Читаем без скачивания Ожидая тебя - Кейси Майклз

— В чем дело? — сердито спросила она.

— Прикройся, — коротко бросил он и пошел прочь. — Ради Бога, прикройся.

Мери сначала не поняла, но потом, опустив глаза, увидела, что рассердило Джека. Ее дурацкие груди, которые стали припухать с прошлого года, были явственно видны под мокрым белым платьем. Она ненавидела свое тело за то, что оно с ней делало, как менялось. С тех пор как ей исполнилось двенадцать и у нее начались месячные, а миссис Максвелл объяснила ей, что теперь она женщина, Мери стала замечать, что Джек ее избегает. Это было нечестно. Она не виновата, что ее тело меняется. Кроме того, какое Джеку до этого дело? Неужели из-за этих двух дурацких бугорков у нее на груди он изменил свое отношение к ней?

— Джек… — сказала она, прикрыв грудь руками и направляясь обратно к берегу. — Джек, пожалуйста, не сердись.

Он стоял к ней спиной.

— Я не сержусь, Мери. — Его голос был добрым, почти снисходительным. — Но мне надо кое-что сделать. А ты оставайся здесь, пока твои… твое платье не высохнет. А то миссис Максвелл станет над тобой смеяться.

— Но…

— Мери, пожалуйста, —. прервал ее Джек. — Хоть раз сделай, как я прошу.

— Но ты не сердишься? — Мери уже плакала — глупые слезы! — но она должна была его спросить.

— Нет, Мери, я не сержусь. Мы с тобой увидимся позже, хорошо? А после того как ты искупаешься и переоденешься, мы с Киппом покажем тебе, как стрелять из лука так, как это делают славные товарищи Робин Гуда. Я помню, как ты восхищалась этой глупой легендой.

Не в силах говорить, она только молча кивнула. Но как только он исчез за деревьями, она села на землю, и, опустив голову на руки, расплакалась.

Не надо было дразнить его, не надо было рассказывать про этого гнусного хорька. Это ошибка — думать, что отношения между ней и Джеком останутся прежними. Она шмыгнула носом. Что это за цитата, которую ей Клуни велел выучить на прошлой неделе? Ах да. Это был отчаянный крик из шекспировского «Ричарда II»: «О, верните мне вчера!»

Но Мери знала, что вернуть прошлое невозможно. Как ни сопротивляйся, время движется вперед. Мальчик вырастает в мужчину и оставляет свое детство позади. Вчерашний день никогда не повторится.

— Да-а, это было довольно интересно, — сказал Клэнси, когда они с Клуни тихо вышли из-за деревьев и увидели, как Джек чуть ли не бегом пересек газон перед Колтрейн-Хаусом. — Храбрый воин, хороший мальчик. Вот кто такой мой Джек. Я сказал себе это, как только увидел его, и не устану повторять теперь, когда он становится взрослым мужчиной. Хотя иногда он и ведет себя как упрямый ребенок. Чувствую, что его одолевают черные мысли. И это потому что Ужасный Август снова здесь со своими пьянчугами и нарумяненными девками. В такие дни Джек не может не думать о плохом.

— Во всем виноват это чудовище Август! Во всем! — поддержал его Клуни.

— Похотливая свинья, жалкий выродок, плесень рода человеческого, — с чувством пробурчал Клэнси, радуясь тому, на какие замечательные ругательства вдохновлял его Бард. — Ах, Клуни, умел же старик Уильям найти нужные слова! Как это успокаивает человека! Они просто так, совершенно сами по себе соскальзывают с языка! Надо будет еще набрать дюжину-другую. Это немного скрасит мою жизнь.

— Потом, Клэнси, — сказал Клуни. Он шел медленно, опираясь на палку, с которой не расставался после неудачного падения с лестницы в прошлом году. Клэнси все еще был здоров, хотя совершенно облысел: оба они чувствовали свои годы.

Они проводили дни, наблюдая, как растут Джек и Мери, и беспокоясь за их будущее. А беспокойства было более чем достаточно.

Давеча они сидели на земле, совершенно бесстыдно прячась и абсолютно бессовестно подслушивая. Они пошли вслед за Джеком к ручью, надеясь, что он встретит Мери и они пообщаются с такой же легкостью и дружелюбием, как прежде.

— Все как всегда, — вздохнул Клуни. — Джек будет дуться, Мери будет его дразнить, а Августу и его пьяной банде наконец надоест ломать мебель, и они уберутся обратно в Лондон. И у нас наступит покой.

Клэнси, прикусив губу, наблюдал, как Джек приближается большими шагами к кухне. Что-то в том, как напряжены были его плечи, заставило Клэнси насторожиться. Он ускорил шаги, надеясь, что Клуни не слишком от него отстает.

— Ты действительно так думаешь, Клуни? Не уверен.

— Мы можем лишь надеяться. — Вздохнув, он спросил: — Ты видел их, Клэнси? Прелестное зрелище, не правда ли? Забавлялись, как в давние времена. Лучше сказал дорогой Уил: «Влюбленный с милою своей — гей-го, гей-го, гей-нонино!»

— Сам ты гей-го, гей-го! Она еще совсем дитя, Клуни, а я видел, как он вчера таращился на подавальщицу в «Лозе и винограде». Мери смотрит на него как на бога, а он видит ее такой, какая она есть. Ребенок, и ничего больше. Боюсь, пройдут годы, прежде чем мы увидим нечто другое. Надеюсь, что мы до этого доживем.

— Ты слышал, что он ей сказал, как он отреагировал? Нет, Клэнси, твой Джек уже давно не видит в Мери ребенка. Вот почему он ее избегает.

Клэнси почесал длинный крючковатый, как у попугая, нос и покачал головой:

— Нет, в этом ты не прав, Клуни. Он не смотрит на нее по-другому. Она всего лишь ребенок. Ей всего четырнадцать лет, и она для него слишком молода, чтобы вызывать у него иные мысли.

— Тут ты не прав. Эти самые мысли расстраивают Джека так же, как тебя. Один Господь знает, как это огорчает меня. Я попросил Хильду быть с ней построже. Заставить ее умываться, прикрывать ноги. Хильда знает, как должна одеваться леди, как двигаться. Она три раза играла в Бате леди Макбет. Правда, это было двадцать лет тому назад. Да, Клэнси, время пришло. Пришло время моему ангелу повзрослеть. Даже если это и пугает твоего Джека, бедного мальчика.

Клэнси открыл рот, чтобы защитить Джека. Но вдруг забыл, что он хотел сказать, так как со стороны Колтрейн-Хауса донесся страшный треск. Клэнси посмотрел наверх и увидел, как из окна большой гостиной во внутренний дворик вывалились два тела, а сверху на них дождем посыпались осколки разбитого стекла.

— Джек! Черт побери! Мне следовало бы догадаться! — Клэнси уже бежал к дому, бросив на ходу Клуни: — Давай, Клуни, побыстрее! Джек попал в беду!

Слово «беда» было слишком мягким. Когда они вбежали во дворик, то увидели, что Джек оседлал одного из гостей Августа. Вцепившись в рубашку поверженного, он другой рукой бил его кулаком по лицу.

— Это хорек, — сказал Клуни, тяжело дыша и глядя на одетого во все черное человека на земле, таким его и описала Мери. — Джек, прекрати!

Но Джек не слушал.

— Никогда… слышишь, никогда… не прикасайся к ней. — Джек цедил слова сквозь стиснутые зубы и повторял в такт ударам: — Никогда… никогда… никогда.