Читаем без скачивания Ушли клоуны, пришли слезы… - Иоганнес Зиммель

— Откуда вам это известно?

— Мне позвонила фрау Майзенберг. Господин Лангфрост снимает у нее комнату.

— Вы мне не дадите ее адрес, господин Гесс?

— Разумеется. Эфойвег, сто двадцать шесть. Это в Альстердорфе. Рядом со станцией метро «Латтенкамп».

— Огромное вам спасибо, господин Гесс. Вы мне очень помогли.

— Я был рад познакомиться с вами, фрау Десмонд. Всегда к вашим услугам… О-о, как это бестактно с моей стороны, сударыня.

10

— Пес поганый, — возмущалась фрау Майзенберг, — грязный пес! Чтоб он сдох! Окочурился! Пусть никто и пальцем не пошевелит, чтобы ему помочь!

Фрау Майзенберг на вид лет под пятьдесят, она очень высокая, худая, волосы выкрашены в ярко-рыжий цвет. На лице толстый слой грима. Густо намазанный рот напоминает зияющую рану. Зубы у фрау Майзенберг отвратительные. На ней цветастый халат, шелковые чулки в складках, на ногах шлепанцы. Во всей своей утренней красе сидит она напротив Нормы в тесной прихожей своего пансиона, который находится на втором этаже восстановленного в послевоенные годы дома. Это сразу заметно по отличной слышимости: стены, что называется, картонные. За одной из этих тонких стенок находится, вероятно, ванная комната. Там бреется мужчина. Ровное гудение электробритвы ни с чем не спутаешь. Пансион оставляет впечатление Запущенности и неопрятности. Как и весь обветшалый дом, впрочем…

— Жил задаром, — продолжает фрау Майзенберг. — Ни гроша не платил. А я ему верила. Пожрать он был горазд. До отвала! Кофе ему приготовь — только высшего сорта! Мясо — филей! Овощи — отборные. А теперь, после всей этой болтовни насчет облучения, совсем чокнулся. Каждую травинку достань из морозильника! Он своего не упустит, сукин сын! И непременно подай ему на десерт шоколадный мусс. Господин какой выискался!

— Как вы сказали? — Норма заморгала.

В прихожей остро пахло мастикой и несвежим бельем.

— Никогда не слышали о шоколадном муссе?

— Почему же. Но…

— Хотите сказать, что им только богатые старушки лакомятся? Да, а он за эту гадость мать родную продал бы. Обжирался им как сумасшедший. Сколько ни положи, все мало. Разве я ему не говорила. «Хорсти, знай меру! Не жадничай! Не забывай о своей печени!» Бог свидетель, деньги тут ни при чем, здоровье дороже. Сколько ни уговаривай, что об стенку горох. Шоколадный мусс на десерт через день, на меньшее этот господин не согласен. Представляете, во что он мне обходился… Чтоб он сдох, свинья такая!

— Может, он еще вернется, — сказала Норма.

— Он? Никогда! Я все время чувствовала, что он вот-вот отвалит.

— Почему это?

— Есть у нас, женщин, чутье, сами знаете, фрау Десмонд. Ну, и вообще… я насчет этого ученая. Другие, до него, тоже сматывались. И я всякий раз заранее знала когда… Свиньи они, мужики. Все свиньи, все до одного! — закричала она с ненавистью.

Мужчина в ванной почистил зубы и теперь полоскал рот. Чистюля какой, подумала Норма.

— Давно он у вас живет?

— Два года. Не-ет, побольше. Вы только представьте себе, дорогая: обещал жениться на мне. Стоит ему получить новую должность — и мы поженимся.

— Новую должность?

— Ну да, ему надоела служба в похоронном бюро. У него ведь диплом бухгалтера. И наклевывалась подходящая работа. Так он мне, по крайней мере, говорил. Заливал, наверное. У него профессий, что пальцев на руках.

— Какие, например?

— Да мало ли! Ночным сторожем работал. На важнейшем объекте! Секретном, конечно, где, не говорил — не имел права. А еще журналистом. Все время в разных газетах. И опять же никогда не рассказывал в каких. Я ему верила, потому что любила его как дура. Втрескалась в него по уши. А как же — мужчина на всю жизнь. Когда влюбишься, в самое дерьмо и вляпаешься. Разве не так, а? Еще он был киномехаником. Это точно, да. В «Старе». Я там раз заглянула в кабину киномеханика, он стоял у аппаратов. А потом он писал книгу. Целый год, здесь, дома. И конечно, толку никакого. Вроде бы работал еще где-то курьером, черт его разберет. Говорит, развозил секретные документы! Я, дура, верила ему…

— Куда развозил?

— В Цюрих. В Париж. В Милан. Откуда мне знать, куда точно. Ни одному его слову верить было нельзя… И с другими любовь крутил… все это время… А меня оставил на бобах! И что мне теперь делать? В моем возрасте! Когда вокруг столько шлюх, которые сразу лезут мужику в ширинку? Сигарету?

— Нет, спасибо.

Мужчина в ванной прокашлялся.

— Не позволите заглянуть в его комнату, фрау Майзенберг?

— Запросто. Только ничего вы не найдете. Пойдемте, дамочка! Смотрите сколько хотите! Можете все ящики открыть. Ни карандаша там не найдете, ни листочка бумаги. Все документы, все удостоверения забрал с собой. Я даже не знаю, Лангфрост его фамилия или нет. О Боже мой! — Она встала и открыла одну из дверей. Маленькая комната с окном, выходящим на брандмауэр — глухую стену дома напротив. Шкаф, кровать, стол, стул.

— Он ведь все время проводил в моей комнате, — объяснила фрау Майзенберг. — Вот, посмотрите, что в шкафу. Это все я ему покупала: туфли, рубашки, кальсоны, носки, костюмы. Галстуки — самые красивые. Разве нет? А какие дорогие! На мои кровные. Он же ко мне нищим пришел. В рванье каком-то. И дырявых туфлях. Я его и одевала, и кормила, и поила. Любила потому что. И ничего своего не оставил — я тут уже все перерыла!

Да, пусто, мысленно согласилась с ней Норма несколько минут спустя. Вернувшись в прихожую, попыталась как-то утешить.

— Не утешайте меня, — сказала фрау Майзенберг, открывая входную дверь. — Поделом мне, дуре. Всегда была дурой. Всю жизнь! Ну, всего вам, фрау Десмонд, будьте здоровы!

— Спасибо, — сказала Норма.

В ванной зашумела вода.

11

«…в ответ на заявление президента Рейгана о том, что он не намерен впредь следовать статьям договора ОСВ-II, советский партийный официоз — „Правда“ — угрожает установкой ракет новейшего типа. Договор ОСВ-II, который, правда, никогда не был ратифицирован, оставался одним из немногих существующих соглашений о разоружении. В кругах НАТО и в столицах европейских союзников Америки критически оценили последнее несогласованное выступление американского президента и выразили недовольство по этому поводу. Лейпциг: после осмотра ярморочных павильонов премьер-министр Бельгии…»

Норма встала и как бы внутренне отключилась от голоса комментатора, доносившегося из телемониторов, установленных в вестибюле редакции «Мир в кадре». Многоэтажное здание телестудии находилось в маленьком прибрежном городке Бендешторф, рядом с гостиничным комплексом «У змеиного дерева» и кинопавильонами, построенными здесь после войны. Все информационные сюжеты первой программы монтировались в Бендешторфе и уже отсюда передавались на телесеть страны. Норме пришлось выехать довольно далеко за пределы Гамбурга: сначала по мосту через Эльбу, потом по автостраде по направлению к Ганноверу, до поворота на Раммельсло и дальше в сторону пустоши. А сейчас она шла по вестибюлю навстречу мужчине, который только что спустился на лифте. На нем была голубая рубашка с короткими рукавами, легкие летние брюки.

— Норма! — Он с нежностью обнял ее.

Редактор теленовостей Йенс Кандер, ее сверстник, еще восемь лет назад был журналистом, репортером. Они встречались часто и Бог весть где. Сейчас Кандер выглядел неважно.

— Мы с женой написали тебе вчера письмо, — сказал он. — От всей души сочувствуем твоему горю, поверь!

— Я знаю, что ты это искренне, — сказала Норма, приглаживая коротко остриженные волосы. — Но, прошу тебя, не будем об этом! Я позвонила тебе, потому что мне необходимо кое-что уточнить. Уверена, ты поможешь.

— Всем, чем сумею. — Он обнял ее за плечи и повел к лифту. — Рассказывай…

В своем кабинете Кандер указал ей на черный кожаный диванчик, а сам сел за письменный стол, снял трубку и набрал номер.

— Биргит? Это Йенс. Выручай! Мне нужен тот выпуск «Мира в кадре», что давали вчера в восемь вечера… Там был репортаж о похоронах профессора Гельхорна и его семьи… его повторили еще в одиннадцать вечера… Знаю, что последних выпусков у нас нет… поэтому и прошу просмотреть главный!.. Можно прокрутить на моем мониторе?.. Конечно, не ты… Кто-нибудь из отдела хроники… Идет! Кланяюсь тебе… — Наберись терпения на пару минут, — сказал он Норме, положив трубку. — Так что там с этим служителем?

Она рассказала ему о причинах своего визита в самых общих чертах.

— Пока не знаю. Пытаюсь выяснить. Можно сделать его фотографию?

— Посмотрим. Мы работаем только с электронной телеаппаратурой! Так что снимок придется делать с экрана.

— Думаешь, плохо выйдет?

— Нет, почему. У ребят из отдела хроники и из архива полно всяких трюков. Получится как в ателье… ну, не на все сто, но почти…