Читаем без скачивания Полярная гвоздика - Евгений Коковин

11. ПРЕЗИДЕНТ ОСТРОВА

Проходили годы. На Новом давно хозяйствовал и правил всеми делами островной Совет, а председателем Совета оленеводы и зверобои избрали Ивана Хатанзея. У кулака Теняко большую часть оленей отобрали и распределили среди тех, кто у него раньше батрачил. Бедняки получили свое, ими за многие годы заработанное и ранее неоплаченное. Сам Теняко уехал из стойбища, пригрозив председателю Ивану Хатанзею за отобранных оленей. Но Хатанзей не боялся угроз кулака. Дважды приезжал на остров Степан Егорович Поморцев и многому еще научил молодого председателя. - Ты теперь - президент острова! - говорил Поморцев. - Во всем советуйся с народом, учись, побольше читай и никого не бойся! - Председатель! Президент! - улыбались ненцы, повторяя новые для них слова. А значение слова "революция" они уже давно знали. Они сами совершали на своем острове революцию. Два раза побывал Иван Хатанзей на Большой земле, в большом городе он встречался с большевиками и сам вступил в партию. Многое уже познал Иван, но не знал он, кто такой Отчаров, который все еще жил на острове и которого в первые дни его приезда молодой охотник приютил в своем чуме. Не знал председатель и о том, как часто стали встречаться бежавший из стойбища кулак Теняко с Отчаровым. Не знал президент острова, как не знали и другие ненцы, что Отчаров совсем не Отчаров, а...

* * * В феврале двадцатого года из Архангельска на ледоколе "Минин" бежал за границу белогвардейский генерал Миллер. Он бежал со своим штабом, спасаясь от возмездия народа. За ним увязались и многие архангельские заводчики, лесопромышленники и судовладельцы. Еще раньше, почувствовав недоброе, убрались интервенты - англичане, американцы и французы. Поручик белогвардейской контрразведки Лебяжий на ледокол опоздал. Некоторое время он метался по берегу Северной Двины, не зная, на что решиться. А ледокол уходил все дальше и дальше, и с Соломбальского берега его обстреливали из винтовок. Услышав выстрелы, Лебяжий вспомнил о своей английской офицерской шубе. Каждую минуту его могли арестовать. Теперь в Архангельске белогвардейскому контрразведчику хорошего ждать было нечего. И он до поры до времени спрятался. Скрывался Лебяжий в одной из пригородных деревень. Прятался, как вор, боясь даже ночью показаться на деревенской улице. Раньше он носил щеголеватые усики и прямой английский пробор. Теперь он побрился, а волосы стал отращивать по-мужицки. Английский многокарманный френч и краги сменились домотканой холщовой рубахой и поморскими бахилами. Неведомыми путями ему выправили и доставили в деревню удостоверение личности на имя Отчарова. Пять месяцев воровски прятался Лебяжий - Отчаров в деревне, а в июле с первым пароходом бежал на остров Новый. Из Заполярья он надеялся скрыться за границу, но осуществить этот план ему так и не удалось. Лебяжий все больше озлоблялся - на друзей, покинувших его в Архангельске, на Советскую власть, которая не сулила ему ничего доброго, на ненцев, которых он презирал и называл дикарями. И в диком бессилии озлоблялся на самого себя. Спустя несколько лет он, наконец, нашел единомышленника, хотя в душе его презирал. Это был Теняко. Однажды на стоянку к Отчарову и Теняко приехал с двумя другими ненцами председатель островного Совета Иван Хатанзей. - У нас скоро новые выборы, - сказал Хатанзей Отчарову. - А ты и на прошлых выборах не был. Приезжай обязательно в Медвежье, в Совет, записаться в списки! Записываться не входило в планы Лебяжьего. Каждое упоминание в официальных документах и списках его имени, даже и ложного, угрожало его безопасности. В этом году или, в крайнем случае, на будущий год Лебяжий решил во что бы то ни стало выбраться на Большую землю. Только не в Архангельск, где белогвардейского контрразведчика, арестовывавшего коммунистов и сочувствующих Советской власти, все еще могли помнить. Лучше в Мурманск, а оттуда через границу в Финляндию или морем на каком-нибудь иностранном лесовозе. "Пока зима и нет пароходов, нужно избавиться от Хатанзея, чтобы он и не помышлял о списках, - решил Лебяжий. - Для такого дела Теняко подходящий человек, лишенный и оленей, и права голоса, и обозленный на председателя". В предвыборные дни президент острова часто выезжал в другие становища. На этот раз он поехал на восточную сторону, к метеорологической станции, где поблизости расположились стойбищем несколько ненецких семей. Хатанзей провел собрание ненцев вместе с русскими метеорологами, собрал наказы островному Совету и возвращался на упряжке домой, в Медвежье. Едва он отъехал километров пять-шесть, как услышал позади чуть уловимый шум нартовых полозьев, потом призывные крики. "Должно, из стойбища или со станции догоняют, - подумал председатель и попридержал оленей. - Видно, забыли что-то сказать". Легкий ветер дул с северо-востока, в спину Хатанзею, и потому он скоро хорошо расслышал голос с настигающей его упряжки: - Эй, председатель! Погоди-ко! Хатанзей хореем затормозил нарты. Шедшая сзади упряжка поравнялась с ним. В темноте полярной ночи Иван различил на нартах двух человек, но не узнал их. - На моих олешках катаешься?! Вот и пришло время взять их мне обратно. Теперь Хатанзей узнал: кричал Теняко. У председателя было с собой ружье, но он даже не подумал о нем. Зато свое ружье навел Теняко. Над заснеженной пустыней в тишине выстрел хлопнул, как удар бича, коротко и резко. Раненый Хатанзей упал на нарты и крикнул на оленей. Он ждал второго выстрела, но его не было. Упряжка Хатанзея понеслась. Иван чувствовал острую боль, терял силы и слышал погоню. Вероятно, он на какое-то мгновение потерял сознание, выпустил хорей, свалился с нарт. Напуганные выстрелом олени умчались. За ними на своей упряжке погнался Теняко. А над раненым Хатанзеем склонился так и не узнанный им человек. Удар ножом был таким же резким и коротким, как выстрел. Теняко нагнал упряжку Хатанзея и вскоре вернулся. Лебяжий вскочил на вторые нарты, и упряжки рванулись на северо-восток. В полярной ночи на снегу остался лежать мертвый Иваи Хатанзей, первый председатель островного Совета. По рассказу Поморцева, Теняко арестовали и судили за убийство, в котором он скоро сознался. Лебяжий долго скрывался на острове. Потом нашли его растерзанный труп. Белый палач нашел смерть от когтей и зубов белого медведя. Свой колхоз ненцы назвали именем погибшего президента острова.

12. В БУХТЕ МЕДВЕЖЬЕЙ

- Илюша, покажи мне чум. - Какой чум? - Чум, в котором ненцы живут. - А где же я тебе возьму?! Чумов здесь давно нету. Все мы, ненцы, в домах живем. Здесь поселок, называется база оседлости. - Ох, а я хотела посмотреть настоящий чум. - Чумы теперь только там, в стадах, далеко. Там пастухи в чумах живут, бригадами. Бригады меняются. - А можно туда поехать, в стадо? Ведь там много оленей. Илюша задумался, потом сказал: - Знаешь, Ната, скоро у нас будет праздник - День оленя. - Не День оленя, а День оленевода, - поправил Алексей Кириллович. - Да, День оленевода, - повторил Илюшка. - Ух, как это интересно! Гонки оленей. А потом будут трубку-топор и ножи метать, тынзей бросать... - Тынзей?.. - Ну да, тынзей. Это такая веревка с петлей, чтобы оленей ловить, - Илюшка покрутил над головой воображаемым тынзеем и выбросил руку вперед, словно что-то метнул. Наташа с восхищением смотрела на Илюшку - И мы поедем на этот олений праздник? - На праздник оленеводов, - теперь уже поправил Илюшка. - Обязательно поедем. Все поедут. Это большой праздник. С Большой земли к нам приедут. - Я тоже поеду, - послышалось из другой комнаты. Это подал голос Игорь. Он опять проспал и завтракал с запозданием в одиночестве. - А то вы тогда на оленях катались, а меня не взяли. - А ты спи больше, - подразнил приятеля Илюшка, - тогда и на праздник не попадешь. - Не просплю, - отозвался Игорь. - Я в ту ночь совсем спать не буду. - Знаем, как ты не будешь спать, - засмеялся Илюшка. - Ешь и пей, а то мы опять без тебя уедем. - Куда уедете? - неуверенно сказал Игорь. - Оленей-то сегодня нету. - А мы на доре или на лодке по заливу. - Правда, поедем по заливу? - обрадовалась Наташа. - Не уедете, не уедете, - торжествующе кричал из-за стенки Игорь. - Все доры в море, на промысле. - У нас своя лодка есть, - сказал Илюшка. - Ну поехали, - появляясь в дверях, закричал Игорь. - Чур я на руле! - Ничего, и на веслах тоже посидишь, - наставительно сказал Илюшка. -У нас и руля нет, веслом управляем. Алексей Кириллович уже ушел на станцию, на работу. Сказочник дома не ночевал, гостил у соседей, записывал от старого Хатанзея ненецкие легенды. - Куда собрались? - обеспокоенно спросила Вера Андреевна. - Далеко не ходите, слышишь, Игорь! - Не беспокойтесь, тетя Вера, мы только по берегу погуляем немножко. Илюшка, конечно, знал: заикнись он о поездке на лодке, тетя Вера ни Игоря, ни Наташу на шаг из дому не отпустит. Втроем они вышли из дому и отправились на берег. Недалеко от дома, где жили Осиповы, стояла метеостанция - домик с четырехскатной крышей, башенкой и бесчисленными всех видов антеннами. Над башенкой неторопливо кружились робинзоновы полушария - четыре полуопрокинутые чашечки на стержнях и так же медленно поворачивался флюгер. Наташа залюбовалась робинзоновыми полушариями, остановилась. Вдруг из-за метеостанции взлетел вверх большой желтоватый шар. - Смотрите, смотрите, - закричала Наташа. - Воздушный шарик! - Никакой не шарик, а обыкновенный зонд, - авторитетно и важно опроверг Игорь. - Какой зонт? - удивилась Наташа. - Воздушный шарик. У нас такие на праздники продают, разноцветные - красные, синие, зеленые. Игрушечные. - Никакие не игрушечные, - настаивал Игорь. -И не зонт, а зонд. Для наблюдений. - Не спорь, Наташа, - примирительно сказал Илюша. - Он знает. У него отец, Алексей Кириллович, начальником на станции. Воздушный шар-зонд поднимался все выше и выше, медленно отклоняясь на северо-восток, и наконец совсем скрылся. - Ветер юго-западный, - так же солидно и авторитетно заявил Игорь. Хорошая погода будет. - А ты откуда знаешь? - чуть уязвленная разговором о шаре, спросила Наташа. -Ты тоже наблюдатель? - Не наблюдатель, а знаю. - Игорь надолго замолчал, раздумывая, стоило ли объяснять девчонке: все равно ничего не поймет. Потом он пробормотал будто для себя: - Юго-запад всегда несет хорошую погоду, а юго-восток - всегда дождь или снег. А северо-восток, раньше норд-остом назывался, по-иностранному, ветер холодный, не сильный, а резкий, противный. После этих солидно и веско сказанных слов Наташа даже с уважением взглянула на Игоря. А он шагал, как будто погруженный в какие-то большие, лишь ему доступные раздумья, и не обращал никакого внимания на своих спутников. - А это что сточит? - спросила Наташа, прислушиваясь. - Это на электростанции, - пояснил Илюша. - Тоже мне электростанция, - кому-то подражая, усмехнулся Игорь. - Просто движок с динамкой для освещения. Электростанцию настоящую еще только строят. В поселке от дома к дому тянулись электрические провода. Наташа вспомнила: хотя в комнате было совсем светло, тетя Мэнева включила электричество, потом - приемнмк. Не знаю, как, мол, у вас, а у нас все есть! - Вот тут клуб, - показал Илюша на новое деревянное здание с широким в три ступеньки крыльцом. - Сегодня кино будет. Все ненцы любят кино. Вот увидишь, старухи по восемьдесят лет приходят. Раньше боялись, чуть что из зала убегали, а теперь за уши не оторвешь... Афиша уже висит. Вечером пойдем. Рядом с клубом стояла школа-интернат. - Вот здесь мы учимся, - сказал Илюшка. - Можно бы зайти, только сейчас рано да и учителя все в отпусках, а пионервожатая только днем приходит. - А вот и не все, не все в отпусках, - поспешил сообщить Игорь. Вся серьезность и важность у него внезапно пропали. Он прыгал впереди на одной ноге и кричал: - Алексей Иванович не в отпуске. Когда вы на оленях катались, мы с ним ездили рыбу ловить. Вот такую камбалу выловили и много камбал поменьше! - Правда, я и забыл, - вспомнил Илюша, - Алексеи Иванович еще не уехал. Он уже давно на острове, когда еще нас с Игорем на свете не было. Алексей Иванович русский, а на нашем языке лучше нас говорит. Он и книжки-учебники на нашем языке пишет. Только его в школе сейчас тоже нету. Рано еще. От школы они прошли на берег, постояли на сопке, полюбовались притихшим морем, далеким затуманенным горизонтом. Только Игоря море с берега не интересовало. Уже насмотрелся. Захлебываясь, он все еще рассказывал, какую огромнейшую камбалу они с Алексеем Ивановичем поймали. - Хватит, - оборвал Илюшка болтовню Игоря. - Вперед! Он рванулся с сопки, как только не свалился, и вмиг оказался на песчаной отмели. Наташа не заметила разлегшихся на отмели собак. Их было десятка три. Вспугнутые стремительным появлением мальчика, они вскочили и огласили берег заливистым угрожающим лаем. Больше всею тут было лаек и крупных дворняг. Вскоре, видимо, узнав Илюшку и поняв, что тревога напрасная, собаки успокоились. Только самая малая из них дворняжка продолжала метаться по берегу и лаять. Конечно, она тоже узнала Илюшу, но ей надоело валяться на песке, и она была рада случаю поноситься, подразнить других собак и вообще подурачиться. - Сайка, ложись! - строго прикрикнул на собачонка Илюша. Дворняжка чуть поджала хвост, подбежала к мальчику, льстиво заглянула ему в глаза. Илюша с руки дал ей какой-то кусочек, наверно, мясо или сахар. Почуяв еду, несколько собак тоже подбежали к Илюшке. - Ах вы, безработные голодяги, - ласково поругивал и оглаживал собак Илюша. - Ах вы, бездельники! Жрать хотите. А что я вам дам?.. В это время с сопки спустились Наташа и Игорь. Хотя девочка любила и не боялась собак, все-таки на всякий случай она спросила: - А они не кусаются? - Смотря кого. Но ты с нами, не бойся! А ну, Сайка, брысь! - отогнал Илюша ластившуюся дворняжку. - Самая маленькая и самая нахальная. Из-под носу у большой собаки кусок стащит. Наташа заметила, что одна из собак скачет на трех лапах. Передней лапы наполовину не было. - Что это с ней? У вас ведь и трамваев-то нету... - В песцовый капкан дурная попала. Вон и второй такой инвалид есть. Диксон, ко мне! Диксон, густошерстный пес, помесь овчарки с лайкой, подскочил к Илюшке. У него тоже не хватало передней лапы. - И этот позарился на мясо в капкане. Но в упряжке ходит. Я на собаках даже больше люблю ездить. - А чьи они? - А ничьи, бесхозяйные. Живут где попало. И едят что попадется: рыбу, потроха от забитого оленя. Зимой-то их хорошо кормят, когда на них ездят. Вот как только снег осенью выпадет, нарты вытащим, собаки сами прибегут, заскулят, в упряжки будут проситься... Ну пойдемте в лодку! На берегу крепко пахло рыбой и ворванью - тюленьим жиром. Казалось, этот густой запах можно было потрогать. Приливные волны моря навыбрасывали на отмели рыжеватые водоросли, топляки, консервные банки, промытые до белизны, большие и маленькие чьи-то кости. Илюша закатал штаны, скинул ботинки и побрел под помост пристани, к столбу, где была привязана небольшая вертлявая лодка. Отвязав лодку, мальчик подвел ее к берегу и сказал: - Садись! В городе Наташа каталась и на лодках, и на шлюпках, карбасах, байдарках, моторных катерах и яхтах. Вот только по морю на лодке она еще никогда не плавала. Медвежья называлась заливом, бухтой, пли, по-северному - губой. Но ни на залив, ни на бухту она не походила. Открытых берегов у бухты не было. Были обширные мели, сомкнувшиеся почти в кольцо. Чаще всего они были покрыты водой. Чтобы пройти в бухту через неширокий пролив-фарватер, капитану нужно было хорошо знать этот путь и расположение отмелей. Немало самых разнообразных судов нарывалось на зловредные отмели Медвежьей губы, подолгу сидело в ожидании большой воды или помощи от других кораблей, а иногда в осенних свирепых штормах суда так и погибали на банках - песчаных мелях. Но сейчас на море и в бухте было тихо. Едва заметная гладкая мертвая зыбь мирно накатывалась на берег. На отмелях вода чуть рябила. Друзья всласть накатались по заливу, поочередно сменяя друг друга на веслах. Потом поставили лодку на прикол и, довольные, усталые, голодные, отправились обедать. - На лодке катались! - встретила Наташу и Игоря Вера Андреевна. - Видела, видела, не отпирайтесь. Ох, Игорь, узнает отец! Но было видно, что тетя Вера не очень сердилась.