Читаем без скачивания Константин Ушинский. Его жизнь и педагогическая деятельность - Матвей Песковский

ГЛАВА V. БЛЕСТЯЩИЙ УСПЕХ И ЖЕСТОКИЙ УДАР

Назначение К. Д. Ушинского инспектором Смольного института. – Коренное преобразование института. – Педагогический кружок Ушинского и его культурное значение в деле русского воспитания и обучения вообще. – Апогей педагогической славы Ушинского и завистники. – Клеветнический донос и победоносное отражение его. – Уход Ушинского с должности инспектора

Педагогическая и литературная деятельность Ушинского, а также и блестящие успехи руководимого им Гатчинского института обратили на него особенное внимание бывшего тогда министром народного просвещения Норова, по рекомендации известного профессора и академика А. В. Никитенко, преподававшего в Смольном институте. В 1859 году Ушинский, при их энергичном содействии, получил назначение на должность инспектора классов обоих отделений Смольного института – “благородной и неблагородной половин Смольного монастыря”, как называли тогда институт, с бывшим при нем Александровским училищем.

Назначение Ушинского инспектором обширного закрытого женского учебного заведения, в котором обучалось не менее 700 девиц, было вызвано осознанной правительством потребностью реформировать это обширное учебное заведение, в целях расширения умственного развития и образования женщин, сообразно ощущавшимся в то время потребностям. Действительно, Смольный институт представлял какой-то изумительный анахронизм. В самом институте был 9-летний курс учения, при 3 классах; в Александровском же училище при нем – шестилетний курс, с двумя классами. По окончании трехлетнего курса воспитанницы в полном составе переходили в следующий класс, хотя бы между ними были и недостаточно подготовленные, так как нельзя же, в самом деле, оставлять воспитанницу в одном классе на 6 лет, т. е. иначе – увеличивать продолжительность обучения до 12, 15 лет и т. д. Вследствие этого девицы, малоуспевшие в низшем классе, в старшем успевали еще менее и, в конце концов, окончив полный курс учения, выходили из заведения решительно без всяких знаний. Положим, для более слабых, неуспевающих учениц устраивались особые параллельные отделения; но эти отделения, не исправляя малоуспешности, только прибавляли к ней оскорбление достоинства учащихся. Институт был строго закрытым заведением; учащихся не отпускали к родным не только по большим праздникам, но даже на летние, рождественские и пасхальные каникулы. В течение девятилетнего пребывания в институте они были безусловно оторваны от родных семейств. Время учения их было равносильно заточению, и сравнение института с “монастырем” имело под собой основание.

Так обстояло дело при назначении Ушинского инспектором Смольного института. В ту пору институты были единственными рассадниками среднего образования женщин в России. Маленькие женские духовные училища при женских монастырях, как и пансионы для “благородных девиц”, едва ли можно было принимать в расчет. Те и другие были слишком далеки от типа общеобразовательных заведений: в первых преобладал религиозный и даже монашеский элемент; во вторых дело сводилось к простой дрессировке – обучению танцам, музыке и кое-каким познаниям из новых языков.

Вообще, женщин в то время учили “чему-нибудь и как-нибудь”, но меньше всего – наукам. Во всех частных и казенных учебных заведениях, не исключая, конечно, институтов, методическое, систематическое образование женщин считалось даже вредным для них и в моральном, и в физическом отношении. Западная Европа также не могла дать никаких указаний в отношении организации и постановки образования женщин, потому что оно там было почти на такой же низкой ступени, как и у нас, в России.

Но это нисколько не мешало Ушинскому иметь твердый, ясный, определенный взгляд на задачи и потребности образования и воспитания русских женщин. Взгляд этот проистекал из понимания им важной и ответственной роли женщины как активного члена семьи и общества. Именно поэтому он с восторгом принял предложенный ему пост инспектора Смольного института и с необычайной энергией взялся за коренное преобразование его.

Девятилетний срок учения был сокращен в семилетний, с годичным курсом в каждом классе. Обе половины Смольного института, т. е. “благородная” и “неблагородная”, сравнены в отношении объема учебного курса и продолжительности учения. Самому преподаванию, ведшемуся прежде формально, отрывочно, поверхностно, придан серьезный и систематический характер. В младших, например, классах введено наглядное обучение, причем родной язык положен в основу образования, не в форме, конечно, отупляющего грамматизма, а как живой предмет, способствующий разностороннему развитию учащихся. Оживлено преподавание русской и всеобщей историй. Значительное развитие получило преподавание естествознания и географии. Бесцветное преподавание математики, традиционно признававшейся скучным предметом, недоступным для женского ума, впервые было поставлено у нас как одно из самых сильных и могущественных средств для укрепления и развития логического мышления. Безжизненная риторика и пиитика были заменены классными разборами самих художественных произведений, как русских, так и иностранных, и уже на основании таких разборов делались теоретические выводы. В старшем же классе очень видная роль была отведена истории отечественной литературы как особенно благородному предмету в деле развития вообще и облагорожения эстетического чувства в частности. Кроме того, положено было начало особому педагогическому классу, чтобы дать возможность учащимся основательно знакомиться с педагогикой и дидактикой не только в теории, но и на практике. Курс этого класса был двухлетним: первый год – теоретический, второй – для практического преподавания самими ученицами, под руководством учителей, в особо сформированном для того элементарном классе.

Короче сказать, от прежнего безжизненного, бессодержательного Смольного института осталось лишь одно название: его заменило живое, осмысленное учебное заведение, с кипучею образовательно-воспитательною деятельностью.

Имея лишь санкцию начальства на реформирование учебно-воспитательной части института в известном направлении, Ушинский не мог иметь никаких детальных указаний, так как в ту пору вообще разработка учебных программ, а тем более в отношении совсем не существовавших еще женских средних общеобразовательных заведений, была делом непочатым. Таким образом, Ушинскому пришлось быть инициатором как общей программы преподавания, так и распределения предметов по классам. И это было сделано так умело, предусмотрительно, что выработанная им общая программа и распределение предметов по классам и до сих пор остаются, в основных чертах, во всех женских средних учебных заведениях.