Читаем без скачивания Убойная сила - Лев Пучков

Оставалось полтора часа до отправления подходящего поезда, и до отъезда мне нужно было нанести еще один визит… Три месяца назад я похоронил прах Светланки под обелиском, установленным в память о павших на чеченской войне на набережной в центре города…

Тогда я туго соображал из-за обрушившейся на меня беды и был изрядно пьян, и потому, закопав глухой ночью узелок с пеплом под плиту обелиска, решил во что бы то ни стало произвести прощальный салют. Так положено — когда хоронят бойца, павшего в бою, в его честь должен прозвучать салют.

Порыскав в окрестностях, я бескровно отоварил двух гаишников, скучавших при въезде на автомагистраль, забрал у них «АКСУ» с боекомплектом и, вернувшись к обелиску, дал очередь в черное небо, израсходовав один за другим четыре магазина.

Автомат с магазинами я положил туда, откуда взял — в салон гаишной «девятки». И моментально скрылся с места происшествия, убедившись, что оба гаишника начали подавать признаки жизни.

Позже, немного придя в себя, я проанализировал ситуацию и пришел к выводу, что напрасно обидел мужиков: настоящий салют я устроил Светке еще там, на вражьей земле, неподалеку от погребального костра. Полагаю, что у моей женщины нет причин обижаться на меня — такой роскошный салют сделал бы честь и самому крутому полководцу…

Помолчав минут десять у обелиска, я украдкой поцеловал мокрый гранит, вытер слезы и, еще раз повторив свою клятву, убыл восвояси. Спустя час с небольшим я уже сидел в купе СВ, рассеянно отвечал на вопросы вертлявого попутчика-коммерсанта и тупо смотрел в окно на убегавшие назад постройки пригородной зоны…

Сразу по прибытии из Константинова уровень моей жизненной активности резко подскочил вверх: как будто кто-то насильственно внедрил в меня новую программу жизнедеятельности, радикально отличную от прежней.

Судите сами — буквально за пять дней я успел: побывать с Белым на трех «деловых» встречах; принять участие в «стрелке» с обнаглевшими азерами; вторично посетить с Кротовским «уютное местечко»; шикарно погудеть в Центральном кабаке и в завершение возглавить акцию по выколачиванию долга у обанкротившегося клиента.

Обо всех этих мероприятиях я упомяну лишь вскользь, дабы не напрягать ваше внимание, и лишь на последнем остановлюсь более подробно, поскольку оно внесло кое-какие коррективы в мое дальнейшее существование.

Итак, бригадир начал брать меня с собой на деловые встречи. Ничего конкретного там я не делал, только сидел истуканом и смотрел во все стороны, дабы предотвратить возможное покушение на жизнь и здоровье патрона. Никто из бригады — даже Кротовский — особого значения этому не придал, но я принял сей факт к сведению, поскольку ранее, до моего появления, Белый вполне обходился на таких мероприятиях без индивидуального телохранителя, полагаясь на свою сноровку и пару-тройку «быков» при стволах, торчавших где-нибудь неподалеку.

На месте Кротовского, как лица, сильно приближенного к высочайшей особе, я бы слегка озаботился складывающимися отношениями между новичком и иерархом.

«Стрелка», в которой мне удалось участвовать, казалась на редкость скучным и малоинтересным мероприятием. Очевидно поэтому бригадир сам на нее не явился, а послал вместо себя Кротовского, полномочий которого вполне хватало для решения возможных вопросов. К моему немалому удивлению, толстый Вовка показал себя весьма искушенным в аспектах переговорной политики и наглядно подтвердил, что не зря ест хозяйское мясо. «Толковище» проводилось с неорганизованными азерами (зеленогорская азерская община за них не подписалась), которые самовольно залезли на нашу территорию со своим фруктовым павильоном, пользуясь тем, что этот участок пустыря за рынком никому собственно не принадлежал, располагаясь на нейтральной территории.

Вовка говорил буквально двадцать секунд — но очень уверенно и напористо, а в заключение, обвинив своего оппонента в нетактичности, мгновенно рассердился и зарядил ему в репу. Одновременно с этим мы обнажили стволы — а у противника оных не оказалось! — затолкнули пострадавшего в багажник и укатили прочь, пообещав на прощание вернуть заложника только после внесения бабок за «крышу» и выплаты штрафа на неучтивость.

Вечером того же дня я поддался наконец уговорам Кротовского и согласился вторично прошвырнуться с ним в «уютное местечко», но по прибытии в злачное заведение всех обманул. Зайдя в дом, я мило улыбался всем подряд. По ходу своего движения я стащил у кого-то со стола бутылку шампанского и початую коробку зефира в шоколаде и наконец в одной из комнат обнаружил своих прекрасных полуголых крестниц. Девицы вовсю охаживали кнутами какого-то жирнозадого бедолагу, пристегнутого браслетами к кровати, и томно покрикивали от возбуждения. Увидев меня, они немного взгрустнули, но я сделал загадочный вид и шепнул одной из них, что ей срочно необходимо прогуляться на крыльцо — там ее ждет маленький гигант большого секса.

Когда телка, приодевшись, выскользнула на крыльцо, с любопытством озираясь по сторонам, я схватил ее в охапку, оттащил в машину Кротовского и вывез из вертепа в лесополосу. Ну а в лесополосе — сами понимаете — такая тишь, такая глухомань! И никаких тебе гомосеков волосатых — трахайся сколько душа пожелает, употребляя между делом шампанское с зефиром. И не беда, что у дамы красный день календаря — ловкий парень в любой ситуации найдет другой выход. Точнее — вход…

Более всего, однако, мне понравилось посещение Центрального кабака, куда Кротовский пригласил меня на четвертый день после моего приезда из Константинова. То-то было хорошо, то-то было весело!

Несмотря на то, что кабак располагался на территории Центрального района, Вовку там прекрасно знали — и со многими посетителями он чувственно обнимался и лобызался, будто встретил горячо любимых братьев, внезапно воскресших после известия об их гибели. Я заметил, что у всей Зеленогорской братвы в моде этот дурацкий ритуал — при встрече крепко обниматься и лобызаться, — хотя любой из них может тут же достать ствол и без лишних слов наградить, казалось бы, горячо любимого кореша лишней дыркой в башке. Но это их личное дело, а мы с Вовкой в том кабаке так эффективно нажрались, что я прямо за столом слегка закемарил, а когда проснулся, Кротовский уже вовсю рубился с тремя невесть откуда свалившимися здоровенными «носорогами». Мотанув головой справа налево, я с трудом восстановил дифферент и подключился к процессу. Откуда ни возьмись появились новые «носороги», в противовес им подтянулись Вовкины знакомые — с которыми он лобызался при встрече, — и в результате получилось изрядное столпотворение. Побоище было безобразное и великолепное, со всем сопутствующими аксессуарами: разбитой посудой, треском сломанных стульев, звоном разбитых витрин, выбитыми зубами — и все это под аккомпанемент истошных женских криков, воинственных воплей ратоборцев и неутихающей песни самозабвенного ресторанного барда, певшего без ансамбля — под «фанеру».

Давненько я так славно не отдыхал: никаких тебе иносказаний и хитроумных нюансов — толстая, незнакомая рожа возникла в расплывающемся секторе наблюдения — на!!! — увернулся, опять — на!!! — и дальше, дальше — и все это с удалыми молодецкими вскриками во всю силу легких, с разухабистым озорством! Это было просто прекрасно…

На другой день после побоища возникли некоторые проблемы. Оказывается, мы с Кротовским (по простоте душевной) под горячую руку помяли какого-то типа, которого не стоило трогать даже пальцем. Это обещало вылиться в довольно серьезную разборку…

В 12.00 мне позвонил Белый и скрипучим голосом сообщил, что они с Кротовским едут утрясать последствия нашего вчерашнего гудежа. В связи с тем, что они будут отсутствовать неопределенное время, мне поручается возглавить мероприятие по выбиванию долга у одного наглого типа, который не желает платить, потому что, видите ли, дело его прогорает.

Когда я попытался проконсультироваться по поводу особенностей организации данного мероприятия, бригадир досадливо крякнул и сообщил:

— Да не надо тебе ничего организовывать! Ты для проформы там — как моя рука. Они все сделают сами, методику уже давно накатали. Ты только вникай не вмешиваясь и приглядывай, чтобы не наломали лишних дров… Ну, мочить его не надо, он нам еще пригодится…

Спустя полчаса я уже восседал на переднем сиденье трехсотого «мерса» и, давя косяка на расположившуюся сзади компанию, пытался ненавязчиво выяснить детали предстоящей операции.

Управлял тачкой здоровенный мужлан Петька Дрозд, имевший стать Александра Карелина и знаменитый тем, что помимо огромного детородного органа обладал замечательным твердым черепом, о который иногда в припадке творческой агрессии разбивал бутылки из-под шампанского.