Читаем без скачивания Братина Сварога - Николай Шмигалев

Так они и продолжили свой путь. То верхом полкилометра, то, когда Ураган утомлялся, пешком «трёшечку». Потом опять конь, чтобы не очень чувствовать себя обузой при богатыре, приставал к Кремнеяру, настойчиво тыча своей мордой ему в бок, и буквально заставляя его садится в седло.

В общем, пусть медленно, но верно, а расстояние между Кремнеяром и Гиблыми Болотами сокращалось. Не прошло и двух дней как богатырь со своим престарелым конем добрались до Гиблоболотского сельского округа.

Так как земля в Вельмипонежском княжестве завсегда полнилась слухами, то, понятно, что Кремнеяра здесь уже ждали. В Дремушовке – районном центре этой глухой стороны, гончара встретил Бустяй – сельский голова и, по совместительству, он же староста местного зажиточного класса скотопромышленников.

– Доброго здравичка, товарищ богатырь! – расплылся в толстогубой улыбке Бустяй и отвесил спешившемуся Кремнеяру низкий поклон, как того требовали провинциальные обычаи по отношению к прибывающим господам из «центра».

Распрямившись после непомерного затяжного поклона, сельский голова, сразу же начал жаловаться на жизнь.

– Заждались мы тут вас, дорогой витязь Кремнеяр. А честно говоря, уже и не чаяли никого из стольного града лицезреть в наших скромных глухих местах. А у нас, как вы знаете, беда! Беда у нас! Бедушенька! Совсем житья нам не стало! Зарядил и к нам в село, да и в другие деревни окрестные шатун захаживать, да скотиной лакомиться. И не абы какой скотиной, а самой наилучшей кормится, тварь ненасытная. Потому и страдаем мы выборочно. У бедняка-то скот плохой, одна коровенка и та «кожа, да кости». Его значит шатун не трогает. Знамо чего, брезгует. И это несмотря на то, что домишки бедноты в деревнях все сплошняком на отшибах-окраинах стоят. Бери, не хочу! Нет же, это косолапый гурман норовит в хлев к таким труженикам как я забраться, к тем, у кого скотинки по более, а сами животные ухоженные, ладные да упитанные. В самые зажиточные дома проклята зверюга наведывается. И что характерно, никто его не видел ни разу, только следы на снегу остаются и те на опушке теряются. И собаки его не чуют. Ни разу лай не подняли. Ни разу след не смогли взять. В народе, особенно среди голытьбы, вздорные слухи ходят, что и не медведь это вовсе, а самый что ни на есть Велеша – лесной хозяин. Из-за этого обыватели боятся и в лес соваться, чтобы тех же дров запас пополнить. А сколько охотничьи артели не отряжались на поимку злодея, так и не смогли его выследить. Но, честно говоря, я подозреваю, что просто побаиваются охотники наши с сим шатуном встречаться, суеверные больно. Мы тут кое-как службу дозорных в деревнях организовали, самых смелых выставлять на ночь стали, а он, шатун, все равно нет-нет, да проберется, диверсант косолапый. Прямо не знаю, что и предположить. Может и впрямь Велеша? Вот оно как богатырь. Вся надежда на тебя, добрый молодец, и осталась.

Выслушав полную горечи жалобу сельского головы, Кремнеяр понял, что дела и впрямь здесь плохи. Если уж сам голова готов поверить слухам о рассердившемся Велеше, то чего говорить об остальных, так сказать, «обывателях». Единственным светлым пятном в этой темной истории было то, что косолапый гурман не трогал совсем уж бедные слои населения, что, в принципе, можно было объяснить не его сомнительной гуманностью, а, как сказал, староста Бустяй, исключительной разборчивостью в еде.

– Общая обстановка в вашем уезде мне, в целом, понятна! – ответил Кремнеяр жалобно смотревшему на него Бустяю. – Что же начнем проводить оперативно-розыскные мероприятия. Для начала я бы хотел опросить ваших охотников.

– Таки милости просим в мой терем, – любезно предложил староста. – Там вашему коню сена с отборным овсом дадут. Да и ты, богатырь, с дороги подкрепишься. А уже за чайком с охотниками побалакаешь, спросишь, что да как. Я сейчас же своему младшому накажу за ними смотаться. Ну что, пошли?

– Пошли!

Кремнеяр ведя под уздцы хорохорившегося перед сельчанами коня, пошел в сопровождении старосты к нему в избу.

Пока с дороги мылся в баньке богатырь, пока в проруби плескался, пока ложкой за столом работал, весть о том, что из самого стольного града Вельмипонежска, по личному поручению светлого князя, для ликвидации шатуна прибыл без пяти минут богатырь, облетела не только село, но и близлежащие деревни и хутора. Потому сынишке старосты вызывать охотников, что пару раз отважились в тайгу на поиски зловредного шатуна сходить, не пришлось. Те сами явились поглазеть на «городского».

Староста пригласил и их за стол, как раз чаек подоспел.

Так за чаем с брусничным вареньем, ватрушками и «сгущенкой», Кремнеяр и узнал из первых рук необходимую информацию.

Охотники хоть и большие мастера приврать, а все же довольно честно рассказали, что не раз и не два, ходили по следам хитрого зверя, и доходили до самых границ Гиблых Болот, где всегда следы медвежьи обрывались. И ещё не стали скрывать, что, несмотря на солидное вознаграждение, обещанное артелью скотоводов, никогда не ходили на сами Гиблые Болота, топи которых имели коварную особенность, не замерзать даже в лютые морозы. Помимо этого они нарисовали богатырю относительно точную топокарту местности с условными обозначениями деревень и других характерных «геоточек», с указанием примерного местонахождения шатуна, которое включало практически все Гиблые Болота, а также наиболее частых маршрутов медвежьих вылазок.

Выслушав охотников и изучив карту, Кремнеяр решил с утра пораньше отправляться на «охоту», в самое логово лютого зверя, потому как, судя по многочисленным тропам косолапого, вариант с засадой отпадал как крайне неэффективный.

Узнав, что приезжий богатырь, самонадеянный как и все городские, собирается на Гиблые Болота, охотники с великой неохотой, а скорее для проформы, предложили свои услуги в качестве проводников. Однако Кремнеяр решительно отказался, пояснив, что работает в одиночку, чем весьма обрадовал оных. Удостоверившись, что в их услугах богатырь более не нуждается, охотники, не допив своего чая и даже не доев халявного варенья и халвы (!), тепло распрощались с хозяином дома и его гостем, и удалились восвояси (пока богатырь не передумал и не решил взять себе кого-нибудь в проводники). Единственное о чем он попросил охотников, достать ему самую крепкую рогатину. Чего-чего, а такого добра у них было достаточно. Обещали к утру доставить.

Ещё немного поболтав о том, да о сем, Кремнеяр по настоянию старосты, был препровожен на почетное место – на печь, откуда уже через минуту раздался могучий богатырский храп.

– Железные нервы у человека! – уважительно отозвался о госте Бустяй, пока его дородная женушка собирала со стола. – Ведь на верную гибель завтра идет, а дрыхнет что тебе храпливый младенец. Хотя он, видать, уже не раз встречался с медведями. Видела, какие у него шрамы на лице?! А я его в бане видел, накачанный такой, дак только у него все тело в лыковых швах. Жуть просто!

– Накачанный говоришь! – ухмыльнулась розовощекая Матруня, окинув взглядом своего обрюзгшего муженька, и, посмотрев томным взором на занавеску у печи, за которой храпел Кремнеяр, добавила. – А шрамы украшают мужиков!

– А у меня вот тут тоже шрам, от аппендицита, – «похвастал» перед женой сельский голова, ревниво поглядывая на печь. – И вот здесь, в детстве собака соседская покусала, я тогда почти даже не заплакал.

– Да уж успокойся ты, мой герой, – чмокнула в лоб старосту жена, которая была его почти на голову выше. – Ты у меня один такой.

– Какой такой?

– Неповторимый.

С этими словами хозяйка проверила сопевших на полатях сорванцов и позвала задумавшегося над смыслом жизни старосту в горницу. Ещё долго из горницы доносилось ворчанье Бустяя и примирительный лепет его жены.

– Знаешь, а я тоже качаться зачну! – послышался восторженный голос старосты (эво как проняло беднягу).

– Да спи ты уже, атлет! – повысила голос уже почти заснувшая Матруня. – А не то, завтра я сама твоими тренировками заведовать стану – воды принести, дров наколоть, за скотиной убрать. Сам, без работников. Глядишь, и накачаешься сызнова, аки в младые годы. Как тебе?

– Спокойной ночи, Матрунюшка! – елейным голоском произнес Бустяй и сделал вид, что захрапел.

– То-то же! Спокойной! – облегченно вздохнула его жена и в доме воцарилась относительная тишина, если к ней можно отнести убаюкивающий храп богатыря.

Рассвет едва только занялся, а Кремнеяр был уже на ногах. Впрочем, Матруня его все же опередила. На столе стоял самовар, в чугунке дымилась полба, а на блюде румянились пироги с ягодами. Расстаралась хозяюшка от души, понимала, что, возможно в последний путь отправляется городской храбрец.

Когда из горницы вышел в одних портках заспанный Бустяй, богатырь, сытый и довольный, уже вставал из-за стола.

– Ну чаво ты так торопишься, Кремнеярушка? Ни свет, ни заря, на дворе! – засуетился староста, увидев гостя, направлявшегося прочь из избы. – Давай, может зелена вина, как говорится, на посошок? Все веселей будет!