Читаем без скачивания Убойная сила - Лев Пучков

Ежедневно меня посещал Кротовский, привозил продукты, интересовался успехами и периодически ненавязчиво предлагал навестить вечерком «уютное местечко». Я отказывался, Вовка сокрушенно вздыхал и отправлялся восвояси — одному ему, видишь ли, не в кайф туда переться.

В общем, все вроде бы складывалось благополучным образом: процесс легализации вскоре обещал завершиться, времени свободного навалом, питание подвозят и… и периодически звонят, напоминая, кто я есть на самом деле.

Первый звонок прозвучал в ту же ночь — после возвращения из «уютного местечка». Я умудрился изрядно принять на грудь и потому долго не хотел выходить в прихожую, несмотря на сердитый призыв Жанны Христофоровны, которая сообщила, что кто-то желает со мной пообщаться. Было что-то около двух пополуночи, когда я выскользнул босиком в прихожую, поджал пальцы на холодном полу и взял трубку, пытаясь сообразить, что могло понадобиться Кротовскому от меня среди ночи. Может быть, объяснение для жены по поводу нашего вечернего отсутствия? В том, что звонит Кротовский, я ни капельки не сомневался — в этом городе… да что там в городе! — во всем мире только он один знал мои координаты.

— Я пьян, зол и страшно хочу спать, — с ходу нарычал я в трубку и капризно предупредил:

— Только о-о-очень веская причина может тебя извинить, Вовец. Давай, излагай!

— Здорово, Сыч, — отрывисто произнес молодой баритон и неприязненно поинтересовался:

— Ты что — всем подряд докладываешь о своем состоянии?

Хмель моментально выветрился из меня — будто стакан нашатыря зарядил. Мгновенно вспотев, я медленно сполз по стенке прихожей, скрючился возле телефонной тумбочки и, максимально расслабившись, молниеносно произвел в уме все доступные мне вычисления. Пунктуальная аналитическая система боевой машины по прозвищу Сыч незамедлительно выдала однозначный ответ: этот голос мне незнаком. Тем не менее его обладатель звонил в два часа ночи и обращался ко мне, употребляя мою боевую кличку, которая известна не только друзьям и сотрудникам правоохранительных органов, но и ряду других заинтересованных лиц.

— Кто это? — поинтересовался я будничным тоном. — И почему так поздно?

— Конь в пальто, — все так же неприязненно сообщил баритон. — Меньше знаешь, крепче спишь. Ты лучше вот что скажи — как у тебя делишки? Ты в этом городе навсегда собираешься остаться? И все у тебя получается, да?

— Что получается? — не вполне сообразил я. — И потом — почему я должен докладывать какому-то незнакомому типу о своих делах?

— Ну-ну, — скрипуче буркнул баритон, — деловая колбаса! Короче, мы тебя вычислили, мальчик. Вот и соображай. — И, не прощаясь, положил трубку…

Страшная пытка. Если бы я знал наверняка, что меня вычислили «духи», это было бы весьма огорчительно, но вполне знакомо и понятно: а ля гер, ком аля гер,[7] как говорится. Однако киллер, нанятый чеченцами {звонил явно русак) может звонить жертве и предупреждать, что ее вычислили, только в том случае, если он полный идиот, или… или в том случае, если он желает, чтобы жертва по каким-либо причинам избежала своей участи. Потому, например, что он, этот киллер, близкий друг жертвы. Но тот, кто звонил, не был моим другом — это не ходи к гадалке. Не был он и сотрудником правоохранительных органов: в противном случае у моего двора давно бы уже ползал по кустам СОБР и какой-нибудь подполковник милиции, облаченный в бронежилет, хрипло орал в мегафон условия сдачи. Потому что я — маньяк-убийца, психопат и сволочь, с такими сотрудники разговаривают только через мегафон и предметом разговора может являться лишь обсуждение условий безоговорочной сдачи. По той же причине звонарь не мог быть и человеком полковника Шведова, выполнявшим его поручение. Полковник — он тоже сотрудник… В общем, кругом — вопросы. Очень грустно. Я долго терялся в догадках, страдал от неизвестности и начал спать на полу, в противоположном углу от кровати: гася свет, я аккуратно сооружал на постели из одежды контуры человека, забирался с подушкой и вторым одеялом под стол и, вооружившись топором для разделки мяса, вполглаза дремал, вздрагивая от каждого шороха.

На мою просьбу снабдить меня автоматом и гранатами Кро-товский изумленно вытаращил глаза и с минуту озабоченно морщил лоб и кусал нижнюю губу, стараясь уловить в моем взоре признаки помешательства — не иначе. Я успокоил его и сообщил, что времена ныне тревожные, а потому неплохо было бы позаботиться о собственной безопасности, но истинную причину своего беспокойства называть не счел нужным. Вдруг он сообщит об этом Белому и тот из-за внезапно возникших осложнений откажется заниматься моими проблемами? Короче, автомат Вовка зажал, но сказал, что по первому моему звонку сюда припрутся два десятка вооруженных «быков» и устроят всем, кому надо, веселую жизнь. На том и порешили. Я продолжал спать под столом, сжимая рукоятку топора, баритон каждую ночь около двух часов методично названивал и интересовался моими делами. А я, в зависимости от настроения, либо пытался выпытать у него, кто он такой, либо посылал его подальше и шел дремать, и терзаться сомнениями. В конце концов меня посетила интересная мысль, за которую я ухватился, как за спасительную соломинку: наверняка это Кротовский дал Белому мой телефон и какой-то мужик по заданию бригадира названивает мне и нагоняет туман! Для чего? А чтобы не выкобенивался! Чтобы знал свое место и был благодарен по гроб за оказанную заботу и бригадирову ласку. Вот здорово! Такое объяснение одним махом все ставило на свои места и, пожалуй, самое главное — оно было логически единственно приемлемым. Больше ничего толкового я придумать не мог, а потому остановился на своей догадке и внушил себе, что так оно и есть на самом деле. Я не трепетал больше, когда в прихожей в два часа ночи раздавалась прерывистая трель, а выходил спокойно, солидно брал трубку и спокойно посылал баритона «в» и «на» детородный орган. Вот так…

Спустя десять суток Белому вновь потребовались мои услуги. Рано утром — я еще не успел приступить к зарядке — заявился Кротовский и безо всяких объяснений повез меня к бригадиру, загадочно пожимая плечами и кривя рот на мои вопросы о цели визита.

По прибытии Белый вручил мне нулевую «эмвэшку»[8] штучной работы, а к ней импортную оптику, глушитель и пять пачек целевых патронов и велел в течение двух часов освоить оружие так, чтобы я мог с тридцати метров без промаха попадать в мишень площадью 40–50 кв. см.

Вообще-то это задача для солдата-первогодка: я безо всякой тренировки и оптики попаду с такого расстояния в спичечный коробок. Однако армейская служба намертво отбивает желание проявлять дурную инициативу, а потому я добросовестно развлекался с винтовкой часа полтора, сжег четыре пачки патронов и под занавес — специально для бригадира — отстрелил одно за другим пять горлышек у молочных бутылок.

Удовлетворенный результатом, бригадир кратко посвятил меня в детали предстоящего мероприятия, и мы с Кротовским вьщвинулись на его «Мазде» в окрестности заброшенного сталелитейного завода. Здесь в 11.00 должна была состояться «стрелка» между Белым и Примаком — бригадиром Центрального района. О содержании предстоящего «толковища» Белый уведомить меня не счел нужным, сообщив лишь, что в последнее время Примак маленько оборзел и начал чересчур много брать на грудь — не по чину, а потому наш бригадир намеревался, как он выразился, «маленько вправить мозги сопляку».

Минут сорок мы с Вовкой сидели на пригорке в кустах, в полукилометре от завода, по очереди обозревая через двенадцатикратный бинокль подступы к объекту, лениво болтали о всякой всячине и грелись под вялыми лучами неласкового уже осеннего солнца.

В 10.30 прибыла боевая охрана Примака: полтора десятка серьезных мужиков на трех тачках, экипированных автоматами, помповиками и еще какой-то дребеденью. Мужики грамотно прочесали окрестности и оперативно заняли удобные позиции, рассевшись парами в разнообразных природных и технических сооружениях. Какой-то лохматый толстый дядька с косичкой потоптался пару минут на пятачке у административного корпуса — предполагаемом месте «стрелки», — поглазел по сторонам, прикладывая ладонь козырьком к бровям, довольно почесал задницу и, усевшись в «Тойоту», уехал прочь — за ним отвалили остальные машины.

Дав круг по лесополосе, примыкавшей к заводу, мы с Вовкой приблизились к заранее облюбованному пролому в заборе и минут пять сидели там, изучая особенности обстановки. Наиболее оптимальный вариант являла собой парочка, разместившаяся в полуразвалившейся беседке у складов: тополиная аллейка надежно прикрывала ее от остальных охранников и одновременно давала нам возможность скрытно выдвинуться к месту проведения акции, от которого до пролома было около двадцати метров.