Читаем без скачивания Снежная почта - Александр Житинский

Дед Василий

Под Угличем, где рыжая короваБредет, не зная ласкового слова,Где зимний вечер длится, как во сне,Никто не вспоминает обо мне.

Там дед Василий, выйдя на крыльцо,Ладонью трет шершавое лицоИ неподвижно смотрит на дорогу.Гостей не видно… Ну, и слава Богу!

А может быть, ты умер, дед Василий?Давненько писем мне не приносили,Давно лекарств тебе не отправлялИ адрес твой, должно быть, утерял.

Ты умер и в Покровском похоронен.Тебя везли в телеге по дорогеСквозь три деревни, с Богом, налегке,В наглаженном широком пиджаке.

Ты умер, дед Василий, навсегда!Обрезали на доме провода,Забрали кур, заколотили двери,Но все-таки я плохо в это верю.

И если ты живешь еще на свете,Тогда прости мне поминанья этиИ напиши, что на дворе зима,Что все по-старому,Что нет от нас письма.

1971

Памяти Николая Рубцова

«На темном разъезде разлуки

И в темном прощальном авто

Я слышу печальные звуки,

Которых не слышит никто…»

В Вологде весело пляшут,В Вологде вволю поют.В ситцевых платьях ДуняшиВологду горькую пьют.

Кто мне покажет до ниткиЭтот платок расписной,Этот сугроб у калитки,Месяца серп над сосной?

Ветер, приляг у порога!Пес добродушный, приляг!Дальняя вышла дорогаИ потерялась в полях.

Нету над Вологдой песен.Ветер гудит о своем.Снег был горяч и чудесенКровью, дымящейся в нем.Январь 1971 г.

Северный ветер

Северный ветер стучит за окномкрупными каплями звезд.Там, над Гренландией,бродит виномспелая снежная гроздь.

Там,над землею Франца-Иосифа,белое крошевов воздухе носится,и, выгибаясь,под ветром дрожитдревний арктический щит.

Северный ветер!Северный ветер!Рамы двойные,хвойные —с петель!Дверь нараспашку!Ветром пронизан,дующим верхом,дующим низом,каждый мой мускул,как выстрелом смерти.

Там, над Гренландией,снежные чертивесело водят свои хороводы.

Периодичность явлений природынам угрожает переселеньеми четвертичным оледененьем.

Только бы в миренемного теплалето оставило,осень хранила!Только бы ровнаяплоскость стола —наше спасенье —нам не изменила!Только бы верить!Только бы знать!

Там, над Гренландией,ветры опятьтуго закручивают пружинуи, взгромоздившисьс трубойна вершинушара земного,блестящего,пестрого,дуютдо Крымского полуострова!

Северный ветер!Северный ветер!Распространительбезжалостных сплетен!Ты – полномочный поверенный зла.Только бы в мире немного тепла!..

1968

Ведьма земля

Заманила, прикинулась раемИ несет нас незнамо куда.Что же в прятки друг с другом играем,Словно знать про нее мы не знаем,Что не радость она, а беда?

Словно бабочки, неосторожноМы слетелись к ее фонарям,А теперь наблюдаем тревожноТраекторию, что безнадежноПриближает нас к мертвым мирам.

Говорили: старушка-планета!Снисходительно так, по плечу…Что мы знали? Нам нравилось это:Карусель, автогонки, ракета…– Мама, мама, кататься хочу!

И пошлу! Человек – это гордо!Мы не можем ждать милостей от!..Но по-прежнему властно и твердоУсмехается ведьмина морда,Щерит черный проваленный рот.

Сколько раз обещала нам счастье?Поделом дуракам, поделом!Вот летит она, пепельной масти,Разрывая пространство на частиБезобразным своим помелом.

Вековая посредница нашаМежду Господом и Сатаной!Как кондукторша в валенках, важно:– Выходите, – кричит, – воля ваша.Вам обратно войти не дано!

Богохульствую вроде бы грозно,И насмешливый слышу ответ:– Не ори, – говорит. – Слишком поздно!Без того в экипаже нервозно,Крику много, а толку-то нет!

Слишком черен космический холод,Чтобы наши слова помогли.Ожидают нас горе и холод.Слишком слаб человеческий голосДля грядущих трагедий Земли.

Чем же мы пред тобой виноваты?Ты за что нас с собою взяла?Нет ответа… Несется куда-тоСреди звезд и Галактик косматыхИ, должно быть, не ведает зла.

1969

Тетрадь

Насторожись, потомок дальний,Когда услышишь мой привет,Открыв, как ящик музыкальный,Тетрадь давно минувших лет.

Не летописи, не призывы —Заметки гнева и вины,Написанные торопливоНа грани будущей войны.

С трудом припоминая даты,Моей судьбой соединиДороги, где пройдут солдаты,С полями, где умрут они.

Поверь: ни слава, ни признаньеНе беспокоили меня,Лишь торопило ожиданьеТого неведомого дня.

1971

Второй карнавал

Неоконченная поэма

Итак, продолжим карнавал!За год ничто не изменилось.Тот недоволен, тот устал…Какая мгла! Скажи на милость!Зима предчувствует провал,А осень переутомилась,На стыке многих непогодПрипомнив календарный год.Зима, весна, любовь, привычка…Поэт опять не ко двору.Свеча горела, словно спичка,А спичка гасла на ветру.Надеть очки? Придумать кличку?Затеять новую игру?Возможности меня погубят,Бездельников никто не любит.Тем более немолодых.Отец семейства! Боже правый!Напишет бесполезный стих,Весь день с какой-нибудь забавой.Ему не надо выходных,Он наслаждается отравойФилологических остротИ булку мягкую жует.

А впрочем – жизнью недоволен,Сатиры пишет на себяСидит, сомнениями болен,По кругу движется семья;Столы, диваны, антресолиЗабиты грудами старьяИ рукописями, в которыхСокрыт литературный порох.Что нужно бедному пажу?Чижу, картонной канарейке?Признания? Не нахожу…Любви? И вздохов на скамейке?Грозят восьмому этажуЕго фальшивые идейки,Но управдом, как рыба-кит,На страже совести лежит.Поэту надобно волненье,Когда, открыв свое окно,Он видит робость и смущеньеПрироды с небом заодно,Когда молчанье – преступленье,А жить серьезно не дано.В пылу второго карнавалаЕму, как встарь, простору мало.Попробуем другой подход.Октябрь не балует погодой.Поэт попал в круговорот,Он жалко тешится свободой,Но знак запрета у воротСледит за мыслями, за модой,За карнавалом и молвой,Летающей над головой.

Опять по кругу, всё по кругу:Редакторы и доктораДрожат в бреду, не верят другуСегодня, завтра и вчера,Рукою умывают руку,И верность новая стара,И новость старая печальнаИ не на шутку карнавальна.Он ищет выхода. ЕмуУже прописаны лекарства.Его встречают по уму,Не замечая лени, барства,Не спрашивая, почемуКоня меняет он на царство.Пускай немного поцарит!Поэт имеет бледный вид.Ему осточертели шутки,Кутеж, братания в пивных,Когда, как деньги, тратят сутки,А денег нету никаких,И, ощущая резь в желудке,Летит он на перекладныхДомой, винясь и проклинаяМедлительность последнего трамвая.И только здесь, наединеС растерянностью в мыслях,Он забывает о вине,Вине в обоих смыслах.И снова кажется ему,Что можно без оглядкиДоверить беглому письмуГрехи и беспорядки.И кажется, что недалекОт истины, от сути,Но вдохновение не впрокПотерянной минуте.Когда слова еще в долгу,Не выйти им из рамокАктерской жизни на кругуСредь авторских ремарок.Когда искусством сплетеныОсенние невзгоды,В них на две трети от вины,На треть от непогоды.Мы ошибаемся, когдаПриписываем звукуНауку тяжкого трудаИ песенную муку.Скорее, слабый переводСердечного томленьяДрожанием неверных нотВ струне стихотворенья.Ход времени покоя не дает.Зима случилась важная такая!Метель по крышам медленно метет,И дворник шаркает метлою, засыпая.На новостях построен Новый год,И, старый год от зависти скрывая,Спешу сказать, что новости не впрок,И прошлогодний позабыт урок.Искал забавы, ласки, перемены…Четырехстопный ямб мне надоел.Я так скажу, что иссушает веныОбыденность стихов, мечтаний, дел.Ноябрь чернеет, словно от гангрены,Последний грач на запад улетел.Так просто обвинять во всем природу!И осень осыпает листья в воду.И жаловаться, вроде, не пристало,И хочется, как жаворонку, петь,Не видеть суматоху карнавала,Твою ладонь дыханием согреть…Ты слышишь? Это время указалоИметь в запасе мужества на треть,На треть – любви, на треть – уединенья,Рождающего страхи и сомненья.Мы счастливы. Нам суждено векамИтог подбить в конце тысячелетья.На полках разместить музейный хлам,Указы, прибаутки, междометья,Пожар Москвы, разноплеменный гам,Знамен Наполеоновых соцветье,И завитки Дворцового моста,И пней дубовых лобные места.Мы поглядим назад, как астронавты,И только там, в двухтысячном году,Под старость нам откроются все карты,И каждый различит свою звезду,Сиявшую еще со школьной парты,Не узнанную нами на ходу.Звезда моя! Откройся мне до срокаНа сферах полудённого Востока!Поторопи! Направь мои шагиПо городу, где мраморные сфинксыЛежат, тяжеловесны, как враги,С которыми по надобности свыкся,

А под мостом у Спаса-на-кровиКруги воды расходятся, как мысли,—Канал горяч, и пар над ним висит,И над крестом старуха голосит.Поторопи меня в другие дали,Умчи на север, унеси на юг,Уйми на время все мои печали,Зажги надежду, погаси испуг.Горят чужие звезды, как медали,Растет луна кривая, как лопух.И жадно смотрит старая ЕвропаНа небеса в окошко телескопа.Наш мир! Ты так далек.Людей три миллиарда.Ты шар, ты номерокНа поле биллиарда.Настал и твой чередЛететь в кругу созвездийПод натиском забот,Под шорохом известий.Я твой последний мигЗапечатлел на пленке,Ты падал напрямик,Как с новогодней елки.Так в ночь под Новый год,В кругу планет холодном,Настал и твой чередОт солнца быть свободным.Рождественские дни прошли,И на ресницы снег ложится,И фонари насквозь прожглиТуманы северной столицы,Чуть выступающей из мглы.Катят кареты, блещут спицы,Сияют звезды, а мундирЧиновника – затерт до дыр.Век девятнадцатый спокоен,Небрежен и нетороплив.Он путешественник, он воин,Поэт, возделыватель нив.Он явных почестей достоин,Но суд к нему несправедлив…

Январь 1969 г.

У Петропавловки