало. Каждое утро, когда я приезжал в банк, клерки выстраивались в ряд и кланялись мне до земли, пока я, помахивая тросточкой, шел к своему кабинету. Тросточка у меня тоже была замечательная — ее украшал крупный бриллиант такой чистой воды, что он горел, как заря, если на него падал хотя бы один луч света.

Ты, наверное, слышал пословицу: мол, богатство и бедность равно губят человека. Так случилось и со мной. Возможно, я оказался слишком доверчив и наивен в том, что касалось людских характеров, ведь их-то в университете не изучали! В общем, не прошло и нескольких лет, как беда постучалась в мои двери, и я рухнул с высот, на какие вознесли меня мое происхождение, мои способности и трудолюбие. Хочешь узнать, дитя, как я дошел до нынешнего моего прискорбного состояния?

— Чего? — спросил Эмиль. Голеску отхлебнул еще вина.

— В общем, — сказал он, — мой банк посещал крупный вкладчик по имени Али-Паша. Он владел просто колоссальным состоянием. У него были миллионы, буквально миллионы во всякой валюте, а также целые кучи жемчуга, рубинов и изумрудов. Если бы ты видел это богатство, которое лежало в главном хранилище, сверкая и переливаясь, как сверкают блестки у танцовщиц на… словом, на всяких таких местах. Я думаю, это было самое большое состояние, какое только может скопить продажный чиновник, а Али-Паша был к тому же довольно высокопоставленным чиновником.

Но однажды разразился крупный скандал, который не удалось замять даже ему. Чтобы избежать неприятных последствий, Али-Паша уехал за границу и бац — погиб! Несчастный случай, представляешь?! Его чистокровный вороной жеребец испугался тележки зеленщика, сбросил Али-Пашу с седла и затоптал.

Будучи человеком честным, я начал поиск наследников, как только услышал о трагической кончине нашего главного клиента. Всем известно, как любят эти похотливые турки нежиться в гаремах, где у них содержатся жены и всякие наложницы… Ты, наверное, тоже думаешь, что у Али-Паши была целая куча наследников? Так вот, ты ошибаешься! Как я выяснил, в детстве с ним произошел случай не менее трагичный, чем тот, который свел беднягу в могилу. Оказывается, у него смолоду был очень красивый голос, который так понравился Верховному Турку, что… Короче говоря, Али-Паше сделали небольшую операцию, благодаря которой он сохранил чарующее сопрано до самой своей безвременной кончины, последовавшей в весьма зрелом возрасте.

Словом, ни жен, ни детей у него не оказалось. Ни одного самого захудалого потомка, представляешь?

А это, помимо всего прочего, означало, что все те несметные сокровища, которые хранились в нашем банке, должны были по истечении определенного срока перейти в собственность Оттоманской империи.

Что мне было делать? Чем больше я размышлял о жестоком турецком иге, под тяжестью которого столько лет изнывал наш народ, тем сильнее кипела во мне кровь гражданина и патриота. В конце концов в моей голове родился дерзкий план.

Я проконсультировался с коллегами из международного банковского сообщества, и узнал имя одного вкладчика, широко известного своей кристальной честностью. Как выяснилось, он приехал из Пруссии и сам владел весьма внушительным капиталом. Я списался с ним, извинился за дерзость, изложил известные мне факты и обстоятельства, а потом сделал свое предложение. Если бы, писал я, он согласился выдать себя за брата покойного Али-Паши, я мог бы подтвердить правомерность его притязаний на миллионы, без пользы лежавшие в нашем банке. За помощь в этом небольшом патриотическом предприятии я обещал ему сорок процентов сокровищ. Оставшиеся шестьдесят процентов я, разумеется, собирался пожертвовать Святой Церкви.

Чтобы не утомлять тебя, дитя, долгим рассказом, скажу одно: пруссак согласился. И не просто согласился — он пошел настолько далеко, что в ответном шифрованном письме выказал себя горячим и принципиальным сторонником независимости Румынии.

Разумеется, дело было далеко не простое. Предстояло подкупить нескольких судебных регистраторов и мелких чиновников, чтобы они удостоверили, будто Шмедлиц (так звали пруссака) действительно является братом Али-Паши, который — по нашей версии — пропал в раннем детстве вместе с матерью, похищенной и проданной в гарем коварными пиратами. К счастью, на теле Али-Паши имелось родимое пятно особой формы, по которому безутешный брат мог бы опознать своего злосчастного родственника.