Читаем без скачивания Тринадцатый Император. Часть 2 - Никита Сомов

- Касаясь же вопроса о заговорщиках… Николай, ты сам мне говорил, что российские императоры лишь называются самодержцами, а на деле есть многое, что им не подвластно, - тем временем издалека начал дядя. - Пределы нашей власти часто вынуждают нас искать компромисс даже в таких, весьма очевидных вещах. Вспомни 1825 год. Тогда мой отец, твой дед, попал в схожую ситуацию. Почему же он, по-твоему, поступил с декабристами, вина которых была куда более очевидна, чем у твоих блудовцев, так мягко? Казнил единиц, остальных сослав в Сибирь? А ведь намеревался казнить всех! Неужели ты думаешь, что у деда не хватило твердости или желания сделать это?

- Нет, конечно! - сказал я и задумался. Действительно, Николай I ассоциировался у меня как раз с жестким, авторитарным стилем правления. Уж кого-кого, а его я бы заподозрил в мягкотелости в последнюю очередь. Однако с декабристами, которые с оружием в руках выступили против него, он обошелся не слишком сурово: из 54 заговорщиков, приговоренных судом к смертной казни, приговор был приведен к исполнению лишь пятерым, остальные были приговорены к каторжным работам или отправлены в ссылку.

- Это была уступка, - ответил на мой невысказанный вопрос Константин. - Необходимый компромисс, который позволил твоему деду укрепить изрядно шатающийся под ним трон. Царь не может лишь карать, он должен и миловать, иначе он разделит печальную учесть Ивана IV - оттолкнет от себя всех, кто его поддерживает.

Я надолго задумался. Действительно, если проводить такую параллель… В моё время начался постепенный процесс реабилитации Грозного, многие почитатели которого упирали на те достижения державы в годы его правления, судебную реформу, борьбу с родовой аристократией. Однако при всех достоинствах Грозного, все его защитники как-то обходили стороной личность самого Ивана Васильевича. А она была далеко не самой приятной: достаточно вспомнить любимые царские забавы, самыми безобидными из которых были травля людей медведями и жестокие публичные казни. Царя боялись, боялись жутко, до усрачки. Боялись его нечеловеческой и, самое главное, непредсказуемой жестокости. Кара могла настигнуть любого, неважно насколько он был верен или знатен, были ли для наказания причины или нет.

Сделав так много для государства, Грозный почти ничего не оставил после себя. В отличии от того же Петра I, который отнюдь не был мягок нравом, однако дал России целую плеяду верных и талантливых сподвижников, продолживших его дело и после смерти самого царя: Меньшикова, Шафирова, Брюса. А вот после Ивана IV не осталось ничего - только Смута. Почему так? Может быть как потому, что прав Константин: царю, умеющему только карать, некому оставить свое Дело после себя?..

- Хорошо, - признал я в итоге правоту дяди, - и что же мне делать?

- Решение ты должен принять сам, - мягко сказал великий князь - но, думаю, ты сам знаешь, что должен сделать. Игнатьев беззаветно верен тебе, умен и решителен, а это в нынешние времена дорогово стоит.

- Да, - кивнул я головой, - сейчас же пошлю гонца к нему домой, пусть приедет… или может быть лучше мне самому к нему отправиться?

- Нет нужды, - покачал головой Константин, - насколько мне известно, граф все еще во Дворце, передает дела Хвостову.

- Тогда пойдемте к нему, - вставая сказал я. - Вы не против немного прогуляться, дядя?

До кабинета Игнатьева мы дошли минут за десять. Он располагался в противоположном от моего крыле Дворца, на втором этаже. На мое счастья хозяин кабинета все еще был на месте, раскладывая вещи на обширном столе, обитом зеленым сукном. Увидев нас, граф настороженно замер, не зная как относиться к неожиданным гостям.

- Николай Павлович, прошу вас простить мне те слова, в ваш адрес, - склонив голову, извинился я. - Мне нет оправданий, во мне говорила злость и гнев. Собственные ошибки я возложил на вас, единственного человека, который изначально предлагал мне верный путь действий. Сможете ли вы простить обиду и снова принять на себя прежние обязанности?

Подняв голову я заметил, как Игнатьев пристально смотрит на меня.

- Нет, Ваше Величество, - ответил мой наперсник, немного помолчав, - я много думал и ваши упреки кажутся мне более, чем состоятельными. Какими бы не были обстоятельства, вы были правы в том, что мои усилия были недостаточны, чтобы оградить вашу семью от несчастий, выпавших на её долю в эти дни. Я более не чувствую себя достойным оберегать покой Вашего Императорского Величества, прошу меня простить.

Ответ графа меня буквально убил. Я хватал ртом воздух, как рыба выброшенная на сушу. Отпускать Игнатьева мне не хотелось, но что сказать я тоже не знал. Судорожно оглянувшись, я бросил отчаянный взгляд на стоящего поодаль великого князя.

- Николай Павлович, никогда не берите на себя чужие грехи, - словно почувствовал мою невысказанную просьбу, выступил в мою поддержку Константин. - Не вы подняли оружие на Государя, не вы ответственны за его охрану.

- Верно, - подхватил я. - Ваша работа - уведомить и предупредить об опасности - была выполнена безукоризненно. То, что я не прислушался к предупреждениям - моя и лишь моя вина. Николай, - обратился я к Игнатьеву по имени, - прости меня, пожалуйста! Я действительно перед тобой виноват! Ну, хочешь, я на колени перед тобой встану?! - демонстративно готовясь бухнуться на пол, сказал я.

- Вот этого не надо, Ваше Величество! Это лишнее, сир! - синхронно выпалили Игнатьев и Константин Николаевич, подхватывая меня под руки и не давая упасть.

- Есть вещи, которые Государю невместны! - сурово отчитал меня великий князь. - И это - одна из них!

- Больше и не буду, - отряхнувшись, высвободился я из их рук. - Но я все еще жду ответа… - сказал я и посмотрел на графа.

- Хорошо, - вздохнув, ответил он, - если Вашему Величеству будет так угодно, я приму свой прежний пост. Можете располагать моей персоной.

- Спасибо, Николай Павлович, - искренне поблагодарил я его, - без вас я как без рук. Трудный был сегодня день… - сказал я, усаживаясь на свободный стул.

- Действительно, - согласился Игнатьев, доставая платок и вытирая пот с лица, устраиваясь рядом.

- Нужно выпить, - резюмировал общую мысль великий князь.

* Имеется в виду реформы Николая, конечно, а не Александра II.

* В РИ первой защиту польских мятежников выступила именно Великобритания. Как показали дальнейшие события, Лондон был не слишком обеспокоен судьбой поляков, но хотел использовать ситуацию для срыва русско-французского внешнеполитического диалога и немало преуспел в этих планах. 17 апреля 1863 г. ноте Англии присоединились Франция и Австрия. Вслед за ними с нотами, по польскому вопросу действительно выступили Испания, Швеция, Италия, Нидерланды, Дания, Португалия и Турция. Возникла угроза политической изоляции России, в дипломатическом походе против нее тогда отказались принять участие США, где не могли не принять во внимание благожелательное отношение Петербурга к Вашингтону во время гражданской войны.

* Крессы - польское название территорий нынешних западной Украины, Белоруссии и Литвы, некогда входивших в состав Польши.

* Товарищ - в то время имело значение помощник, заместитель.

Глава 5. Все за счет Польши.

17 февраля 19 часа до 21 часа

Передохнув и в который раз за день наполнив бокалы коньяком, мы, после долгой и непростой дискуссии, пришли к тому, что основную тяжесть наказания все-таки должен понести организатор заговора - князь Гагарин - и его ближайшие пособники. Этот контингент было решено казнить публично, сопроводив эту меру конфискацией личной собственности, а также лишением заговорщиков и их родственников всех жалованных и сословных привилегий. Наказание было жестоким, но адресным: оно касалось лишь тех, кто непосредственно стоял за попыткой покушения на мою семью.

Имущество родственников гагаринцев мы в итоге лишили не трогать, хотя я и настаивал, до последнего, на этой мере: уж больно большой куш сулила расправа над ними. Все дело было в том, что кроме собственно Гагарина, входящего, кстати, в первую сотню богачей России, в списке заговорщиков значились представители таких родов как Строгановы, Голицыны, Юсуповы и многие другие, богатейшие фамилии Империи. Но и Игнатьев, и дядя были категорически против этой меры, и мне пришлось уступить. Впрочем, даже при получившемся раскладе казна должна была разом пополниться деньгами не меньше чем на 60 миллионов рублей.

Чтобы показать изрядно запуганной слухами о репрессиях аристократии, что мы считаем князя и его подельников 'паршивой овцой', было решено перед судом и казнью лишить его дворянского звания. Демонстрируя, таким образом, что казним не представителей дворянства, а преступников, пошедших на измену.

На остальных же участников клуба Блудова был наложен арест. Часть из них, не сведущая об истинном назначении салона графа, мы решили в ближайшие дни отпустить по домам, судьбу же тех, кто явно разделял идеи Дмитрия Николаевича о необходимости политического противостояния Государю, должен был решить суд.