Читаем без скачивания Маленький белый «фиат» - Данута Родес

— Конечно, — она протянула пачку, и он взял сигарету. Он неторопливо обнюхал ее со всех сторон, словно это была кубинская сигара, а не дешевая второсортная сигаретка, и положил за ухо.

— Я покурю позднее, — сказал он, снова поправляя бейсболку.

Вероника прикинула, что за время их краткой беседы он прокрутил бейсболку на триста шестьдесят градусов. По норовистому взгляду и изгибу губ Вероника догадалась, что, должно быть, понравилась механику и все это время он усиленно «строил ей глазки», создавая некое эротическое напряжение, которое надеялся разрядить неистовым совокуплением в ближайшей кабинке. Нельзя сказать, чтобы он в этом особенно преуспел, однако его беспомощность внушала некоторую симпатию, и в какой-то момент Вероника призадумалась, надето ли у него вообще хоть что-нибудь под этим грязным комбинезоном.

— Да, немного позднее, — сказал он, еще сильнее скривив губу и обнаружив нехватку зубов, — если вы понимаете, что я имею в виду.

— Да, — сказала Вероника, не имея понятия о том, что у него на уме, — она была уверена, что он и сам толком не знает. Но все это не важно, ведь она, похоже, нашла человека, который починит ей машину.

Она вывела Цезаря со двора тем же курсом, и они пошли прочь, довольные, что все, кажется, налаживается.

Обдумывая создавшееся положение, она закурила сигарету. Денег ей, видимо, хватит на то, чтобы починить машину к тому времени, когда родители вернутся из Бенина. Значит, все нормально. И никто никогда не узнает, что произошло той ночью в тоннеле, кроме Эстеллы и Цезаря. А этим двоим она верила больше всех на свете. Она регулярно просматривала новости, и нигде не упоминалась маленькая белая машина, замешанная в аварии.

Она сварила кофе, прикурила сигарету, зевнула и включила телевизор. Как обычно, кто-то рассказывал об этой аварии. Говорили о тоннеле, о тех фотографах, которые, якобы, преследовали машину, и о том, что в Англии уже цветы на исходе. И вдруг заговорили об остатках краски, найденных на месте происшествия, и о том, что разыскивается водитель белого автомобиля, который, видимо, имеет отношение к происшествию.

— У, блин, — сказала Вероника. — Блин, блин, блин.

Она потянулась к телефону.

— Блин, — сказала она, слушая гудки, которые, должно быть, разбудили морских свинок. — Блин, блин, блин.

ЧАСТЬ 2

Глава 1

Они перестали плакать, когда на экране появился Элтон Джон.

— Смотри-ка, — сказала Вероника охрипшим от рыданий голосом, указывая на телевизор. — Это Элтон Джон.

Пока он пел, они сидели тихо, вытирая рукавами слезы. Когда песня закончилась, Эстелла — вне себя от гнева — сказала Веронике:

— Какой ужас! Это просто мерзость. Ничего хуже я в жизни не слышала.

— Да уж, — сказала Вероника. — И почему он не спел «Rocket Man»? Это было бы гораздо лучше.

— Но ты слышала слова этой песни? «До свидания, английская роза». Английская роза? Она была принцессой Уэльской. Голову оторвать ему мало. Когда я буду президентом независимого Уэльса, я не позволю Элтону Джону въехать в страну. — Эстелла подняла руку: — «Сожалею, Элтон, но для вас входа нет».

Разобравшись с Элтоном Джоном, они продолжили смотреть церемонию похорон, и вскоре их глаза снова наполнились слезами. И когда гроб проследовал из церкви к месту захоронения, Эстелла выключила телевизор.

— Ладно, хватит, — сказала она. — Давай-ка займемся делом.

Зрелище похорон нагнало на них печаль, и они сошлись на том, что тюрьма не научит Веронику ничему новому, чего бы она уже не знала, и она уж конечно не будет больше разъезжать под газом или наркотой, если нечто подобное вдруг повторится. Ситуация в целом отдавала чем-то нереальным: они не могли сопоставить увиденное по телевизору с несколько эксцентричным возвращением Вероники домой. Но это можно обдумать и после, ведь прошлого не изменишь. А вот от неприятностей надо избавляться.

Эстелле пришла в голову идея: разобрать машину на части и разбросать их по всему Парижу, по урнам в парках и на улицах. Выходя на прогулку с Цезарем, они каждый раз будут брать с собой по мешку или по два. Поначалу идея показалась удачной — прекрасный способ отделаться от улики, ведь части машины почти незаметно затеряются в бесконечном потоке мусора, и тогда, даже если наедет полиция, получится, будто бы в гараже никогда и не было маленького белого автомобиля, как не было и Вероники в том самом тоннеле. Но по мере воплощения проекта Эстеллы Вероника начала подозревать, что он не относится к числу безупречных. Некоторые части машины легко разбирались на мелкие детали, которые можно было распихать по пакетам, и все у них было хорошо, когда они откручивали ручки с дверей, рычаг переключения передач, дворники лобового стекла и зеркало заднего вида. Они извлекли из бардачка атлас автомобильных дорог и съели завалявшиеся там же конфеты; молотком разбили стекла, сбили зеркала с крыльев и щеткой собрали осколки в совок. Подголовники отделились легко, а ремни безопасности были порезаны хлебным ножом. Все эти усилия привели к наполнению большого количества мешков пластиком, стеклом, набивкой сидений и прочим мусором, однако машина оставалась прежних размеров и изобиловала деталями, с которыми было трудно справиться, вроде рулевого колеса и дверей, а внутри оставался большой и тяжелый двигатель. Хотя они и сняли значок фирмы, это по-прежнему несомненно был белый «фиат-уно».

Вооружившись гаечным ключом, Эстелла пыталась открутить водительское сиденье, но удача, кажется, отвернулась от нее.

— Я не хочу, чтобы у тебя были из-за этого неприятности, — сказала Вероника, глядя на то, как подруга сердито ворчит на упрямый болт. Эстелла заявилась рано утром и трудилась как заводная — с небольшими перерывами на просмотр похорон и прогулку в парке с Цезарем. Она ни разу не пожаловалась и даже оделась в подходящее тряпье — рваные джинсы и нелепую рубаху, оставленную одним из многочисленных бесхребетных и лупоглазых любовников сестры. Бригитта сказала, что она пришла домой с голой грудью, одуревшая настолько, что была не в силах сообразить, что разгуливает полуголой. — А что, если нагрянет полиция и застанет тебя за разборкой белого «фиата»? Они подумают, что ты замешана в аварии.

Эстелла пожала плечами.

— Ну, как-нибудь выкручусь. Не впервой.

— Но это тебе не в магазине тырить, и не как в тот раз, когда ты средь бела дня писала за яблоней в Люксембургском саду. Тут дело посерьезнее будет — извинениями не отделаешься и виноватое лицо не поможет. Если меня поймают — ну так и поделом, но я не хочу, чтобы тебя арестовали как соучастника по делу о государственной измене. Судя по всему, в Британии тебя могут и повесить.

— Никто и не собирается попадаться. Но если тебе от этого легче, то в случае появления полиции я скажу, что ты попросила меня разобрать машину и, как друг, я без вопросов согласилась. Идеальное объяснение, комар носа не подточит.

— Так уж и идеальное? Ну а в реальной жизни, если тебя друг попросит разобрать машину, неужели ты не спросишь, для чего? Просто из любопытства?

— Возможно, — она задумалась. — Я скажу, что ты попросила меня помочь разобрать эту машину на благотворительные нужды.

— А зачем кому-то разбирать машину на благотворительные нужды?

— Ты что, никогда не слышала о разборке спонсорских машин?

— A-а… нет.

Эстелла недоверчиво посмотрела на нее.

— Так обычно делают сплошь и рядом, чтобы собрать деньги для пожилых людей, соседка моя как-то обращалась, и я дала ей пятьдесят франков. Машину надо разделать на такие маленькие кусочки, чтобы они пролезали в смотровое оконце обычного загородного дома. И если придет полиция — чего, конечно же, не будет, — ты это и расскажешь, ясно? Пока мы придерживаемся одной версии, все будет в порядке.

— Ладно, — сказала Вероника, обрадовавшись, что на случай ареста у нее есть готовая версия, хотя она никогда не слышала о разборке спонсорских машин для нужд стариков. В целом идея казалась замечательной.

Они поработали почти молча еще пару часов, и Вероника, почувствовав, как болят почерневшие руки, и разглядев, во что превратились ногти, сказала:

— Хватит. На сегодня достаточно, заканчиваем.

Они положили инструменты и оценили результаты. Поработали они на удивление плодотворно: они наполнили мусором около сорока полиэтиленовых пакетов из той, казалось, неистощимой коллекции, что собрала мать Вероники. Хотя, конечно, автомобиль по-прежнему сохранял свою форму, размер и цвет, но об этом можно подумать как-нибудь в другой раз. А пока они собирались отдраить руки, выгулять Цезаря и утешить себя субботним вечером в затворничестве большим количеством пива и доставленной на дом пиццей.