Читаем без скачивания Мой дядюшка Освальд - Роальд Даль

"Могу ли я спросить, кто вы такая? – проговорил он. – Это частное владение". – "Я ищу общественный туалет", – сказала я. "Вы по какому делу, юная леди?" – спросил он, наставляя на меня ножницы, как пистолет. "Если вы уж хотите знать, я пришла, чтобы принести вам подарок". – "Ах вот как, подарок!" – сказал он, немного смягчаясь. Я вынула гроздь винограда из сумочки и протянула ему, держа за черенок. "Чем же я заслужил такое расположение?" – спросил он. "Вы доставили мне массу удовольствия в театре, – сказала я, – и я подумала, что будет справедливо дать вам что-нибудь взамен. Вот попробуйте-ка, – я оторвала нижнюю виноградину и протянула ему, – они действительно очень хороши". Он шагнул вперед, взял виноградину и пропихнул ее сквозь свои усы. "Отлично, – сказал он, разжевывая ягоду, – это мускатель. Но что вы здесь все-таки делаете? Существо женского пола, – это хищное животное, мужчина – ее добыча".

– "Вы говорите глупости, – возразила я, – мужчина – вот это охотник".

– "За всю свою жизнь я ни разу не охотился на женщину, – сказал он, – женщины за мной охотились, а я убегал и скрывался от них, как лиса, затравленная гончими. Хищные создания", – добавил он, выплевывая виноградные косточки. "Ну хватит, хватит. Время от времени всем приходится охотиться. Женщины охотятся на мужчин, чтобы добыть себе мужа, ну и что ж в этом плохого? А мужчины охотятся на женщин просто потому, что хотят затащить их в постель", – я присела на второй свободный стул в комнате. "Вы весьма остроумная дама, – сказал он. – Я всегда ценю остроумие. Вы умненькая и хорошенькая, но это не дает вам права занимать мое время. Благодарю вас за виноград". Я взглянула на часы. Оставалось еще больше минуты. Необходимо было продолжить разговор. "Хорошо, я уйду, – пообещала я, – но взамен винограда мне бы хотелось получить автограф на одной из ваших знаменитых открыток". Он потянулся за открыткой и подписал ее. "Ну а теперь уходите, – сказал он, – я и так уже потратил на вас слишком много времени".

– "Ухожу", – сказала я, вставая и пытаясь растянуть секунды. Девять минут уже прошли. О жук, милый, дорогой жук, где же ты, почему ты меня подводишь? И в этот момент, Освальд, благодарение Богу, наконец-то жук на него подействовал.

– Ура! Ну и он на него подействовал как следует?

– Не забывай, что это была тройная доза. Первая фаза была совершенно сокрушительной, – сказала Ясмин. – Как будто бы он сидел на электрическом стуле, а кто-то повернул выключатель и дал миллион вольт. Его тело, застывшее и оцепеневшее, словно оторвалось от стула и повисло в воздухе; глаза вылезли из орбит, все лицо перекосилось. Он сотрясался в конвульсиях, был парализован и совершенно задыхался. Он не мог говорить.

Внезапно он вернулся снова на землю, заморгал, посмотрел на меня, издал чта-то вроде индейского воинственного клича, вскочил с кресла и начал срывать с себя одежду. "Ирландцы наступают! – кричал он. – Пора препоясать чресла, мадам, и приготовиться к битве!"

– А потом что? – спросил я.

– Полный хаос, деревянный пол, ужасные синяки. Но что интересно, Освальд… Ты знаешь, он толком не знал, что делать, пришлось ему показать.

– Он действительно был девственником?

– Похоже, что так. Но он оказался очень способным учеником. Никогда не встречала такого энтузиазма в мужчине шестидесяти трех лет.

– Что значит вегетарианская диета!

– Может быть, – сказала Ясмин, подцепив вилкой кусочек почки и отправляя его в рот, – но не забывай, что у него все было новое, совершенно неизношенное.

– Что именно?

– Ну все. Большинство мужчин его возраста уже более или менее изношены. Ведь все вещи рано или поздно приходят в упадок, амортизируются.

– Так ты хочешь сказать, что тот факт, что он был девственником…

– Именно так, Освальд. Все это его оборудование было новехоньким, поэтому он был совершенно неутомим.

Вот что рассказала мне Ясмин. А теперь я могу продолжить ее рассказ, начиная с того момента, когда в наступающих сумерках я тихо сидел в своей машине недалеко от "Уголка Шоу". Внезапно выскочила Ясмин; ее волосы развевались, когда она галопом мчалась по садовой дорожке.

– Заводи! – кричала она. – Заводи, он гонится за мной!

Я включил зажигание. Ясмин рухнула на сиденье рядом со мной, крича: "Давай вперед, скорей!" Но прежде чем я успел включить нужную передачу, я услышал вопли, доносящиеся из сада, и в сгущающихся сумерках увидел высокую, похожую на привидение фигуру, совершенно голый, с белой трясущейся бородой, он выскочил на нас с воплем: "Вернись, блудница, я с тобой еще не кончил!"

Я включил передачу, отпустил сцепление, и мы рванули с места. Последнее, что я увидел, обернувшись назад, был мистер Шоу, подпрыгивающий на тротуаре под газовым фонарем, совершенно голый, если не считать пары носков, с бородой вверху и бородой внизу и с огромным розовым органом, который, как морковка, торчал из нижней бороды. Это зрелище я не скоро забуду.

В середине апреля мы вернулись домой через Швецию и Данию, к тому времени успев собрать еще и сперму восьми королей.

– Теперь я хочу в отпуск, – сказала Ясмин. – Я хочу отдохнуть как следует.

– На очереди Америка, – сказал я.

– Сначала я хочу в отпуск, – сказала Ясмин. – Я никуда не поеду, пока как следует не отдохну.

– Долго?

– Месяц.

Сойдя на берег с датского парохода в Харвиче, мы поехали прямо в Кембридж и теперь сидели в гостиной Данроумина. Потирая руки, вошел Уорсли.

– Поздравляю вас, – сказал он, – вы неплохо поработали с королями.

– Ясмин просит отпуск на месяц, – объявил я. – Лично я думаю, что было бы лучше сначала сделать Америку.

Уорсли, пыхтя своей отвратительной трубкой, посмотрел на Ясмин и сказал:

– Я согласен с Корнелиусом. Кончим дело, потом отдохнете.

– Нет, – отрезала Ясмин.

– Почему нет? – спросил Уорсли.

– Потому что не хочу, вот и все.

– Ну что ж, в конце концов вам решать, – сказал Уорсли.

– Да уж, конечно, я решаю, – ответила Ясмин.

– Разве тебе это не нравится? – спросил я.

– Уже приелось, – сказала она. – Вначале действительно было занятно, просто здорово. А сейчас я вдруг поняла, что с меня хватит. Оба вы забываете, что каждый раз, когда вам требуется сперма этих проклятых гениев, именно я должна бросаться в бой. Все ложится на мои плечи!

– Ну не совсем на плечи, – заметил я.

– Не пытайся острить, Освальд. Она сидела, нахмурившись. Уорсли ничего не говорил.

– Если ты сейчас возьмешь месяц отпуска, – спросил я, – то потом поедешь со мной в Америку?

– Хорошо.

Уорсли вынул трубку изо рта:

– Мы уже собрали замечательную коллекцию, Корнелиус, поистине замечательную. Когда начнем продавать?

– Не надо торопиться, – сказал я. – Мне кажется, что не стоит пускать в продажу сперму мужчины, пока он не умер. Умершие великие люди всегда интересуют всех больше, чем живущие. После смерти они становятся легендой.

– А кто займется продажей, когда придет время? – спросил Уорсли.

– Я, – сказал я. – Кстати, если на меня легла коммерческая сторона дела, то имею право на большую часть прибыли.

– Ай, – воскликнула Ясмин, – прекрати эти разговоры, Освальд.

– Мы договорились, что делимся поровну, – враждебно заметил Уорсли.

– Успокойтесь, – улыбнулся я, – я пошутил.

– Надеюсь, что пошутил, – сказала Ясмин. – На самом деле я думаю, что больше других должен получить Артур, это он изобрел всю процедуру, – сказал я.

– Должен признать, что это очень великодушно с вашей стороны, Корнелиус, – сказал Уорсли расцветая.

– Сорок процентов изобретателю, и по тридцать Ясмин и мне, – предложил я. – Согласна, Ясмин?

– Не уверена, – сказала она. – Мне таки пришлось потрудиться. Я хочу свою треть.

Чего они, разумеется, не знали, так это того, что я давно уже решил, что в конечном счете наибольшая доля достанется мне. Ясмин, в сущности, много не требуется, она любит хорошо одеться, вкусно поесть, но в общем-то это и все. Что же касается старика Уорсли, то я вообще сомневался, будет ли он знать, что делать с большой суммой денег, даже если он ее и получит. Трубочный табак – единственная роскошь, которую он себе позволял. Я – совершенно иное дело. Тот стиль жизни, к которому я стремился, требовал огромного состояния. Я не мог смириться с посредственным шампанским или недостаточным комфортом. Мне представлялось, что если я каждому дам по десять процентов, оставив себе восемьдесят, то они должны быть счастливы. Сначала, конечно, они взвоют, закричат "караул", но когда поймут, что ничего не поделаешь, то очень скоро успокоятся и с благодарностью примут эту маленькую милость. Существовал единственный способ, который бы мне позволил диктовать свои условия: я должен завладеть Банком спермы со всеми сокровищами, там хранящимися. Затем нужно его перевезти в надежное и секретное место. Это будет нетрудно. Как только мы с Ясмин вернемся из Америки, я найму фургон, съезжу в Данроумин, когда там никого не будет, и заберу драгоценный сейф. Никаких проблем. Кто-нибудь из вас, возможно, подумает, что это грязный трюк, нечестная игра и вообще так поступать непорядочно, но на это я скажу – чушь. В этом мире вы ничего не добьетесь, если упустите свой случай.